Гарант стабильности в регионе: казахстанская модель

Казахстан – девятое в мире и второе по территории государство СНГ после России и одно из самых богатых по природным ресурсам; оно рассматривается как самое стабильное из всех постсоветских государств.

В 2003 г. совокупный ВВП Казахстана превысил суммарный ВВП всех остальных центральноазиатских республик. С этого момента все открыто заговорили о Казахстане как о лидере в своем регионе. В 2004 г. США и Запад признали в Казахстане государство с рыночной экономикой. В 2005 г. Вашингтон и Запад в лице своих ведущих политиков, бывших и действующих, а также представителей крупного бизнеса, фактически легитимизировали Казахстан и его политический режим. Таким способом произошло своего рода принятие Казахстана в «клуб состоявшихся государств». Но для того, чтобы это произошло Казахстану, его правящему классу и элитам пришлось пройти долгий и сложный путь, во время которого приходилось решать геополитические проблемы, устранять многочисленные угрозы внутриполитической стабильности, разрешать экономические ребусы и осуществлять сложные проекты. На это ушло полтора десятилетия.^*

^* См.: Назарбаев Н.А. Пять лет независимости. – Алматы: Казахстан, 1996; Назарбаев Н.А. На пороге XXI века. – Алматы: Онер, 1996. – 228 с.; Назарбаев Н.А. Десять лет равные столетию. – «Атамџра» баспасы, 2001; Назарбаев Н.А. Критическое десятилетие. – Алматы: Атамура, 2003. – 240 с.; Назарбаев Н.А. В сердце Евразии. – Алматы: Атамұра, 2005; Назарбаев Н.А. Казахстанский путь.- Астана. 2006; Ашимбаев Д., Хлюпин В. Казахстан: история власти. Опыт реконструкции. – Алматы: Credos, 2008. – 920 c.; Видова О.И. Нурсултан Назарбаев. (Издание третье, дополненное). Серия «След в истории». Ростов-н/Д: «Феникс», 2003; Джангужин Р.Н. Казахстан постсоветский. – Киев: ИМЭМО НАН Украины, 2002. – 482 с.; Казахстан – 2030. Процветание, безопасность и улучшение благосостояния всех казахстанцев. – Алматы: Билим, 1997; Коэн А. Дорога независимости. Энергетическая политика Казахстана. – New York: Global Scolarly Publications, 2007. – 182 c.; Лаумулин М.Т. Казахстан в современных международных отношениях: безопасность, геополитика, политология. – Алматы: КИСИ, 2000.- 478 с.; Лаумулин М.Т., Галиев А.А., Панфилов А.В.Антология истории Казахстана. Независимый Казахстан. Зарубежная историография. Т.Х. Ч.I. Под ред. А.В. Панфилова. – Алматы: АЮ ВПШ Адилет, 2006. – 140 с.; Ертысбаев Е. Казахстан и Назарбаев: логика перемен. –Астана: Елорда, 2001.- 576 с.; Медведев Р. Казахстанский прорыв. – Москва: ИЭС, 2007. – 182 с.; Морозов А.А. Казахстан за годы независимости. – Алматы: КИСИ, 2005. – 236 с.; Олкотт М.Б. Казахстан: непройденный путь. – М.: Гендальф, 2003. – 354 с.; Современный Казахстан: стратегия успеха. Под. ред. М.Е.Шайхутдинова. – Алматы: ИМЭП, 2008. – 288 с.; Чжен Кун Фу. Геополитика Казахстана: между прошлым и будущим. – Алматы: Жеты Жаргы, 1999. – 416 с.; Akiner Sh. The Formation of Kazakh Identity from Tribe to Nation-State. – London: Roayl Institute of International Affairs, 1995. – 83 p.; Dixon A. Kazakhstan: Political Reform and Economic Development. – London: RIIA, 1994. – X+42 pp.; Olcott M.B. The Kazakhs. 2nd ed. – Stanford: Hoover Institution Press, 1995. – 388 p.; Olcott M.B. Kazakhstan: Unfulfilled Promise. – Washington: Carnegie Endowment, 2002. – XII+321 pp.; Poujol C. Le Kazakhstan. – Paris: Presses Universitaires de France, 2000. – 128 p.; Robbins Ch. In Search of Kazakhstan. The Land that Disappeared. – London: Profile Books, 2007. – 296 p.; Schreiber D. Kasachstan entdecken. Auf Nomadenwegen zwischen Kaspischem Meer und Altaj. – Berlin: Trescher Verlag, 2003. – 499 S.; Gumppenberg M.-C. von. Staats- und Nationsbildung in Kasachstan. – Opladen: Leske und Budrich, 2002. – 231 S. (Forschung Politikwissenschaft; Bd.150).

Внешняя и внутренняя политика Казахстана в первое десятилетие после обретения независимости формировалась в жестко детерминированных условиях. Сегодня можно утверждать, что выбор у казахстанского руководства, конечно, был. Но зачастую, это был выбор между меньшим и большим злом, между плохим и очень плохим. В условиях геополитического, экономического и политического хаоса начала 1990-х годов логика выживания и сохранения стабильности толкала Казахстан к созданию такой модели поведения, которая с минимальными потерями позволяла бы выходить из сложных ситуаций, в которые загоняла нас геополитика и противоречивые интересы крупных игроков.

Со временем лидеры Казахстана сумели овладеть дипломатическим мастерством и внешнеполитическим умением. Как правило, Казахстану удается находить общий язык с различными державами и более или менее держаться на равных даже при очевидном неравенстве политического веса. Конечно, если бы за спиной казахстанской дипломатии стоял бы серьезный потенциал в виде экономической мощи, эффективной армии, большого населения и т.д., то в этом случае казахская внешняя политика и ее дебют на геополитической шахматной доске был бы более эффектным. Тем не менее, Казахстан смог генерировать из своих рядов таких политиков, которые сумели провести государственный корабль через бури и рифымировой политики. Пока штурвал находится в надежных руках.

В Казахстане официально используется термин «многовекторная дипломатия», который был введен в оборот впервые в середине 1990-х годов. На самом деле за многовекторностью крылось балансирование между различными геополитическими центрами силами, оказывавшими влияние на Казахстан и в целом на Центральную Азию.

Многовекторность как системное проведение внешней политики начала складываться в первой половине 1990-х годов. Вспомним, что это было за время. Казахстан в конце 1991 года получил независимость, а вместе с ней кучу проблем: тысячу с лишним советских ядерных боеголовок, огромную территорию, которую надо было охранять, разнородное полиэтничное население, половина из которого еще не ощущала себя гражданами суверенного Казахстана. К этому надо добавить соседство с двумя гигантами и соответственно – протяженные и незащищенные границы и нерешенные пограничные проблемы, богатейшие природные ресурсы, которые привлекали внимание близких и дальних соседей, удаленность от морских и мировых коммуникаций.

Сразу же после получения независимости в Казахстан хлынул сонм желанных и нежеланных советчиков. Одни учили нас, как строить демократию и рынок, другие – как защищать права человека, третьи призывали вернуться к своим историческим, культурным и этническим корням, и, наконец, четвертые уговаривали не рвать советскую экономическую и политическую пуповину. Соответственно, каждая из заинтересованных сторон в зависимости от своего геополитического и международного веса пыталась оказывать давление на Казахстан.

Первым тестом на гибкость для Казахстана стала проблема советского ядерного наследства. Волею судьбы и геополитики наша республика оказалась в одной компании с Россией, Белоруссией и Украиной – также наследников советского ядерного арсенала. Наибольшее давление пришлось испытать Казахстану. На Западе его вдруг начали подозревать в симпатиях к исламскому миру и стремлении помочь создать некоторым мусульманским странам т.н. «исламскую ядерную бомбу». Все это происходило на фоне разворачивавшегося кровавого конфликта в Таджикистане на региональной и конфессиональной основе. Чтобы не прогадать и вести более или менее осознанный торг с Вашингтоном по ядерной проблеме, Алма-Ата нуждалась во внятном совете или консультации со стороны Москвы, но так их и не получила. В этих условиях, оказавшись брошенным на произвол судьбы, казахстанское руководство стало вести осторожную игру, то объявляя себя «временным ядерным государством», то соглашаясь на безоговорочный вывод ракет. В Вашингтоне не могли понять, чего же ждать на самом деле от Казахстана. В Москве, по-видимому, понимали, в чем дело, но в ответ на недоуменные вопросы американцев только разводили руками.

Вскоре к торгу прибавился новый и очень существенный элемент – каспийская нефть. Фактически, Казахстан действовал по принципу – ядерное оружие в обмен на инвестиции. Следует напомнить, что в то время Вашингтон еще не представлял себе, во-первых, истинные масштабы изведанных и прогнозных запасов углеводородов на Каспии, а во-вторых, опасался реакции России, не зная, насколько слаб ельцинский режим. В этих условиях администрация Буша-старшего старалась не рисковать, но в обмен на согласие Казахстана убрать со своей территории баллистические ракеты, оказала давление на Шеврон и поощрила его прийти с инвестициями в невыгодное, как тогда казалось, с экономической точки зрения каспийское предприятие. Это потом Каспий стал стержнем американской геополитики в Евразии.

Отношения с Китаем у Советского Союза начали улучшаться еще при Горбачеве. После распада страны его наследникам пришлось вести дела с азиатским гигантом по одиночке. Но еще во время перестройки Пекин ясно поставил Москве условие: полная нормализация отношений возможна только в случае урегулирования пограничного вопроса и решения проблемы т.н. спорных территорий. К слову сказать, «спорными» эти территории являлись только для Китая. Заинтересованный в экономическом сотрудничестве с КНР, а также исходя из вполне понятных соображений, что с таким соседом как Китай лучше не иметь проблем, Казахстан также был вынужден согласиться на признание суверенитета Китая над пустынными пространствами, которые в эпоху советско-китайской конфронтации были фактически ничьи. Но сам факт передачи территорий с социальнопсихологической точки зрения имел для нашего общественного мнения болезненный характер.

«Быть другом Америки труднее, чем ее врагом» – этот известный афоризм в полной мере можно отнести к Казахстану и его сложным, если не сказать больше, отношениям с США. В 1994 году казахстанский и американский президенты подписали Хартию о стратегическом партнерстве. И если на США хартия не накладывала никаких обязательств, то, как вскоре выяснилось, Казахстан должен был строго соблюдать дух и букву соглашения, а именно: строить демократию и рынок, соблюдать права человека, проводить честные выборы под международным контролем, а следить за всем этим будет «стратегический партнер» – Америка.

Выяснилось, что Белый дом намерен на полном серьезе вмешиваться во внутренние дела Казахстана. Однако более или менее независимый курс Казахстана, особенно в том, что касалось его внутренних проблем, укрепления властной вертикали и государственности, сходил Астане с рук. Причины крылись, как всегда, в геополитической зацикленности Вашингтона, который любой ценой стремился реализовать свою каспийскую стратегию.

Каспийское направление внешней политики было самым сложным, самым «многовекторным» во внешней политике Казахстана. С одной стороны, приходилось испытывать все растущее давление со стороны главного инвестора – США, а также со стороны «братской» Турции, а с другой – вести сложный диалог с ближайшим союзником Россией и другими постсоветскими государствами, в том числе и с таким неоднозначным партнером как ныне покойный Туркменбаши. К этому надо прибавить Иран, который выступал с вполне дельными и, на первый взгляд, целесообразными предложениями. Нельзя было сказать твердое «да» одной стороне, чтобы не обидеть другую. Нельзя было сказать категорическое «нет», чтобы не пострадали национальные интересы и даже безопасность Казахстана.

В этих условиях казахстанская дипломатия проявила верх изворотливости и искусства балансирования. В течение долгого времени Астана вообще отмалчивалась по поводу трубопровода Баку-Джейхан и использовала это время для интенсификации переговоров по правовому статусу и урегулирования спорных вопросов с главным партнером на Каспийском море – Россией. Параллельно Казахстан выступал с ничего не обязывающими заявлениями о приемлемости иранского маршрута, что должно было успокоить Тегеран. В 1998 году Казахстану и России удалось сделать прорыв по проблеме делимитации своих участков Каспийского шельфа, что положило начало реальному процессу раздела моря и его недр. Правда, из игры был выключен Иран, но это стало больше проблемой Азербайджана и Туркменистана, которым Москва и Астана предоставили самим разбираться с Тегераном.

Более того, после достижения соглашения с Россией у Казахстана оказались развязанными руки в отношении проекта Баку-Джейхан. Казахстанская дипломатия могла теперь относительно свободно высказываться по этому трубопроводу. Смысл заявлений, которые делала казахстанская сторона и продолжает делать до сих пор, сводится к следующему: стройте, что хотите; мы готовы гнать свою нефть по любому трубопроводу и даже по всем одновременно, лишь бы находились покупатели и не падали цены на нефть. Наверное, такая позиция не очень нравилась России. Для полноты многовекторной картины Казахстану удалось втянуть в каспийскую игру еще двух игроков. Первым был Китай, с которым удалось подписать в 1997 году десятимиллиардное соглашение, которое сразу же окрестили «проектом века». Но в лице Пекина Казахстан столкнулся с не менее, если не более искушенным в дипломатической, «многовекторной» игре партнером.

Южное, или исламское направление всегда оставалось одним из самых сложных в дипломатии Казахстана. В отношениях со странами исламского мира Казахстану приходилось на время и в интересах дела сбрасывать европейский костюм и – в зависимости от конкретной обстановки – облачаться в чалму, феску, или дхоти. Говоря прямо, Казахстан не мешал тем, кто этого хотел, видеть в нем то близкого тюркского родственника, то часть исламского мира, а иногда – верного наследника советско-индийской дружбы. Идя по этому пути и преследуя конкретные политические и экономические цели, Казахстан дал втянуть себя в различные, прежде «экзотические» международные объединения – ОЭС, ОИК и союз тюркофонных государств во главе с Турцией.

Справедливости ради следует отметить, что наш флирт с Анкарой под маркой пантюркизма, тюркского единства и признания в ее лице нового «старшего брата» быстро закончился. На его место пришло реальное и интенсивное, взаимовыгодное сотрудничество в экономической области. Но в светской Турции Казахстан видел также еще один канал в отношениях с Западом и НАТО. Сложнее дело обстояло с такими исламскими по духу и форме государствами как Иран и Пакистан. В отношениях с Пакистаном и Индией следовало четко выдерживать паритет в визитах, подписанных соглашениях и дипломатической активности.

Еще об одном направлении нашей внешней политики нельзя не упомянуть. Речь идет, как уже можно догадаться, об интеграции постсоветского пространства. Казахстан с первых дней возникновения СНГ предпринимал поистине титанические усилия по интеграции в рамках Содружества или иных образований в более узком формате. И эта политика была вполне искренней: Казахстан с его прежней тесной зависимостью от общесоюзной экономики как никакая другая республика бывшего Союза был заинтересован в сохранении традиционных связей. Кроме того, речь шла и об обеспечении совместной стратегической безопасности. Несмотря на то, что подобная линия не очень приветствовалась нашими друзьями на Западе, Казахстан упорно выступал со все новыми интеграционными инициативами.^[1]

И все же многовекторная политика принесла свои вполне осязаемые плоды. Казахстан сумел с максимальной выгодой использовать те преимущества, которые ему предоставила история и геология, и постарался минимизировать риски и угрозы, вытекавшие из его не совсем удачного геополитического и географического положения, превратившись в лидера по уровню экономических реформ и экономического развития среди государств Центральной Азии и даже СНГ. При этом Казахстан сохранил хорошие отношения со всеми участниками большой геополитической игры, а также соседями и более отдаленными, но важными для него государствами. Проблемы безопасности также были решены путем вступления или сотрудничества с различными объединениями, блоками и союзами, включая ОДКБ, ШОС и ПИМ НАТО.

Политику, в том числе и внешнюю, делают конкретные люди. Очевидно, что наш внешнеполитический курс формировался и направлялся непосредственно высшим руководством страны. Но большую роль в успешной реализации многовекторного внешнеполитического курса сыграли руководители, которые легко находили общий язык как с Западом, так и с Востоком. Большей удачей для Казахстана было то, что после независимости во внешнеполитическое ведомство и другие структуры, отвечавшие за безопасность страны пришло поколение евразийских по духу и патриотически настроенных специалистов, энтузиастов своего дела, открытых миру и, главное, преданных интересам своей страны.

В связи с анализом внешней политики РК нельзя не сказать еще раз несколько слов о лидере Казахстана, его Первом Президенте Нурсултане Назарбаеве. И хотя сегодня он достаточно популярен в мире, еще недавно его упрекали в авторитаризме и даже в создании режима личной власти. Нурсултан Назарбаев постепенно доказал своим критикам, что он ценит и любит либеральные ценности, хотя превыше всего ставит стабильность и безопасность, что вполне объяснимо с учетом непростого положения Казахстана.

Характерно, что президент Казахстана популярен как на Западе, так и на Востоке. Он дорогой гость в Москве и во всех столицах СНГ, и за ним сложилась вполне заслуженная слава сторонника тесной интеграции постсоветских государств. В то же время он выступает за политическую независимость при сохранении экономических связей и выступает за равноправные отношения с Москвой. Некоторые сравнивают его с такими политическими фигурами, как создатель сингапурского чуда Ли Куан Ю, и с некоторыми другими азиатскими лидерами, оставившими свой след в истории благодаря проведению успешной экономической стратегии на базе авторитарной политической модели.

Но лидеру Казахстана, о чем он сам неоднократно говорил, ближе такие политики как Томас Джефферсон и генерал Шарль де Голль. Такой выбор политических симпатий говорит о многом.

[1] Наиболее смелым в этом ряду было предложение о создании на месте СНГ Евразийского союза, которое президент Казахстана озвучил весной 1994 года в стенах МГУ.