Геополитика и геоэкономика Азии

В течение первых лет нового столетия все более очевидным становится возрастающая роль Азии в мировой геополитике и геоэкономике. Этот процесс не может не затрагивать интересы Казахстана. К числу важнейших тенденций, связанных с выходом Азии на авансцену международной жизни, следует отнести следующие: экономический подъем Китая и Индии, перемещение экономического центра из западного полушария в АТР, появление новой мировой валюты (АКЮ) в качестве конкурента доллара в Юго-Восточной Азии.

На передний план выдвигаются великие азиатские державы – Китай и Индия, способные в обозримой перспективе оказывать влияние не регионального, а всемирного масштаба. Разрушается система ядерного сдерживания и ядерного нераспространения, расширяется клуб неофициальных ядерных держав.

Азиатский регион активно участвует в происходящем в мире формировании новой системы глобальных отношений. Этот процесс затрагивает такие области международных отношений как геополитическая конфигурация на мировой арене и расстановка стратегических сил, изменение геоэкономической картины планеты, смещение и возникновение новых экономических центров, перестановка приоритетов интересов крупнейших геополитических акторов, формирование новых международных организаций, союзов и альянсов, подъем новых экономических держав и закат традиционных.

Становится очевидным, что модель однополярного мира, которую пытались навязать человечеству Соединенные Штаты, не оправдала себя. Мир объективно стремится к многополярности. Однако данный процесс носит крайне противоречивый характер и еще не структурировался в систему. И наиболее реальный вызов глобальному доминированию США может быть брошен только со стороны азиатской державы – Китая.

До середины текущего столетия мировая экономика, и особенно азиатских государств, будет испытывать растущий дефицит традиционных источников энергии, прежде всего углеводородов. Этот фактор будет определять систему отношений между мировыми и растущими экономическими центрами, с одной стороны, и странами, располагающими стратегическими запасами углеводородов, с другой.

Происходит выход на авансцену мировой экономики новых бурно развивающихся центров – Китая, Индии, стран АТР, которые берут на себя роль новых «мастерских мира». Происходят изменения в геостратегии, которые разделяются на два типа. Если первые связаны с технологическими изменениями и концептуально новым применением военной силы, то вторые заключаются в значительном пересмотре и переоценке роли азиатского геостратегического пространства.

Азия затронута процессом регионализации, прежде всего экономической. В интеграционных группировках наблюдается выход воспроизводства за национальные границы, но поскольку внутри каждой из них государства-члены обладают определенными преимуществами при перемещении капиталов, товаров и услуг, то происходит выход не на мировой, а на региональный рынок. Эффективность такого рода экономических группировок нередко привлекает новых членов тем самым, пространственно расширяя этот сегмент мирового хозяйства.

Несмотря на тот факт, что состав великих держав мира (Большой Восьмерки) определяется в основном западными державами, в мировой геополитике с каждым годом растет влияние азиатских государств. Япония, традиционно являясь членом Б-8, в последние годы проявляет отличное от США и Запада видение своего места в мире и роли Азии и региона АТР.

Япония представляется консенсусным обществом с замкнутой социальной верхушкой. Такое общество обладает экономическими преимуществами в преодолении проблем внешнего порядка, но оказывается недееспособным, если проблемы исходят изнутри. Поэтому японская экономика остановилась в своем развитии именно тогда, когда она должна была перейти от этапа копирования к этапу создания собственных новых технологий, что предполагает постоянное появление новых хозяйствующих субъектов и исчезновение прежних.

Радикальные изменения в расстановке сил на международной арене после «холодной войны» и необходимость в этих условиях укреплять державные позиции, появление новых угроз национальной безопасности, включая подъем антияпонских настроений в странах Восточной Азии, и, наконец, необходимость консолидировать общество на проведение непопулярных реформ – все это, вместе взятое, стимулировало власти Японии к активизации политики государственного национализма. Эта политика в Японии на современном этапе приобрела ряд конкретных очертаний. На волне национализма правящие круги стремятся облегчить себе решение как минимум двух основных задач: пересмотра действующей Конституции 1947 г. и превращения Японии в «нормальное государство» – с сильной армией и активной внешней политикой, а также проведения непопулярных реформ и предотвращения социального взрыва.

Повышение роли военных в политической жизни страны уже привело к тому, что в Японии фактически был снят запрет на высказывания представителей органов власти по вопросам ускорения милитаризации и даже ядерного вооружения страны. На растущей волне национализма власти приступили к активной реализации программ военного строительства. В результате сегодня большинство японцев искренне верят в существование внешней угрозы национальной безопасности, разделяют озабоченность властей проблемами создания полноценной современной армии. Националистические настроения, как бы дремавшие в японском обществе в период «холодной войны», после ее окончания быстро оживились.

В 2005 г. между США и Японией была достигнута договоренность о том, что впредь Токио и Вашингтон совместными усилиями будут оказывать давление на Китай с тем, чтобы сделать его военную политику более транспарентной и доступной для международного мониторинга. При этом Япония также заявила, что она намерена совместно с США решать тайваньскую проблему. Японские националисты сегодня открыто выступают против усиления государственного регулирования и эффективного контроля над деятельностью крупных национальных корпораций. Но самое удивительное в экономической программе японских националистов – это откровенное лоббирование политики отказа от традиционной японской системы управления, то есть от системы пожизненного найма, и поддержка перехода японской системы управления на американскую контрактную систему найма рабочей силы.

Кроме того, националисты выступают против традиционной для Японии государственной поддержки ведущих корпораций, обеспечивавшей им в прошлом сильные конкурентные позиции на мировом рынке. Основными носителями националистической идеологии в Японии сегодня являются широкий круг профессиональных политиков, высшее чиновничество, руководители военного ведомства. В этот круг входят также представители крупного капитала, которые хотят видеть Японию сильной экономической и военной державой мира и намерены активно влиять на принятие политических решений для реализации этой цели. По замыслу японских националистов, военное сотрудничество с Китаем должно быть направлено на ослабление стратегической зависимости Японии от США, но косвенно оно может также привести к ослаблению их влияния в Восточной Азии, к чему сама Америка еще не готова.

Старое и новое руководство Японии (Коидзуми, Абэ, Фукуда) исходят из того, что поведение американцев в системе международных отношений далеко не всегда отвечает интересам национальной безопасности Японии. Такого же мнения придерживаются многие известные японские националисты. Традиционно Япония прохладно относилась к региональным и двусторонним соглашениям о свободной торговле, считая, что они подменяют собой глобальную либерализацию торговли в рамках ВТО. Однако после провала Сиэттлского раунда переговоров в рамках ВТО в 2000 г. Япония изменила свое отношение к зонам свободной торговли, определив их как «дополнение» или «начальный уровень» глобальной либерализации. В основе смены курса – осознание суровой действительности: если Япония будет продолжать настаивать на приоритете Всемирной торговой организации, то она может «опоздать на поезд региональных интеграционных процессов, набирающих все большие обороты.^[1]

Китай уже стал одним из определяющих факторов глобального экономического развития, превратившись во влиятельную региональную силу в Восточной и Центральной Азии, в том числе на Корейском полуострове. Он стремится выйти на уровень глобальной политической силы, способной влиять на создание нового мирового порядка. В основе изменившегося международного позиционирования Китая – рост его экономики как результат рыночных реформ и интеграции в мировое хозяйство.

Наращивание стратегической мощи, упрочение международных позиций и усиление влияния КНР, при сохранении коммунистической риторики и монополии Коммунистической партии Китая на политическую власть, вызывает тревогу, озабоченность, порой страх у мирового рыночно-демократического сообщества.

Пока КНР удается избегать глубокого кризиса. Его возникновение возможно, во-первых, при наложении (одновременном возникновении) процессов, влекущих ухудшения в разных областях жизни китайского общества и, во-вторых, при наличии своего рода «детонатора», внешнего или внутреннего происхождения, способного дать толчок развитию кризисной ситуации сразу по нескольким направлениям экономики и политики. Новое руководство Китая, несмотря на пропаганду, акцентирующую нарастающие успехи своей страны, видит стоящие перед ним проблемы и проявляет способность к их решению. Наиболее опасным внешнеэкономическим «детонатором» глубокого кризиса в КНР может стать обострение ситуации на мировых финансовых рынках.

Второй «детонатор» – мировой энергетический кризис, сопровождающийся длительным ростом цен на нефть. Третий внешнеэкономический «детонатор» связан с ухудшением конъюнктуры на мировых товарных рынках, на которые ориентирован китайский экспорт. Существует точка зрения, согласно которой Запад искусственно «разогревает» китайскую экономику, чтобы затем принудить ее к «жесткой» посадке, волне заимствований «спасательных» кредитов, ограничив тем самым международную роль Китая, и увеличив его долговые зарубежные обязательства.

К «промежуточным детонаторам» можно отнести гонконгский и тайваньский факторы – на том основании, что они имеют как внутриполитическое, так и международное значение. Таким образом, возможность полномасштабного кризиса в Китае в ближайшие пять-десять лет существует. Любая из угроз и любой из неотраженных вызовов может привести к кризису – но только в случае, если сработает один или несколько из вышеуказанных «детонаторов». У китайского руководства есть основы и возможности своевременно реагировать на кризисы и преодолевать их.

В тоже время международная политическая обстановка в краткосрочной и долгосрочной перспективе представляется весьма благоприятной для КНР. Новые угрозы из Центральной Азии, как и проблема синьцзянского экстремизма и сепаратизма приглушаются сотрудничеством Китая в рамках антитеррористической коалиции с США, Россией, партнерами по Шанхайской Организации Сотрудничества. Территориальные споры с Индией, Южной Кореей, Японией, странами Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) по островам Спратли отложены или практически полностью решены, либо перемещены АСЕАН в международное политико-правовое поле мер доверия и взаимного сотрудничества.

Современная политика китайского руководства характеризуется американскими стратегами как «расчетливая». Основу ее составляют следующие компоненты: а) деидеологизированная ориентация на ведомый рынком экономический рост и поддержание дружественных отношений со всеми странами, в особенности, с главными державами; б) воздержание от применения силы в сочетании с усилиями по модернизации вооруженных сил; в) расширяющаяся включенность в региональные и глобальные межгосударственные связи и многосторонние международные форумы с целью получить «асимметричные выгоды».

В дальнейшем предполагается, что политика станет более напористой. Это означает приведение военных возможностей в соответствие с возросшей мощью, расширение сферы влияния, обретение новых или возврат старых территорий для пополнения ресурсов, попытку переписать существующие международные «правила игры» в угоду собственным интересам. В марте 2005 г. парламент КНР официально принял закон «О предотвращении отделения Тайваня». Еще до того как его конкретное содержание стало известно, в американских политических кругах считали такой шаг деструктивным, особенно с учётом определённого прогресса, достигнутого в межкитайском диалоге. Принятие закона, по мнению американских наблюдателей, многократно усилит напряжённость в проливе и осложнит американо-китайский диалог по Тайваню.

Существует версия о том, что китайское руководство использует антияпонские настроения для решения стратегических задач в отношении Токио, прежде всего ограничения японского политического веса в Азии. Глубинные причины, породившие кризис, – в усиливающемся стратегическом соперничестве Китая и Японии за политическое влияние, сырьевые ресурсы и рынки сбыта в регионе. Соперничество двух держав ярко проявляется в Юго-Восточной Азии, где долгие годы японское экономическое влияние было неоспоримым. По мере экономического роста Китая центр тяжести в регионе стал смещаться в его сторону. Китайский рынок начал оттягивать на себя традиционных контрагентов Японии – Сингапур, Таиланд, Индонезию, Филиппины. Китайцы повели игру на опережение, перехватывая у Японии инициативу в региональных интеграционных процессах, создании зон свободной торговли.

Непростые отношения связывают Китай с Индией. Истоки определенной настороженности Пекина по поводу Индии хорошо известны: это и не решенные до конца пограничные проблемы, и присутствие на территории Индии подозреваемого в сепаратизме Далай-ламы, и прозападные симпатии немалой части индийской политической элиты, и конкурентная борьба с Китаем за доступ к мировым источникам энергии. Индия подозревается в намерении потеснить Китай в ЮгоВосточной Азии. В ней видят, наряду с США, возможного зачинщика некоего антикитайского пакта в защиту демократии, наподобие НАТО, куда могли бы войти также Япония, Сингапур, Малайзия, Австралия, Филиппины и прозападные арабские страны. Но основные опасения касаются все же не столько безопасности и политики, сколько потенциальной возможности Индии опередить Китай в экономическом росте. При этом речь не идет о краткосрочной или даже среднесрочной перспективе.

В XXI веке Китай становится одним из наиболее активных игроков на африканской сцене, по сути дела, занявший здесь место бывшего Советского Союза. Отношения с Африкой – неотъемлемый компонент пекинской стратегии многополюсного мира. Рассматривая США как державу, стремящуюся к гегемонии во всемирном масштабе, Китай выдвигает задачу создания нового справедливого международного экономического порядка в качестве одного из своих главных внешнеэкономических приоритетов. В то же время отношения с Африкой отвечают насущным потребностям развития экономики КНР. Континент, богатый природными ресурсами, рассматривается Пекином как важный фактор успешного роста Китая, чья экономика сегодня особенно нуждается в минеральном сырье.

Таким образом, по характеру и масштабу стоящих перед Китаем комплексных социально-экономических задач, в силу давления демографического фактора, качественных, образовательных, культурно-психологических характеристик его населения, китайская элита еще длительное время будет прибегать к эклектичным, рыночным по сути, но незападным по форме, моделям организации производства и общественной жизни. Эти модели будет характеризовать высокая, не только регулирующая, но и системообразующая, регламентирующая, интегрирующая роль государства.

Принципы организации государственного аппарата, условия инкорпорирования в него различных элит, существующие в Китае институты, механизмы и процедуры власти, ценности государственной идеологии будут еще долгое время и существенным образом отличаться от аналогичных институтов, ценностей и идеологии на Западе.

Индия с географической и геополитической точек зрения является сама по себе целым континентом, хотя сфера ее геополитического влияния ограничивается лишь Индостаном и частью Индийского океана. При этом надо учитывать, что индийская цивилизация не склонна к геополитической динамике и территориальной экспансии. В последние годы с уверенностью можно говорить о динамике технологической, развитии отраслей программного обеспечения и т.д. Все это способствует расширению торгово-экономических связей Индии, их выплескиванию за пределы государства.

Разнообразные успехи и достижения Индии в сфере социальноэкономического развития, ее жизнеспособность и довольно высокий уровень стабильности при наличии сложного национально-этнического и религиозного состава населения, чреватого вспышками конфликтов и сепаратистских вылазок, благоприятствовали заметному изменению имиджа страны в глазах «развивающегося мира» и особенно государств Индийского океана. Кроме того, Индия значительно активизировала свою деятельность в рамках отношений Юг – Юг в таких сферах, как предоставление технической помощи, подготовка кадров в области науки и образования, оказание военной помощи.

Геополитическая активность Индии в регионе развивается на следующих направлениях: это Индостан, Юго-Восточная Азия, Персидский залив, Восточная Африка, островные микро-государства. В своей политике Индия находила разные нюансы и методы для каждого из направлений, гибко используя особенности и различия в их возможностях. Исходя из более широких задач, возникших в 1980-е гг. (обеспечение безопасности морских границ протяженностью свыше 5,5 тыс. км, охрана торгово-морских коммуникаций и энергопоставок, 200-мильной экономической зоны, островных владений, а также обеспечение стратегических интересов в Индийском океане в целом), индийское руководство вполне закономерно пересмотрело стратегию и принципы развития собственных ВМС, предприняло ряд мер по их переоснащению.

В целом, Индия стремится к созданию мощных флотов одновременно на западном и восточном побережьях Индостана. Параллельно активно начались модернизация и строительство новых военно-морских баз и объектов в Гоа, Кочине, Мадрасе, Калькутте, Бомбее (ныне Мумбай), создание баз на Андаманских и Никобарских островах, лежащих близ Малаккского пролива. Все это свидетельствовало о явном стремлении Индии создать качественно иной по своим функциональным возможностям и задачам уровень ВМС, который позволил бы им выступать в качестве третьей или четвертой (в зависимости от уровня французского или английского военно-морского присутствия) серьезной морской силы, способной в перспективе оказывать воздействие на стратегическую обстановку в наиболее чувствительных точках индоокеанского региона.

Лидеры Индии не скрывают, однако, своих намерений добиться в XXI в. прорыва на энергетический рынок Средней Азии, чтобы не отстать от Китая, других держав Запада и Востока, поднять уровень торгово-экономических взаимосвязей. Занимая уникальное геополитическое и геостратегическое положение, владея группой островов, далеко, на тысячи километров продвинутых в акваторию, и значительной экономической зоной, Индия по праву причисляет себя к числу ведущих морских держав, что приобрело особую актуальность в сложившейся ситуации. Итак, на рубеже XX-XXI вв. у Индии появились чрезвычайно высокие запросы в области безопасности торговых путей и особенно нефтепотоков в Индийском океане. Благодаря этим обстоятельствам возникла безотлагательная потребность расширения контроля Индии в пространстве от северной части Аравийского моря и до границ Южно-Китайского моря, т.е. от Сокотры до Сингапура.

В результате осуществления многих конкретных мер по реализации поставленных целей флот Индии стал сильнейшим в регионе (без учета ВМС США). В этом же контексте расширения военно-морских возможностей Индии необходимо указать на скорый ввод в строй базы в Карваре, около Мумбаи, которая станет крупнейшей не только в Индийском океане, но и в Азии, с уникальной спецплатформой и подъемными системами, способными одновременно принимать 42 корабля и обслуживать суда грузоподъемностью до 10 тыс. т.

Таким образом, в переходной фазе к новому мировому порядку, активность Индии оказалась ограниченной по двум векторам: на северозападе и западе странами, входящими в так называемый «мусульманский полумесяц», а на востоке – сначала подспудным, а потом вполне реальным стремлением некоторых государств Азиатско-тихоокеанского региона (АТР) не допустить ее в свои формирующиеся или действующие структуры сотрудничества. Был объявлен, например, десятилетний мораторий на вступление новых членов в АТЭС.

Исходя их своих геоэкономических и геополитических интересов Индия предложила концепцию расширения границ АТР за счет включения в него большей части Индийского океана с Южно-Китайским морем. Предлагая такую реконфигурацию, Индия руководствовалась такими соображениями: если в данной зоне будет нарушена стабильность или возникнет какой-либо военный конфликт, могущий парализовать транспортировку нефти из Персидского залива по важнейшим морским путям, то безопасности (в первую очередь экономической) восточноазиатского региона будет нанесен жесточайший удар. Согласно этой концепции, система безопасности рассматривалась в границах треугольника, вершинами которого были бы Индия, Австралия с Новой Зеландией и Китай с Японией.

Несомненно, продвижение Индии все дальше от своих берегов в глубь океана, стремление установить контроль в наиболее важных пунктах: в Красном море, около Ормузского и Малаккского проливов – вызывает неоднозначную реакцию со стороны ряда прибрежных государств (Пакистана, Индонезии, чьи ВМС лишь прежде могли соперничать с индийскими), а также Китая. Эти страны опасаются «центросиловых устремлений» Индии (возрастающий потенциал флота самого Пекина в перспективе позволит ему перешагнуть рубежи прибрежной и 200-мильной зоны и выйти в центральную акваторию и Тихого, и Индийского океанов). Восточная часть последнего и особенно зона на стыке двух океанов со временем вполне могут стать ареной китайско-индийского соперничества.

Как показывают события последних лет, возникают и другие зоны индо-китайского соперничества. Стремясь обеспечить свои быстро растущие экономики энергоносителями, Китай и Индия начали сталкиваться в борьбе за право доступа к нефтяным месторождениям на огромном пространстве – от Судана до российской Сибири. Весьма привлекательной для обеих стран остается и зона Индийского океана, где на рубеже веков активизировались их поиски ресурсов в Уганде, на шельфе Кении, вокруг Мадагаскара и в других районах. Вместе с тем становится все более очевидным, что к началу XXI в. Индийский океан стал лишь своеобразным полигоном, где отрабатывались те или иные механизмы политики и стратегии Индии и что это – один из промежуточных этапов на ее пути превращения в глобальную державу.

Как представляется, Индии уже становится «тесно» в регионе. Она несколько «охладевает» и к АРСИО как организации в основном развивающихся государств. В то же время Индия стала уже страной, где высокими темпами развивается экономика, основанная на наукоемком производстве, страной, которая широко экспортирует инновационные технологии, ориентированные на развитые государства. В 2003 г. ВВП Индии вырос на 10,4% и даже впервые превысил китайский. Темпы роста индийской экономики будут превышать в следующие 15 лет китайские показатели. Индия выдвинулась на лидирующие позиции в мире в таких областях научных исследований, как космонавтика и биотехнологии. Индия сталкивается с целым рядом вызовов.

На сегодняшнем этапе между Индией и Россией восстанавливаются стратегические отношения. Кроме того, политика Индии не может не затрагивать интересы Китая, США и Запада в целом, и наоборот, не влиять на ситуацию в Афганистане и Иране. Таким образом, прямо или косвенно Индия, тем не менее, должна рассматриваться в качестве геополитической силы в Центральной Азии.

Индия является одним из крупнейших торговых партнеров стран Персидского Залива и важным политическим игроком в регионе. Как региональный лидер Индия стремится к сохранению и упрочению мира в регионе. Любой серьезный конфликт способен причинить ей значительный ущерб, прежде всего из-за возможных ограничений на перемещение рабочей силы и экспорта углеводородного сырья. Энергетика в ближайшем будущем станет прочной основой торгово-экономического сотрудничества Индии и Пакистана со странами Залива. Потребление нефти в Индии составляет сейчас порядка 90 млн. т в год. К 2010 г. ее потребление может возрасти вдвое.

В 2003 г. Индия и Иран заключили Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, по которому Индия передала Ирану ряд лицензий на производство и ремонт некоторых видов вооружений, в основном, советского производства, направила специалистов для строительства сухого дока в Бендер-Аббасе и ремонта объектов иранских ВМФ в Заливе, взялась за ремонт силовых установок иранских кораблей. Иран, со своей стороны, регулярно снабжает Индию разведывательной информацией по Пакистану, Афганистану и поставил в Индию линию по выпуску некоторых видов боеприпасов. Стороны провели два командно-штабных учения с переброской иранских военнослужащих в Индию и, наоборот, индийцев в Гедросскую пустыню, на юге Ирана. В январе 2006 г. в ходе иранских маневров индийские военные специалисты принимали в них активное участие.

Процессы интеграции в Восточной Азии развиваются все более интенсивно. Достаточно регулярно появляются сообщения о создании зон свободной торговли (ЗСТ) в регионе. Индийские руководители также заявили о желании Дели создать единое торговое пространство со странами АСЕАН. Аналогичное намерение есть и у Тайваня. Создается впечатление, что Большая Восточная Азия находится сейчас на переломном этапе своего развития, когда формируются новые связи и союзы, когда меняется расстановка региональных сил.

Для государств ЮВА основным результатом договора о свободной торговле АСЕАН и Китая станет в первую очередь ярко выраженный торговый дисбаланс в пользу Китая. Китай взял на себя оплату фактически всего процесса интеграции. Встречи специалистов и бизнесменов, действующих в разных сферах, фестивали молодежи и культурные обмены – все оплачивается из китайского бюджета. Элиты в странах АСЕАН считают, что противодействовать Китаю рискованно, что вынуждает их принимать интеграцию в китайской интерпретации.

В целом представляется, что именно продвижение по двум векторам – АСЕАН-Китай и АСЕАН-Япония станет реальным направлением углубления интеграционных процессов в Восточной Азии. Пекин просчитывает многосторонние варианты создания ЗСТ в Восточной Азии с участием Японии и РК, однако не имеет пока конкретного сценария продвижения в этом направлении. По некоторым расчетам, Китай больше выиграет в экономическом плане от соглашения АСЕАН + 3, чем от системы двусторонних соглашений КНР, РК и Японии с АСЕАН.

Параллельно с отношениями КНР-АСЕАН постепенно развиваются многосторонние интеграционные связи Ассоциации с государствами Северо-Восточной Азии – КНР, РК и Японией. Участие Японии в группе АСЕАН + 3 дает дополнительный толчок процессу интеграции. Республика Корея также изучает значение зоны свободной торговли с АСЕАН и претворение в жизнь концепции Восточноазиатской зоны свободной торговли. Новая региональная формула интеграции – Восточноазиатский саммит (ВАС). Однако уже на подготовительном этапе его созыва перед инициаторами возникла трудноразрешимая задача найти компромисс в череде серьезных разногласий по поводу концепций, целей и задач, формата и участников первой встречи в верхах стран Большой Восточной Азии (АСЕАН + 3) и «Новой Азии» в лице Индии, Австралии и Новой Зеландии. В конечном счете, никому из участников саммита не удалось добиться желаемых результатов Помимо конфигурации стран Северо-Восточной Азии с регионом ЮВА (АСЕАН+3) в Азии укрепляется новый геоэкономический альянс – Китай и Южная Азия.

Нельзя сбрасывать со счетов еще одно направление распространения влияния Индии, которая вместе с Южной Африкой и Австралией стала одним из «локомотивов» реализации идеи создания Ассоциации регионального сотрудничества стран Индийского океана (АРСИО). Новая межгосударственная организация формально оформилась в марте 1997 г. Индия в новом веке активизирует попытки внедриться в структуры АТР и стремится участвовать в углубляющихся интеграционных процессах, особенно бурно идущих на стыке ЮВА и Восточной Азии (АСЕАН + Китай, АСЕАН + Китай + Япония + Южная Корея).

Тенденция интернационализации хозяйственной жизни, либерализации внешнеэкономических связей неразрывно связана с процессом регионализации мировой экономики. Концепция «открытого регионализма», получившая признание в АТЭС и других азиатско-тихоокеанских структурах (СТЭС, ТЭС), рассматривает региональную интеграцию в качестве элемента глобализации. Эволюция мировой экономики представляется процессом постепенного объединения и взаимопроникновения региональных экономических союзов (соглашений). Данная концепция предполагает отмену ограничений на движение товаров, капиталов, рабочей силы внутри региона, отказ от протекционизма.

В целом можно сказать, что в АТР решается задача формирования самой крупной в мире зоны свободной торговли и инвестиций. Этот процесс отличается чрезвычайной сложностью и противоречивостью. К числу главных препятствий можно отнести огромную дифференциацию стран в экономическом, политическом и социально-культурном развитии; отсутствие взаимных обязательств, связывающих экономики в выполнении принятых решений; наличие нескольких субрегиональных группировок в рамках АТЭС (АСЕАН, НАФТА, АСЕАН + 3); многочисленных дву- и многосторонних зон свободной торговли. Их влияние на судьбу интеграции в АТЭС носит двойственный характер. С одной стороны, они нацелены на взаимную либерализацию, что, несомненно, является плюсом для АТЭС, а с другой стороны, многое зависит от готовности стран субрегиональных группировок распространить беспошлинный режим на всех участников АТЭС.

В результате этих процессов географические контуры того или иного привычного, общепринятого ранее региона становятся гораздо шире.

Контуры будущих «суперрегионов» Азии пока еще определились не достаточно четко. Однако, не вызывает сомнений, что в той или иной степени они затронут и Центральную Азию.

[1] См.: Абалкина А. Азиатские страны в поисках оптимальной интеграционной модели // Проблемы Дальнего Востока (Москва). 2007. № 2. С. 74-83; Данилов Б.Я. Азиатская дуга нестабильности в начале XXI в. // Восток – Oriens (Москва). 2006. № 6. С. 160-162; Должикова О. Азиатско-Тихоокеанский регион: формирование новой геополитической конструкции или перегруппировка сил? // Казахстан в глобальных процессах (Алматы). 2007. № 1. С.69-82; Жуань Цзунцзэ. Современная международная ситуация и отношения между Китаем, Россией и Индией // Проблемы Дальнего Востока. 2005. №5. С.22-25; Китай в мировой политике. – М.: Московский государственный институт международных отношений (Университет); «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. – 528 с.; Потапов М. Китай и Япония: партнеры и конкуренты в Восточной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 2007. № 6. C. 86-92.; Фукуяма Ф. Новый взгляд на Азию // Россия в глобальной политике (Москва). 2005. № 1. Т. 3. С. 134-150; Шайхутдинов М.Е. Геополитика: история, теория, практика. Том II. Геополитика Востока. Книга 1. – Астана: КРУ, 2006. – 1040 с.; Шмигелов М. Будущая роль Азии в формировании международного порядка // Internationale Politik (Berlin, русская версия). 2007. № 4. С. 45-50; Асмолов К.Основные перспективы развития ситуации в Северо-Восточной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 5. С. 32-42; Данилов Б.Я. Новая политическая карта Азии и очаги международной напряженности в начале XXI века // Восток-Oriens. 2008. № 6. С. 131-134; Потапов М.А., Салицкий А.И., Шахматов А.В. Возрождение Азии: горизонты модернизации. – М.: ТЕИС, 2007. – 2008 с.