От Боннской к Берлинской Республике
В 1989 г. пала Берлинская Стена, а в 1990 г. произошло объединение западной и восточной частей бывшего Германского рейха (ФРГ и ГДР), причем оно произошло в форме аншлюса – добровольной капитуляции восточногерманской республики. С карты Европы исчезло целое государство – Германская Демократическая Республика, инкорпорированная 3 октября 1990 г. в состав другого государства – Федеративной Республики Германия. Был подписан государственный договор, внесены изменения в Основной закон ФРГ (увеличено на шесть количество федеральных земель). В тех условиях в ГДР не оказалось политически дееспособной элиты, способной отстоять права и интересы населения ГДР. Это означало переход всех прав на собственность от народа ГДР в руки Боннского правительства, которое начало раздачу бывших народных предприятий и коллективных хозяйств крупным концернам, банкам и фирмам с Запада. Прежняя элита Восточной Германии была деморализована, политически дискредитирована и преследовалась в судебном порядке.
Это событие имело в дальнейшем глубочайшие геополитические последствия и спровоцировало во многом распад Организации Варшавского Договора и самого СССР.
Население т.н. «новых федеральных земель» проголосовало за вхождение (а не создание конфедерации) в Западную Германию, подчинение ее конституции, упразднение собственной валюты (как говорили тогда: «проголосовали за бананы»). В считанные сроки была ликвидирована вся народно-хозяйственная инфраструктура бывшей ГДР, государственная собственность фактически конфискована Федеральным министерством имущества. В новых землях моментально выросла безработица, население оказалось в положении граждан второго сорта. В сфере приватизации наблюдались серьезные нарушения, злоупотребления и коррупция.[1] Основной удар пришелся по восточногерманской индустрии и сельскому хозяйству. Фактически, в течение считанных месяцев промышленность и аграрный сектор бывшей ГДР перестали существовать под натиском товаров из Западной Германии и особенно вследствие регулируемого новыми властями процесса разгосударствления, приватизации, дробления и рецессии.
Тем не менее, Бонн вложил колоссальные средства на создание современной инфрастуктуры в бывшей ГДР. С 1990 г. в новые земли были влиты сотни миллиардов марок. Для этого в западных землях в условиях эйфории от объединения был введен специальный «налог солидарности». Однако эффект от этих инвестиций оказался ниже ожидаемого. Большая часть этих средств снова перекочевала на Запад. Показателем нездоровья экономики восточных земель являлось массовое переселение восточных немцев на запад. Безработица достигала в новых землях 17% (в западных землях – 7,5%).
Сразу после объединения начался искусственно форсированный процесс выравнивания зарплат. Уже в 1991 г. расходы на зарплату в виде адресных субвенций в восточных землях были выше, чем в Ирландии, США и Австралии. Трансферты в восточные земли составляли в течение всех 90-х годов свыше 100 млрд. марок ежегодно. В первые три года ВВП в восточных землях упал на 40%, но затем благодаря целенаправленной политике Бонна ситуация начала выравниваться. В общей сложности помощь новым землям составила умопомрачительную сумму в 1,7 триллиона марок. Занятость сократилась с 9,9 млн. чел. до 6,3 млн. Средние доходы на востоке составляли 73,8% от западногерманского уровня. Во всех отраслях уровень зарплаты восточных немцев к концу века не превышал 75% от западного. Доля промышленности в ВВП в восточных землях составляет 16,4%, в западных – 26,8% (в ГДР – около 80%).
Предлогов для закрытия заводов, фабрик и коллективных хозяйств на территории бывшей ГДР было много: их «неэкологичность», нерентабельность, чрезмерная социальная инфраструктура, неудачное месторасположение и т.д. Но истинная причина состояла в том, что западногерманским концернам вовсе не нужны были конкуренты на общегерманском рынке. Также как и на постсоветском пространстве, здесь имела место «дикая» приватизация, правда, в меньших масштабах, коррупция, раздача за взятки лакомых кусков торговой инфрастуктуры и т.д. Тем не менее, в качестве исторической заслуги Колю ставят то, что он не позволил конкурентам ФРГ – американцам и японцам за бесценок скупить восточногерманскую экономику.
Социальным шоком для восточных немцев, воспитанных в коллективистской социалистической культуре, стало соприкосновение с индивидуалистской культурой Запада. При этом интеллигенция стала первой жертвой идеологических чисток под вывеской борьбы с коммунистической идеологией. Очень много достойных людей были вынуждены покинуть свои кафедры, лаборатории и официальные должности только потому, что они были членами партии. На их место десантировалась западногерманская номенклатура, единственным достоинством которой порой было лишь западное происхождение.
За двенадцать лет после объединения в восточные земли было инвестировано до 300 млрд. марок (150 млрд. евро), была создана современная инфраструктура, местами даже лучше, чем в старых землях – сеть автобанов, супермаркетов и т.д. И хотя надежды на быстрый подъем восточных земель не оправдались, в том числе и за счет переноса столицы в Берлин, социальная жизнь и экономический ландшафт в бывшей ГДР изменились коренным образом.
Вместе с объединением на востоке увеличилась доля иностранцев. Этот фактор в совокупности с экономическими привел к резкому росту актов насилия против иностранцев и укреплению право-экстремистских тенденций у восточногерманской молодежи. В августе 2000 г. правительство провозгласило крестовый поход против ультраправых и неофашистов, что указывало на тревожное состояние дел в этой области. Все эти настроения недовольства жизнью в объединенной Германии аккумулировала Партия демократического социализма (ПДС), наследница бывшей компартии СЕПГ. Ей удалось завоевать четвертое по численности место в бундестаге, войти в коалиционные правительства с социал-демократами в ряде новых земель.[2] В дальнейшем произошло объединение ПДС с левым крылом западногерманских социал-демократов, которые сообща создали Левую партию. В 2005-08 гг. ЛП расширяла свою социальную базу за счет «старых земель», где вошла в некоторые земельные ландтаги, и увеличила свое представительство в Бундестаге.**
Термин «Берлинская республика» возник осенью 1999 г. стразу же после переезда всех федеральных структур в новую/старую столицу – Берлин. После переезда федеральных структур из Бонна политический истеблишмент ФРГ все настойчивее заговорил о строительстве на берегах Шпрее новой политической реальности – Берлинской республики. Тогда у власти стояло коалиционное правительство социал-демократов и зеленых. Их противники – христианские социалисты, христианские и свободные демократы – категорически протестовали против этого термина, настаивая на том, что никаких принципиальных конституционных изменений переезд в Берлин не принес, поэтому говорить о новой, т.е. «Берлинской» республике не приходится. Понятие «Боннская республика» олицетворяло для них эпоху, связанную с небывалым экономическим ростом в Западной Германии, объедением страны и возращением Германии статуса великой европейской державы.
Но переезд в Берлин совпал с такими изменениями в экономике, внутриполитической жизни и внешней политике ФРГ, что казалось вполне уместно говорить о новом этапе в истории объединенной Германии. Эти изменения касались следующих направлений: демонтажа послевоенной социально-экономической системы (т.н. социально-рыночной экономики), проведение целого комплекса социальных реформ, в том числе пенсионной, налоговой и военной реформ, выработки новых приоритетов во внешней политике страны – в отношениях с Европейским Союзом, США и Россией.
Осенью 1998 г. на федеральных выборах победили Социал-демократическая партия Германии и партия «Союз 90/ «Зеленые». Эти партии сообща получили большинство в Бундестаге и сформировали т.н. «красно-зеленое» коалиционное правительство во главе с Г.Шредером (СДПГ), занявшим пост Федерального канцлера, и Й.Фишером («Зеленые»), получившим согласно конституции пост Вице-канцлера и министра иностранных дел. Ключевые министерские посты заняли представители СДПГ (обороны, экономики, финансов, внутренних дел). «Зеленые» получили второстепенные министерства (окружающей среды, здравоохранения).
Перед новым правительством встали задачи по разработке и принятию налоговой, пенсионной и военной реформ, продолжению политики по выравниванию уровней развития в новых землях, усилению мер по охране окружающей среды. На первоначальном этапе политика нового правительства носила ярко выраженный социальный характер: были повышены пенсии, увеличено государственное финансирование медикаментов, отказ от непопулярных решений прежнего правительства, касавшихся сокращения пенсий по нетрудоспособности и повышения пенсионного возраста. Эти меры привели к росту популярности нового правительства в первые месяцы его деятельности.
Компания политиков, которая пришла к власти в Бонне в 1998 г., представляла собой достаточно любопытное зрелище. Красно-зеленая коалиция состояла из Социал-демократической партии (СДПГ) во главе с О.Лафонтеном и Г.Шредером и Партии «Зеленые/Союз-90» во главе с Й.Фишером и Ю.Триттином. Все они принадлежали к «поколению 68-го года», у всех за плечами было участие в левом студенческом движении в конце 1960-х – начале 70-х гг., антивоенных и антиамериканских демонстрациях, стычках с полицией; некоторые даже имели контакты с левацкими и террористическими организациями. Через тридцать лет почти все они благополучно избавились от увлечений молодости и на глазах превратились в респектабельных политиков, постепенно эволюционируя с левого крыла политического спектра к его центру, а может, и еще правее. Эти политики демонстративно позиционировали себя в качестве «поколения будущего» в противоположность послевоенному поколению, которое олицетворял Г.Коль и которое жило историческими комплексами той эпохи. Этот разрыв поколений сыграл свою роль, и в наибольшей степени – во внешней политике.
Шредер не стал бы канцлером, если бы роль кандидата на этот пост ему добровольно не уступил не обладавший нужной харизмой Оскар Лафонтен, председатель СДПГ и признанный лидер левого крыла социал-демократов. После победы «красный Оскар» получил портфель министра финансов. Как писали комментаторы, его действия на этом посту «заставляли лихорадить рынки и биться в конвульсиях биржевые курсы». Недолгое пребывание Лафонтена у экономического руля еще больше убедило Шредера и прагматичное ядро партии, что наступило время прощаться с социалистическим прошлым СДПГ. В результате Лафонтен, несогласный с дрейфом своей партии вправо, демонстративно покинул весной 1999 года все посты (лидера партии, министра и депутата), оставив для истории бессмертную свою фразу (сердце бьется слева).
В целом Г.Шредеру к 2000 г. удалось укрепить сотрудничество с лидерами германской индустрии, без поддержки которых невозможно проведение широкомасштабных социально-экономических реформ. Таким образом, накануне переезда в Берлин Шредер оказался в чрезвычайно сложном положении: необходимо было подчинить своему курсу фрондирующий левый фланг партии и стоящие за ним профсоюзы, держать в узде непростых союзников – зеленых, сломить сопротивление правых партий на земельном уровне, наметить крайне болезненный курс реформ, вывести Германию из атомной энергетики, навести порядок в восточных землях, найти консенсус с крупным бизнесом, и самое тяжелое – выполнить предвыборные (часто взаимоисключающие друг друга) обещания. К чести Шредера и Фишера, им удалось решить большинство поставленных задач во внутренней политике, но на это ушло четыре года их первой легислатуры.
Фактором нестабильности для социал-демократической партии являлось присутствие в коалиции «зеленых», что не раз вызывало трудности при принятии решений в сфере атомной энергетики, экологического налога, сельскохозяйственной политики. Краеугольным камнем коалиции оставалось личное партнерство между канцлером Г.Шредером и вице-канцлером Й.Фишером.
История Берлинской республики с первых дней была полна политических скандалов. Главным соперником СДПГ на внутриполитической арене был и остается Христианско-демократический союз (ХДС). К тому времени, когда красно-зеленые пришли к власти, оппозиция ХДС, ХСС и свободные демократы (СвДП) контролировали Бундесрат – Федеральный совет. Через Бундесрат правые получали возможность блокировать все реформы красно-зеленых. Шредер предпринял атаку на признанного лидера и символ правой оппозиции – канцлера-объединителя Гельмута Коля, санкционировав продолжение следствия о т.н. тайных счетах ХДС.[3]
Появление на европейской карте объединенной Германии совпало с уходом из Центральной и Восточной Европы Советского Союза и образованием здесь своеобразного геополитического вакуума. При этом многие, особенно в Париже и в Лондоне, опасались возможных геополитических последствий этого процесса. На глазах менялась вся парадигма европейской политики, которая строилась, начиная с эпохи Аденауэра, по принципу «европеизации» Германии. События начала 1990-х гг. и появление вблизи ФРГ ослабленных и дезориентированных государств вновь поставили на повестку дня вопрос о «германизации» (Восточной) Европы.
Практическим воплощением нового геополитического проекта является т.н. Единая внешняя и оборонная политика Европейского Союза. За предшествующие пять лет франко-германский союз, являвшийся фундаментом (западно-)европейской интеграции и основой ЕС, начал приобретать явные геополитические черты. Нельзя сказать, что до красно-зеленых эта проблема вовсе не рассматривалась в Бонне. Именно при Коле была сформулирована и доведена до сведения Парижа основная внешнеполитическая концепция новой Германии: ФРГ больше не допустит дестабилизирующего вакуума в Центральной Европе. Таким образом, в этом регионе исключались, как это имело место раньше в истории, любые геополитические комбинации без участия Германии или направленные против нее. Приход к власти Шредера только ускорил процесс формирования франко-германского кондоминиума в рамках ЕС.
Внешнеполитический курс ФРГ после прихода к власти в 1998 г. правительства СДПГ/«Зеленых» не претерпел резких изменений. Основные направления внешней политики остались прежними: укрепление европейской интеграции, расширение ЕС на восток, формирование единой внешней политики и политики в области безопасности ЕС, партнерство с Францией по основным европейским проблемам, сохранение трансатлантического сотрудничества и активное участие в НАТО, поддержка расширения экономического и геополитического влияния Европы и налаживание регионального сотрудничества по линии ЕС-Азия, ЕС-Африка, ЕС-Латинская Америка, сотрудничество с Россией и странами СНГ, Китаем, Ираном и другими азиатскими государствами, проведение политики экономического сотрудничества и развития в отношении развивающихся стран.
В то же время во внешней политике правительства Г.ШредераЙ.Фишера четко обозначилось смещение акцентов: охлаждение отношений с Францией и США, активизация отношений с Россией и Китаем, выработка собственной позиции по проблемам безопасности и роли ФРГ и ЕС в этой сфере путем более последовательных и энергичных инициатив по институализации и структуризации ЕС. Крупным внешнеполитическим событием, свидетельствовавшим о росте внешнеполитических амбиций Германии, было участие ФРГ в военной операции НАТО против Югославии в 1999 г. и в миротворческой операции в Косово. Саммит в Ницце в декабре 2000 г. привел к объективному ухудшению отношений с Францией и обострению конкуренции за лидерство в Евросоюзе.
В ходе консультаций 2000-01 гг. более рельефно обозначились позиции сторон. Париж опасался, что в процессе расширения ЕС на восток произойдет: переориентация интересов Германии от сотрудничества с Францией к сотрудничеству со странами Центральной и Восточной Европы; что Германия займет лидирующее положение в ЕС благодаря своему влиянию в этом регионе. Берлин попытался успокоить французов и дать заверения, что германо-французское сотрудничество остается мотором европейской интеграции, и Германия будет координировать с Парижем все свои шаги на восточном направлении, активно поддерживать французские предложения в области единой европейской внешней и оборонной политики, т.е. фактически солидаризуется с антиамериканскими и антиатлантическими действиями Парижа.
Летом 2000 года Германия устами Й.Фишера в его нашумевшей речи в университете им. Гумбольдта показала, какой она видит будущее Европейского Союза: в качестве единого государства в форме федерации с единой армией и единой геостратегией. Франция словом и делом поддержала своего союзника. Практически это выразилось в достигнутых на саммите в Ницце в декабре 2000 г. решениях о создании европейской армии и введении в 2001 г. единой европейской валюты – евро. Бывший французский президент В.Жискар д’Эстен, руководивший по поручению Европейского конвента работой над проектом Европейской конституции, постарался максимально учесть совместное франко-германское видение будущего ЕС. Этот проект уже вызвал недовольство некоторых старых членов Евросоюза среднего уровня, которые не желают становиться вассалами Франко-Германии, слово которой в ЕС станет решающим, а также недовольство стран Центральной и Восточной Европы.
Германо-британские отношения носили в этот период противоречивый характер. С одной стороны, социал-демократические правительства в ФРГ и Великобритании имеют общий подход к основным проблемам создания единой Европы, а с другой, правительство Э.Блэра продолжает традиционный курс по дистанцированию от дальнейшего углубления европейской финансовой и политической интеграции и сохранению «особых» отношений с США. В результате визита английского премьера Э.Блэра в Берлин в июле 2000 г. Г.Шредеру удалось заручиться британской поддержкой расширения ЕС на восток. В качестве ответной уступки Германии следовало рассматривать ее поддержку британского требования о сохранении для себя субсидий ЕС (3 млрд. ДМ). Пиком сближения ФРГ и Великобритании в 2000 г. стало совместное подписание декларации лидеров ряда европейских стран с социал-демократическими правительствами по актуальным проблемам мировой и европейской политики.
Наиболее характерными показателями самостоятельных с точки зрения геополитики шагов Германии и Франции являлось сближение (до определенного уровня) с Россией и главное – их беспрецедентное сопротивление одностороннему американскому диктату в 2003 г. (по вторжению в Ирак). Фактически, Берлин и Париж решились на разрушение всей существовавшей за последние шестьдесят лет геополитической трансатлантической конструкции. Возвращение Германии в большую политику, из которой она была исключена в 1945 г., произошло как-то незаметно, как нечто само собой разумеющееся. Причина этого крылась в том, что вся внешняя политика ФРГ четко увязывалась с общеевропейской, т.е. выдавалась за политику всего ЕС. Но в какой-то момент роли поменялись, и стратегия Германии стала доминирующей в стратегии Евросоюза. По-видимому, этот момент совпал с приходом к власти правительства Шредера-Фишера. Но почва для возвращения Германии в геополитику готовилась еще при Коле.[4]
Бундесвер начал участвовать в миротворческих акциях далеко за пределами Европы – в Африке и в Азии. Решительным геополитическим шагом со стороны Г.Шредера стало участие Германии в антитеррористической операции в Афганистане в 2001 г., когда последовало размещение немецких военнослужащих в Узбекистане в рамках антитеррористической кампании. В то же время Берлин выступил категорически против военной экспедиции США и Великобритании в Ираке.
Взамен НАТО Берлин и Париж полным ходом создавали европейские силы быстрого реагирования в рамках своей единой европейской внешней и оборонной политики. В Вашингтоне впервые услышали об этой европейской (франко-германской) инициативе в начале 1990-х гг., но не приняли ее всерьез. Во второй половине 1990-х гг., когда стало очевидным, что Берлин и Париж не шутят, США сделали попытку направить этот процесс в русло «укрепления европейской опоры НАТО». Но ФРГ и Франция упорно дистанцировались от Северо-Атлантического альянса. Одновременно США настойчиво требовали от европейских союзников повышать расходы на оборону в рамках НАТО.
После саммита ЕС в Ницце в конце 2000 г. контуры будущей единой европейской армии наметились вполне отчетливо. Это должны быть мобильные силы быстрого развертывания первоначально численностью 60-100 тыс. чел, а в дальнейшем – до 250 тыс. чел. Эти силы будут нести геостратегическую ответственность за пространство с радиусом от Брюсселя до 7 тыс. км., которое охватывает Северную Африку, Средиземноморье, Ближний и Средний Восток, Восточную Европу, Кавказ, Каспий и Центральную Азию. В распоряжение европейской армии будут предоставлены новейшие виды вооружений, транспортной авиации, средства стратегического слежения. В качестве ultima ati они будут подкреплены ядерной и стратегической мощью союзников ФРГ – Франции и, возможно, Великобритании.
Феноменом внешней политики Германии в эпоху Шредера стало беспрецедентное сближение с путинской Россией. Два лидеры встречались по 5-7 раз в год на различных двусторонних и многосторонних саммитах. Берлин и лично канцлер Шредер оказывали Кремлю и В.Путину заметную политическую поддержку. Апофеозом близких германо-российских отношений стала речь В.Путина перед Бундестагом в 2002 г. Основной целью политики Германии в отношении России оставалось стремление поддержать демократические и рыночные реформы и способствовать сохранению внутренней стабильности в РФ, обеспечение гарантированных поставок энергоресурсов, а также использование стратегической важности России для ФРГ и Европы в качестве противовеса США. И Берлин и Москва были заинтересованы, каждый по собственным соображениям, в расширении ЕС, а также в проведении Европейским Союзом собственной, отличной от США, внешней и оборонной политики.
Многие дальновидные аналитики признают, что страхи в отношении возрождения «германской мощи», возникшие в начале 1990-х гг. и питавшиеся воспоминаниями о событиях первой половины ХХ века, оказались не обоснованными.[5] Европа сегодня должна опасаться не немецкой силы, а скорее возможного ослабления Германии. Действительно, занимая ключевое положение в экономике ЕС, Германия способна серьезно затормозить все развитие Евросоюза. В 2002 г. ФРГ заняла лишь 15-е место в мире по конкурентоспособности. Многие виды немецкой продукции, которые раньше были визитной карточкой и символом немецкого качества, уступают аналогичным товарам других стран. С 2001 г. замедлились темпы роста, и даже наметился спад в таких отраслях промышленности как металлообработка, электротехника, машиностроение, строительство. При этом негативные тенденции не носили временный характер, а отражали общее состояние экономики страны. Экспорт, всегда считавшийся опорой экономического роста Германии, значительно ослаб. Введение наличного евро в 2002 г. вскрыло негативные тенденции последнего времени и фактически означало всплеск скрытой инфляции. В 2008-09 гг. глобальный экономический кризис еще сильнее отразился на экономике ФРГ.
К экономическим проблемам в ФРГ добавились социальные и демографические. В отличие от ситуации начала ХХ столетия, немцы в новом столетии не молодая нация, совершающая экспансию, а стареющая и убывающая. Немецкий язык утратил свою прежнюю роль lngu n, языка элиты и образованной части народов Центральной и Восточной Европы, как это было в XVIII-первой половине XX вв.; его место занял английский. Таким образом, неясно, сможет ли Берлинская республика, прежде чем взяться за достижение амбициозных геополитических целей, завершить реформирование своей социально-экономической системы, от которого зависит не только экономическое будущее самой Германии, но и во многом благополучие всего Европейского Союза.
В 2005 г. Герхард Шрёдер сделал неожиданный, но, по-видимому, вынужденный ход, объявив о досрочных выборах в Бундестаг. К этому канцлера вынудило унизительное поражение коалиции СДПГ/Зеленые на выборах в вотчине социал-демократов – земле Северный Рейн-Вестфалия, в течение последних сорока лет исправно голосовавшей за левых. Но осенью 2005 г. коалиция СДПГ/Зеленые потерпела поражение. Фактически, красно-зеленые оказались заложниками новой и по-своему парадоксальной исторической ситуации: придя к власти под лозунгами обновления социально-рыночной экономики, они были вынуждены заняться ее демонтажом, но завершить его не смогли по объективным, в т.ч. идеологическим причинам. И наоборот, их противники, правые партии перехватили у социал-демократов социальные лозунги. В результате во второй раз в истории ФРГ была создана т.н. Большая коалиция в составе ХДС и СДПГ во главе с Ангелой Меркель, выходца из бывшей ГДР и политической преемницы Г.Коля.
А.Меркель внесла определенные коррективы во внешнюю политику ФРГ, но в целом она сохранила преемственность с политикой Шредера. При ней улучшились отношения с США, которые по-видимому, еще более улучшатся с приходом в 2009 г. администрации Б.Обамы. В первое время А.Меркель дистанцировалась от Москвы, но энергетические интересы ФРГ и ЕС заставляют Меркель поддерживать дружеские отношения с Кремлем. В этот период начался пересмотр отношения Берлина к новым членам ЕС, в первую очередь вследствие их явно проамериканской политики.
Особенно это касалось Польши, управлявшейся тандемом братьев Качинских, отношения с которой у Германии упали до рекордно низкого уровня. А.Меркель после прихода к власти Н.Саркози восстановила, хотя и не в полной мере, франко-германский стратегический союз и поддержала усилия Парижа по принятию нового проекта европейской конституции – Лиссабонского протокола. В сфере безопасности ситуация ухудшилась в 2006-08 гг. в рамках треугольника ЕС-СШАРФ вследствие проблемы размещения американской ПРО в Польше и Чехии. В этих условиях Берлин попытался дистанцироваться как от США, так и от России. Германия заблокировала прием Украины и Грузии в НАТО в апреле 2008 г, но фактически осудила (в сдержанной
форме) политику России во время грузино-осетинского конфликта в августе 2008 г. И наконец, в рамках энергетической политики Евросоюза Германия инициировала и возглавила принятие Евросоюзом новой стратегии ЕС в Центральной Азии в 2007 г.[6]
[1] В частности, одно из таких дел стоило в 1999 г. карьеры «канцлеру-объединителю» Гельмуту Колю; его обвиняли в получении взяток от французского концерна при распределении восточногерманской нефте-заправочной промышленности, которые были использованы им для строительства партийной структуры его партии ХДС в новых землях, где доминировали левые. Правительству социал-демократов удалось полностью дискредитировать главное действующее лицо этого события – бывшего канцлера Гельмута Коля.
[2] Говоря об историческом наследии ГДР, можно привести слова Г.Гизи, который сказал в своей последней речи в бундестаге, уходя с поста лидера фракции ПДС, что ГДР представляло собой все-таки нечто большее, чем только допинг в спорте. ** Оскар Лафонтен – последний истинный представитель классической немецкой социал-демократии («Красный Оскар») В 1999 году он неожиданно покинул все посты – министра финансов, председателя СДПГ и члена бундестага, будучи не согласен с политикой Г.Шредера, которая все больше отходила от социалистической идеи. В своем кратком послании, ставшем историческим, он просто объяснил свой уход: «сердце бьется слева».
[3] Непосредственно после падения Берлинской стены, когда ГДР еще формально существовала, Коль обратился к французскому президенту Миттерану с просьбой помочь присоединить Восточную Германию к Западной и не допустить на этот рынок неевропейских (американских и японских) инвесторов. Миттеран дал команду государственной компании «Эльф Акитен» инвестировать в нефтяную инфраструктуру Восточной Германии. Одновременно крупные средства перекачивались на специальные тайные счета ХДС, из которых финансировалось партийное строительство на территории ГДР. В благодарность французы получили восточногерманскую нефтяную компанию «Леуна» и в придачу всю сеть бензозаправок в восточных землях. Следует отметить, что в отличие от социал-демократов, которые располагали давними традициями и связями на востоке, ХДС вообще не имел какой-либо базы в Восточной Германии. Сегодня становится понятно, как удалось за каких-то полгода на территории ГДР создать разветвленную сеть партийных ячеек ХДС. При голосовании в Народной палате летом 1990 г., когда решалась судьба ГДР, именно депутаты от ХДС обеспечили минимальный перевес в один процент, который уничтожил «первое на немецкой земле государство рабочих и крестьян» и обеспечил присоединение ГДР к ФРГ. Таким образом, объединение Германии скорее напоминало аншлюс.
[4] Все началось в 1990 г., когда Бонн, не скоординировав свое решение с другими европейскими государствами и, по-видимому, не посоветовавшись с Вашингтоном, неожиданно признал независимость двух югославских республик – Словении и Хорватии. Это решение Коля и Геншера вызвало в конечном счете распад СФРЮ, стало причиной серии кровавых конфликтов и затяжного кризиса на Балканах.
[5] В политической лексики применялось даже такое выражение: от европейской Германии к германской Европе?
[6] См.: Геро У. Германо-французский тандем // Internationale Politik (Berlin, русская версия). 2002. № 1. С. 38-45; Мауль Х.В. В поисках ориентиров для внешней политики Германии // Internationale Politik (Berlin, русская версия). 2006. № 5. С. 47-60; Нольте П. Многополярная Германия // Internationale Politik (Berlin, русская версия). 2008. № 4. С. 36-41; Павлов Н. Внешняя политика Берлинской республики: новый «германский путь»? // Мировая экономика и международные отношения (Москва). 2005. № 2. С. 63-76; Павлов Н.В., Новиков А.А. Внешняя политика ФРГ от Аденауэра до Шредера. – Москва: ЗАО «Московские учебники» – «СИ ДИ Пресс», 2005. – 608 с.; Рар А., Нойс Б. Дилемма германской восточной политики // Internationale Politik (Berlin, русская версия). 2005. № 1. С. 88-92; Хелльманн Г. «Германский путь» // Internationale Politik (Berlin, русская версия). 2002. № 9. С. 4-15; Шредер Г. Решения. Моя жизнь в политике. – Москва: Европа, 2007. – 554 с.