В эпицентре геополитики Южной Азии

Участие с 2001 г. в антитеррористической акции сопровождалось для Пакистана позитивными внешнеполитическими изменениями. До этого страна находилась в изоляции на мировой арене.

Главный вопрос индийско-пакистанских отношений – кашмирская проблема. Она имеет давнюю историю и обозначилась в первые же дни после создания двух независимых государств – Индии и Пакистана – в 1947 году. Правитель Кашмира (индуист) сначала объявил княжество, большинство населения которого составляли мусульмане, независимым государством. Затем, после начала индусско-мусульманской резни почти на всей территории бывшей Британской Индии, обратился за военной помощью к Индии и объявил о присоединении Кашмира к ней.

Индия и Пакистан дважды – в 1948 и 1965 годах – воевали из-за Кашмира. Резолюция ООН от 5 января 1949 года призывает к проведению референдума о самоопределении. Де-факто же Индия контролирует половину территории, Пакистан – треть (так называемый Азад Кашмир – «Свободный Кашмир»), и еще небольшая часть (горный район АксайЧин) находится под властью Китая. Проблема Кашмира осложняется тем, что индийский штат Джамму и Кашмир состоит из двух частей – Кашмирской долины, населенной в основном мусульманами, и Джамму, где большинство составляют индуисты (кроме того, в горном районе Ладакх проживают буддисты).

Вариантов решения кашмирской проблемы за прошедшие полвека предлагалось множество, однако часть из них неприемлема для Индии, другая – для Пакистана. Индия, считающая всю территорию Джамму и Кашмира, включая Азад Кашмир, своей неотъемлемой частью, блокирует проведение референдума, на котором настаивает Пакистан, и отвергает всякое участие любой третьей стороны. Предложение же оставить все как есть, превратив «линию контроля» в полноценную государственную границу, неприемлемо ни для одной из сторон, и особенно для жителей Азад Кашмира, имеющих родственников по ту сторону границы.

Еще одно предложение состоит в том, чтобы заново разделить Кашмир на мусульманскую и индуистско-буддистскую части. Однако такое решение предполагает серьезные территориальные уступки со стороны Индии, на что Дели никогда не пойдет. Наконец, предлагается создать на территории Кашмирской долины независимое государство под совместным протекторатом Индии и Пакистана, при том что Азад Кашмир отойдет к Пакистану, а Джамму и Ладакх – к Индии. Но ни одна из сторон на это пока не согласилась.

Пакистан выступает за определение юрисдикции Кашмира на базе соответствующих резолюций ООН и желаний кашмирского народа путем проведения референдума. Пакистанская сторона рассматривает борьбу за национальное самоопределение кашмирского народа как «справедливую», оказывая ему моральную, политическую и дипломатическую поддержку. Пакистан также полагает, что кашмирская проблема не может быть решена на двухсторонней основе, и надеется, что международное сообщество, влиятельные мировые державы будут выступать как посредники в пакистано-индийском конфликте из-за Кашмира. Индия, со своей стороны, по-прежнему считает, что Кашмир является неотъемлемой частью индийской территории, настаивает на решении кашмирского вопроса на двухсторонней основе и определяет деятельность соответствующих организаций в Кашмире как «террористическую».

Политические отношения между Пакистаном и Индией имеют четко выраженное военное измерение. Фактически, с момента образования двух независимых государств они находятся в состоянии перманентного вооруженного противостояния. С 1998 г. оно приобрело ядерное измерение. Несмотря на некоторое потепление двусторонних отношений в 2003-04 гг., обе стороны продолжают наращивать и модернизировать свои оборонные арсеналы.

Резкое изменение международной и геополитической обстановки после начала антитеррористической операции подтолкнуло обе стороны, и в первую очередь Пакистан, к поиску выхода из конфронтации. Через год после того, как Мушарраф назначил себя президентом страны и попытался нормализовать отношения с Дели, он совершил поездку в Агру и вел переговоры с Ваджпаи, однако сторонам не удалось подписать никаких документов из-за разногласий по Кашмиру. Исламабад все эти годы пытался возобновить политический диалог со своим соседом, но индийское руководство заявляло, что не намерено вести переговоры, пока не прекратится так называемый трансграничный терроризм, то есть засылка с пакистанской территории на индийскую мусульманских боевиков.

В феврале 2004 г. в Исламабаде после перерыва более чем в два с половиной года начались межмидовские консультации Индии и Пакистана, целью которых являлось урегулирование всего комплекса спорных вопросов. Главный из них – проблема Кашмира.

После теракта в здании индийского парламента в декабре 2001 года две страны в очередной раз оказались в шаге от полномасштабной войны: с обеих сторон на «линии контроля» в Кашмире в первой половине 2002 года было сосредоточено более миллиона военнослужащих. Фактически, обе стороны сели за стол переговоров под давлением ООН и крупных геополитических игроков. Помимо проблемы спорного Кашмира повестка дня двусторонних отношений включает в себя такие вопросы как установление государственной границы по шельфу Аравийского моря, где предполагается наличие больших запасов нефти; проблемы водопользования (большинство рек, протекающих по территории Пакистана, берут начало в кашмирских ледниках); меры повышения доверия при обмене информацией оборонного характера, в том числе в ядерной сфере; совместная борьба с наркотрафиком, расширение торгового и экономического сотрудничества, а также облегчение визового режима.

Уже более чем полвека – с середины 1950-х гг. – Пакистан и Китай связывают тесные отношения военно-стратегического партнерства, базирующегося на взаимной враждебности к Индии. Пекин всегда оказывал политическую, материальную и военно-техническую помощь Исламабаду в его конфронтации с Дели. Без помощи Китая (и его младшего партнера КНДР) Пакистан не смог бы реализовать свою ракетно-ядерную программу. Пакистан и КНР сообща выступали против СССР в Афганистане.

Однако, в последнее десятилетие наметились изменения в отношениях двух стран. Своей поддержкой «Талибана», который в свою очередь поощрял уйгурско-мусульманский сепаратизм в СУАР, Исламабад заметно испортил отношения с Пекином. Китай также настораживают слишком тесные связи Пакистана с США, сложившиеся после антитеррористической операции 2001 г.

Состояние дел в Азии выходит за рамки «двустороннего измерения» (между КНР и Индией), представляя собой «трехмерную комбинацию». Третьей стороной здесь стабильно выступает Пакистан, давний и постоянный союзник Китая. Он противостоит Индии в перманентном конфликте из-за Кашмира. Мирного решения этого спора в обозримом будущем не предвидится. Пессимистически оцениваются перспективы урегулирования кашмирской проблемы и китайской стороной. Пекин призывает их к примирению, но не отказывается считать Пакистан своим союзником.

В Китае отношения с Пакистаном до конца 1990-х годов постоянно оценивались особым образом: как «модель межгосударственных отношений», «яркий пример мирного сосуществования государств с различным общественным строем», «дружба при любой погоде». Однако после событий 1999 г., когда Пакистан нарушил линию перемирия в Кашмире, что вызвало очередной острый кризис в индо-пакистанских отношениях, в политике КНР в отношении Пакистана появились определенные перемены.

В изменившейся международной обстановке, в том числе и в Южной Азии, Китай должен был выбирать свою линию поведения: или вновь, как и в предыдущие годы, встать на сторону Пакистана, или присоединиться к другим ведущим державам (США, Япония, страны ЕС, Россия), обеспокоенным конфликтом между «новыми ядерными странами», и настаивать вместе с этими ведущими державами на скорейшем политическом урегулировании возникшего индо-пакистанского конфликта путем диалога и переговоров.

Китай выбрал второй вариант. Во время визита пакистанского премьер-министра в Пекин, приехавшего туда в надежде заручиться поддержкой КНР, китайские руководители, повторив заверения в неизменности «политики дружбы и сотрудничества» с Пакистаном, все же посоветовали пакистанскому руководству решить возникшие проблемы путем диалога и переговоров, поскольку ядерное и ракетное соперничество в Южной Азии и напряженность вокруг Кашмира не отвечают интересам народов этого региона. Так, Пакистан был в первый раз покинут своим китайским союзником. Вместе с тем ряд китайских политологов не были согласны с такой позицией Пекина, полагая, что пассивная роль Китая в будущей перегруппировке региональных сил может принести Китаю больше вреда, чем пользы, но их мнение не было услышано в руководстве партии и правительства.

Трудно сказать, насколько Пекин занимает действительно равноудаленную позицию в пакистано-индийском конфликте. Остается также открытым вопрос, в какой-степени руководство КНР располагает средствами воздействия на Исламабад. Перманентный конфликт между Пакистаном и Индией из-за Кашмира дестабилизирует обстановку в Южной Азии и угрожает безопасности КНР тоже. Ее руководство неоднократно выступало с призывами к обеим конфликтующим сторонам к сдержанности и заявило, что им необходимо избегать военных действий.

Но традиционный подход Пекина к кашмирской проблеме изменился. Если прежде конфликт из-за Кашмира между Пакистаном и Индией рассматривался как «наследие колониализма в Южной Азии», и Китай всегда поддерживал пакистанскую сторону, выступая за самоопределение Кашмира, то теперь китайские специалисты ситуацию в Кашмире стали называть «этническим и религиозным конфликтом, связанным с террористическими действиями некоторых религиозных экстремистских сект». Весьма неприятным для Пекина был тот факт, что среди исламских боевиков в Кашмире, участвовавших в конфликте 1999 года, были уйгуры.

Особые опасения китайских аналитиков вызывало то, что, во-первых, конфликт в Кашмире близ границ Китая мог повлечь за собой напряженность по меньшей мере в двух автономных районах Китая – в Тибете и Синьцзяне, и, во-вторых, этот многолетний конфликт между Пакистаном и Индией обостряется на фоне непрекращающейся гонки вооружений и обладания враждующими сторонами ядерным оружием, угрожая вылиться в ядерную войну, что представляется крайне нежелательным для Китая.

Тем не менее, на современном этапе в политике КНР еще очень велика инерция рассматривать Исламабад как традиционного союзника. В подходе к межгосударственным связям в Южной Азии просматривается вполне определенный крен со стороны КНР в сторону Пакистана. Участие КНР в наращивании военного потенциала Пакистана – предмет неизменной озабоченности Индии, вопрос, негативно влияющий на динамику взаимоотношений Индии и КНР. Президент Мушарраф недавно сообщил, что новый пакистанский танк, который, как считает Исламабад, по своим тактико-техническим данным можно назвать «танком столетия», был построен в сотрудничестве с Китаем.

Как бы ни успокоительно звучали разъяснения китайских лидеров о поставках вооружения Пакистану, они не находят понимания в Индии, особенно когда речь идет о содействии Исламабаду в наращивании его ракетно-ядерной программы. Со своей стороны Пакистан не имеет ничего против улучшения китайско-индийских связей, полагая, что влияние Пекина позитивно скажется на политике Дели в регионе, в том числе по кашмирскому вопросу.

Таким образом, политика Пекина в отношении Исламабада и в целом китайско-пакистанские отношения базируются на том, что Китай верит, что Пакистан имеет необходимое влияние, чтобы нейтрализовать исламские сепаратистские движения в пределах Китая, в то время как Индию рассматривает в качестве стратегического соперника.

Пакистан и его северный сосед Афганистан на протяжении своего существования теснейшим образом были связаны между собой. Афганское направление было, есть и останется одним из приоритетных направлений внешней политики Исламабада. Без Пакистана нельзя представить и будущее Афганистана. Однако история взаимоотношений этих двух государств противоречива и сложна. Отношения между Пакистаном и Афганистаном развивались крайне неровно. Непростой характер отношений между этими соседями обусловлен рядом факторов, прежде всего «проблемой Пуштунистана», которая возникла еще до появления независимого пакистанского государства и досталась ему по наследству от колониального периода.

Одним из важных факторов, приобретших особенное звучание после терактов 11 сентября 2001 года, стало отношение Пакистана к движению Талибан, его роль в организации этого движения и связанная с этим проблема талибанизации самого Пакистана. Поддерживая афганскую оппозицию в целом, Исламабад в то же время упор делал на фундаменталистскую группировку «Хезбе ислами» (Исламскую партию), возглавляемую Г. Хекматьяром. Она была идейно родственна ведущей фундаменталистской организации Пакистана «Джамаат-и ислами», Пакистан постоянно оказывал движению Талибан всестороннюю помощь, как материальную, так и политическую; объем торговли между двумя странами после прихода в Кабул талибов значительно возрос. Однако, постоянная связь с нестабильным Афганистаном способствовала усилению нестабильности в самом Пакистане, результатом которой явились следующие один за другим политические кризисы, падения правительств, роспуски парламента. Эта особенность сохраняется и в настоящее время. Успехи талибов – носителей экстремистского ислама – содействовали росту в Пакистане исламистских сил. Власти отступали под их напором, в законодательном порядке вводя те или иные традиционные положения.

Военный переворот, роспуск парламента в октябре 1999 г. прервал находившийся на завершающей стадии процесс объявления шариата основным законом страны. Однако в северо-западных районах Пакистана, где формировались подразделения талибов и где их влияние особенно значительно, шариатский закон фактически был введен.

В стране резко возрос исламский радикализм, активизировалась деятельность экстремистских организаций, которые требуют превратить Пакистан в «подлинно» исламское государство, установить государственно-правовую систему, подобную той, которая существовала у талибов. Поскольку талибы представляли суннитское направление ислама, их успехи содействовали радикализации исламизма в Пакистане именно в суннитской форме, росту экстремистских суннитских группировок и расширению их разрушительной деятельности, направленной против пакистанских шиитов. Все это сопровождалось резким обострением суннитско-шиитского противостояния, кровавыми столкновениями между ними и многочисленными жертвами. Надо также иметь в виду, что движение Талибан в этническом плане по преимуществу пуштунское. Его успехи содействовали росту пуштунского национализма в Пакистане, осложняя тем самым и межнациональные отношения в стране.

После 11 сентября 2001 года резко изменился ход событий в регионе, была создана мощная антитеррористическая и антиталибская коалиция государств, в рядах которой оказался и Пакистан. Изменение афганской политики было для Пакистана далеко не простым делом. Вчерашние друзья и союзники становились врагами, а с прежним врагом – Северным альянсом – пришлось налаживать отношения, а также со стоящими за ним Индией и Ираном. Нужно было позаботиться и о внутренней обстановке в стране, ибо подобная быстрая смена ориентиров вызвала сильнейший взрыв недовольства среди местных исламистов.

После краха талибов и неудач с привлечением «умеренных талибов» Пакистан взял курс на усиление позиций пуштунов. Он поддержал бывшего короля Захир Шаха и положительно отнесся к утверждению главой Временной афганской администрации одного из пуштунских лидеров – Х.Карзая. Вместе с тем пакистанское правительство стремилось установить контакты и с другими афганскими политическими группами, прежде всего с наиболее сильной из них – Северным альянсом. П. Мушарраф заявил о поддержке создания правительства на широкой основе и о признании Северного альянса и всех групп, входящих в него.

После падения талибов Пакистан все же сумел добиться некоторых успехов в восстановлении и укреплении своих позиций в этой стране. Однако участие в антитеррористической операции, подчеркивание своей роли в борьбе с талибами и «Аль-Каидой» создало для пакистанского руководства серьезные внутриполитические проблемы. Изменение отношения Исламабада к талибам вызвало огромное недовольство значительной части населения, особенно приграничных районов. Активизировали свою деятельность и военизированные исламистские организации Пакистана, созданные в свое время при содействии властей и фундаменталистских партий для террористической деятельности в Афганистане и Кашмире. И так, одним из сложных процессов, происходивших в Пакистане под влиянием афганских событий, стал невиданный до сих пор рост политического ислама.

Пакистан закрыл в июле 2003 г. свое посольство в Кабуле после того, как толпа афганцев, распаленная утверждениями о поддержке Исламабадом талибов и нарушениями афганской границы, ворвалась в помещение миссии и разграбила ее имущество. Этот акт насилия произошел после резких взаимных обвинений, с которыми выступили афганские и пакистанские руководители. Эскалация напряженности в отношениях между Афганистаном и Пакистаном привела к замедлению темпов реализации программы разоружения милиции, а также к прекращению помощи и восстановления южных районах, примыкающих к границе с Пакистаном. Это поставило также в трудное положение центральное командование США, расстраивая планы более тесной координации в действиях Пакистана и Афганистана с целью пресечения вторжений сил Талибана.

Президент Х.Карзай открыто обвинил в сентябре 2003 г. мусульманское духовенство соседнего Пакистана в поддержке партизанских действий Талибана в Афганистане. Пакистанская разведка продолжает поддерживать связи как с талибами, так и с лидером вооруженной афганской оппозиции Г.Хекматияром. Официальный Исламабад, несмотря на негативную реакцию Вашингтона, не упускает возможности укрепить свои позиции в среде пуштунов, где очень много недовольных американским присутствием в Афганистане. Западные дипломаты в Исламабаде считали, что Управление межведомственной разведки Пакистана, играющее главную роль в определении афганской политики, в большей степени заинтересовано в борьбе с влиянием на Кабул Индии и Северного Альянса, а не в улучшении торговых отношений.

По-прежнему сохраняется т.н. «проблема бен Ладена»: как считают осведомленные источники, если бен Ладен и жив, то он прячется где-то в приграничных с Афганистаном районах Пакистана. Окружение бен Ладена состоит из арабов, которых легко отличить от местных. Пакистанская разведка доносит, что он и верхушка Аль-Каиды скрываются, скорее всего, в этом районе: недалеко от афгано-пакистанской границы в племенном районе Вазиристан близ местечка Уана, где происходят главные стычки правительственных войск с пуштунскими племенами. В октябре 2003 г. вооруженные силы Пакистана вошли в Южный Вазиристан (Западный Пакистан), где, по сообщениям спецслужб, укрывались функционеры «Аль-Каиды». Несмотря на масштабы этой «зачистки», большей части предполагаемых террористов удалось раствориться среди местного населения. Власти потребовали у старейшин племен, проживающих в Южном Вазиристане, выдать беглецов, однако те не приняли ультиматум.

Когда Пакистан принял решение о разрыве с талибами и присоединении к антитеррористической операции, казалось, что его позиции в регионе ослабнут. Однако последующие события показали правильность предпринятого Исламабадом шага. Пакистан, подключившись на ранней стадии к антитеррористической коалиции, извлек из этого максимум пользы. Он остался важным участником новых процессов в Афганистане, сохранил свои посреднические функции и связи со многими политическими деятелями, а также приобрел роль «перевалочного пункта», в значительной мере восстановил свои позиции на мировой арене, избавился от суровых международных санкций, обеспечил себе благоприятные торгово-экономические условия и возможности поступления иностранной помощи. Таким образом, основные цели афганской политики Пакистана, несмотря на все ее изменения за прошедший период, остались прежними. Пакистан всегда выступал за урегулирование афганского кризиса, но на своих условиях.

Отношения Пакистана с США имеют длительную историю: геополитическая ценность Исламабада для Вашингтона резко возросла с падением шахского режима в Иране в 1978 г. и интервенцией советских войск в Афганистане в 1979 г. С этого времени Пакистан превращается в военно-стратегического союзника Соединенных Штатов (сохраняя в то же время стратегические отношения с Пекином).

После вывода советских войск из Афганистана и распада СССР военно-стратегическое и экономическое партнерство двух государств развивалось по нисходящей линии. В середине 1990-х гг. Вашингтон начинает проявлять интерес к стратегическому сотрудничеству с Индией. В 1998 г. после испытаний ядерного оружия Пакистаном отношения между Вашингтоном и Исламабадом практически замораживаются: с 1990 по 2001 гг. против Исламабада действуют полномасштабные экономические санкции.

Этап укрепления американо-пакистанских отношений с сентября 2001 г. пришел на смену периоду длительного охлаждения, начавшегося в 1990 г., когда США наложили эмбарго на программы содействия Пакистану из-за его ядерной программы. Ко времени включения Исламабада в антитеррористическую борьбу на него распространялись американские санкции четырех видов, введенные в 1990 г. (из-за ядерной программы) и 1998 г. (после ядерных испытаний), в 1999 г. (вследствие военного переворота) и в 2000 г. (в связи с подозрением в импорте ракетных технологий из Китая). Однако Вашингтон все же сохранял некоторые действенные рычаги воздействия на Исламабад. Имелись сведения, что в конце 1990-х гг. Пакистан разворачивал ядерное оружие для возможной атаки против Индии, но США убедили его не заходить слишком далеко в этой конфронтации.

Свидетельством улучшения двусторонних связей стала отмена основной части санкций и предоставление Пакистану в 2002/2003 фин.

г. свыше 1 млрд. дол. экономической помощи, не считая платежей за использование вооруженными силами США пакистанских аэродромов и других объектов. Особо следует отметить роль Вашингтона в преодолении кризиса мая-июня 2002 г. в отношениях между Дели и Исламабадом, грозившего перерасти в ядерный конфликт. В Пакистане серьезно опасаются, что Вашингтон отвернется от Исламабада, как только перестанет в нем нуждаться. Пакистан получает тревожные сигналы: американцы в августе 2003 г. сняли свои возражения на продажу Индии израильской системы раннего обнаружения и оповещения «Фэлкон» (АВАКС) на базе российского самолета «Ил-76». Тем самым индийцы получили огромное преимущество перед пакистанцами.

Весьма тревожным для Вашингтона выглядел тот факт, что наряду с официальной поддержкой Исламабадом борьбы против терроризма многие видные фигуры религиозного сообщества, политического истеблишмента и силовых структур Пакистана явно симпатизируют исламистам. Их усилиями Северо-западная пограничная провинция и Белуджистан превратились в убежище для талибов. Начиная с декабря 2002 г., перегруппировавшиеся талибы предприняли тактику внезапных и молниеносных нападений на американские и афганские военные патрули, перемещающиеся вдоль афганско-пакистанской границы. Эти инциденты вызвали возмущение в среде американских офицеров младшего и среднего звена из состава размещенного в регионе американского воинского контингента. Они стали обвинять пакистанские полувоенные формирования в соучастии в подрывной деятельности талибов и требовать проведения операций по преследованию талибов, укрывающихся на территории Пакистана. С большим трудом Пентагону и госдепартаменту США удалось успокоить своих боевых офицеров, объясняя невозможность проведения таких операций без дестабилизирующих последствий.

Несмотря на предоставление Вашингтоном Исламабаду значительной военной и экономической помощи, США продолжают оставаться крайне непопулярными среди пакистанцев. Причина этого, по мнению пакистанских политиков, кроется в несправедливой поддержке американцами действий Израиля против палестинцев и Индии против своих мусульман. Вторжение в Ирак еще более усилило неприязнь к США. Пакистанское правительство вместе с тем надеется, что Вашингтон и в дальнейшем будет оказывать давление на Дели, чтобы уговорить его вступить в переговоры с Исламабадом по вопросу о Кашмире. В 2003 г. вновь усилились американо-пакистанские противоречия. Правительство Пакистана выступило против предстоящей на территории страны широкомасштабной операции вооруженных сил США против террористов «Аль-Каиды».

США занимают осторожную позицию в отношении кашмирской проблемы. В свою очередь П.Мушарраф пошел навстречу Белому дому, инициировав серию арестов исламских радикалов и подозреваемых в терроризме. С одной стороны, Вашингтон не хочет потерять тесный контакт с Исламабадом как традиционным союзником и исключительно важным партнером в незавершенной борьбе с международной террористической сетью. С другой, США стремятся развивать и углублять партнерские отношения с Индией, рассматривая ее как противовес Китаю в Азии и рассчитывая на взаимовыгодные экономические связи.

Касаясь краткосрочных и долгосрочных целей американской политики на пакистанском направлении, можно выделить шесть задач: 1) совместная борьба с терроризмом; 2) ядерная программа, необходимость купировать ядерную гонку с Индией, а также опасные контакты с Северной Кореей; 3) демократизация, ее осуществление таким образом, чтобы не нарушить стабильность нынешнего режима; 4) устранение враждебности Пакистана к Индии, чтобы дать США возможность и дальше развивать отношения с последней; 5) превращение Пакистана в умеренное мусульманское государство, которое могло бы стать моделью для других стран исламского мира; 6) уменьшение риска трансформации Пакистана в «страну-изгоя» вследствие победы там экстремистско-террористических элементов.

В качестве путей их достижения американские стратеги видят следующие: акцент на позитивную корреляцию между американской помощью и шагами пакистанского руководства, которые должны принести реальные плоды в области экономики и образования, в борьбе с коррупцией и в политической сфере. Итак, в политике Исламабада можно выделить четыре фактора, способствующие пакистано-американскому сближению: стремление П.Мушаррафа укрепить свою политическую власть, получить помощь США в экономическом развитии, обеспечить интересы безопасности страны, нейтрализовать антипакистанский элемент в индо-американском и индо-израильском стратегическом сотрудничестве.

Политика Европейского Союза в регионе Южной Азии имеет давние традиции. При этом отношения между Пакистаном и ЕС не всегда были ровными. ЕС осудил ядерные испытания в 1998 г., возложил на Пакистан вину за конфликт с Индией в 1999 г. и выразил разочарование в связи с приходом к власти военных в том же году. После ядерных испытаний 1998 г. Евросоюз присоединился к международным санкциям в отношении Пакистана. События 2001-02 гг. и борьба против международного терроризма во многом способствовали размораживанию ситуации.

Но даже в период действия санкций Европа не была заинтересована в том, чтобы при этом загнать в угол Пакистан. ЕС рассматривает его как государство, которое из-за хронических структурных проблем нуждается в помощи, и хотела бы содействовать решению спорных вопросов, прежде всего кашмирского, между ним и Индией. К тому же Европа, особенно Германия, играющая видную роль в процессе восстановления мира в Афганистане, хорошо понимает, сколь существенно сказывается на афганской ситуации положение в Пакистане. Одновременно Европейский Союз высоко поднял уровень своих регулярных дипломатических контактов с Индией и надеялся принять участие в выработке приемлемого как для нее, так и для Пакистана решения кашмирской проблемы.

Изменения в международном положении Пакистана сказались и на его отношениях с Россией. В ходе своего визита в Москву в феврале 2003 г. П.Мушарраф назвал такие составляющие этих отношений как военно-техническое сотрудничество, взаимодействие в области безопасности, решении политических проблем, а также торгово-экономические связи. В российско-пакистанских отношениях в течение 2002-03 гг. наметились явные перемены к лучшему. Москву волновал вопрос об обязательстве Исламабада по борьбе с терроризмом, призванного прекратить перемещение укрывающихся от возмездия террористов в другие страны. Отдавая должное усилиям администрации Мушаррафа по нейтрализации организаций воинствующих исламистов в Пакистане, Россия, тем не менее, была озабочена исходящими с афгано-пакистанского направления угрозами терроризма.

Пакистанская сторона несколько раз в весьма осторожной форме обращалась к России с просьбой наладить военно-техническое сотрудничество, в частности продажи российского оружия. Вопрос о вероятной посреднической роли России в урегулировании кашмирской является особенно тонким. Попытка Путина организовать переговоры между Индией и Пакистаном в Алматы в 2002 г. окончилась неудачей.

Для России проблема Южной Азии связана с внешнеполитическими и геополитическими интересами, поскольку этот регион, примыкающий к Центральной Азии, является одним из ключевых в российской внешнеполитической стратегии, поскольку Россия в последние годы стремится восстановить свое влияние в Южной Азии. Таким образом, смягчение напряженности в индо-пакистанских отношениях и урегулирование конфликта политическими средствами не только соответствует стратегическим интересам России, но и создает основу для взаимодействия Москвы с другими державами – КНР, США и ЕС. Как и другие великие державы, Россия крайне заинтересована в снижении угрозы ядерного конфликта в Южной Азии и «денуклеаризации» Пакистана.

Положение в Пакистане в начале XXI века можно оценивать как напряженное и нестабильное. Внутриполитическая ситуация в этой стране находится в тесной связи с положением в еще более нестабильном Афганистане. В обоих государствах – в Пакистане и Афганистане – по сравнению с другими регионами – этнические и религиозные конфликты самые сложные, а религиозные экстремистские секты самые активные. Нестабильность в Пакистане усугубляется – наряду с активностью радикальных исламистов – также сложным социальноэкономическим положением и демографическим давлением. В этих условиях единственным гарантом сохранения минимальной стабильности в стране остается автократический режим с чертами военной диктатуры личной власти Первеза Мушаррафа. Хроническая политическая нестабильность в Пакистане не является сугубо внутренним делом этой страны, а тесно связана и влияет на международную обстановку: в Афганистане, Кашмире, на отношения с Индией.

Несмотря на серьезное ослабление своих региональных и международных позиций с конца 1990-х гг. и особенно после 2001 г., представляется, что Исламабад и политические элиты Пакистана не отказались полностью от прежних планов по реализации своей внешнеполитической стратегии. Стратегическое партнерство Пакистана с США уже начинает негативно сказываться на отношениях Исламабада с его ближайшим союзником – Китаем. В перспективе эта тенденция способна развиваться по нарастающей и привести к распаду традиционной оси Пекин-Исламабад.

Таким образом, Пакистан остается заложником своего сложного внутриполитического и геополитического положения, а главное – своей построенной на исламе государственной идеологии, которая порождает радикальный исламизм внутри страны и заставляет Исламабад поддерживать исламистские силы вне страны – в первую очередь в Афганистане и Кашмире. Но именно сложное положение Пакистана, наличие у него ядерного оружия, его влияние на обстановку в соседних регионах заставляют великие державы, крупных геополитических игроков и в целом мировое сообщество поддерживать политическую и экономическую стабильность в этой стране.

В 2007-08 гг. Пакистан пережил драматические события. В конце 2007 г. трагически погибла бывший премьер-министр Беназир Бхутто, а через год президент Мушарраф потерял власть. Страну возглавил супруг Б.Бхутто Зардари.^[1] Эти события сопровождались ростом угрозы со стороны исламистов. В пограничной с Афганистаном зоне участились удары американских сил по базам талибов. Фактически, весь юго-запад страны превратился в военный очаг.

Пакистан стал первой в Азии и Африке страной, запросившей и получившей в ноябре 2008 г. от Международного валютного фонда (МВФ) финансовую помощь с целью преодоления экономического кризиса на сумму 7,6 млрд. долл. Такое «ускорение» связано с тем, что уже первые признаки мирового финансового кризиса и экономического спада наложились в Пакистане на местные хозяйственные неурядицы.

Частично под давлением своего американского союзника, частично самостоятельно пакистанские власти пытались навести порядки на мятежных землях. Но в феврале 2009 г. представитель пакистанского правительства сделал заявление, согласно которому в одном из районов СЗПП – Сват устанавливалась система права на основе шариата. Согласие центральных властей с подобным решением противоречило требованиям Вашингтона усилить борьбу с исламскими экстремистами. Кроме того, с точки зрения американцев, создавался весьма опасный прецедент по умиротворению противников.

Таким образом завершилась многомесячная войсковая операция пакистанской армии, начавшаяся летом 2008 г. В ней участвовали 12 тыс. военнослужащих, против которых выступили 3 тыс. местных ополченцев. Экстремисты установили в этих местах обстановку страха и террора. Пока правительственные войска преследовали отдельные отряды ополченцев, те сумели овладеть инициативой во всем районе и в конечном итоге одержали верх.

Сформированный к 2008-09 гг. американо-пакистанский альянс, по сути, включает в себя два альянса: с гражданским руководством ИРП и армией. Первый устраивает американцев в силу высокой степени зависимости от них «демократических» властей и не устраивает в силу почти полной беспомощности тех же самых властей в политической, экономической и прочих областях. Что же касается военных, то они играют в абсолютно иной весовой категории, отличаясь самостоятельностью, независимостью и нежеланием беспрекословно принимать навязанные им правила. Действуя через А.А.Зардари, Белый дом не раз пытался сделать их менее строптивыми, поставить под свой контроль (особенно активно соответствующие попытки предпринимались в отношении ОРУ – принципиально важной части костяка пакистанской военной машины^[2]), но всякий раз вооруженным силам удавалось отстоять свою «неприкосновенность».

Однако нужно отметить, что американцы ведут себя в Пакистане как хозяева: без сверки с их мнением не обходится ни один крупный шаг местных властей. Влиятельных пакистанских чиновников, членов правительства, парламента, руководителей партий регулярно вызывают на беседы в посольство США для инструктирования

Проамериканский и прозападный крен руководства А.А.Зардари привел к некоторому отдалению Исламабада от таких традиционных партнеров, как Саудовская Аравия, КНР и др. Спохватившись к концу 2008 года (что было связано и с обрушившимся на страну кризисом, с которым при одной поддержке Запада было не справиться), пакистанская верхушка принялась «оживлять» региональное направление, уделяя в этом контексте пристальное внимание и интенсификации отношений с Россией.

Исламабад проявляет интерес и к своему более весомому участию в ШОС, рассматривая ее как своего рода «региональный якорь», который придаст большую устойчивость пакистанскому государству. ИРП стремится перейти из наблюдателей в полноправные члены ШОС, участвовать в работе шосовской Региональной анти