Между теократией и демократией
Сложившаяся после исламской революции 1979 г. структура власти в Иране выглядела следующим образом. Структура власти включает Центральный круг системы, который охватывает группу влиятельных духовных лиц – «патриархов», или консерваторов. Это основная сила правящего режима, принимающая решения и служащая своеобразной «нервной системой». Совместно патриархи контролируют не только свой круг, но прямо и номинально контролируют остальную часть политической сферы. Основой мощи патриархов являются формальные силовые центры, Попечительный совет (hu-ye neghbn), Собрание депутатов (mjle-e khdegn), и неформальные, такие как Ассоциация учителей духовных семинарий jme-mden-e hue-ye-elmye-ye Qm (mjle-e khdegn). Патриархи не обязательно должны были занимать высокий духовный пост в шиитском исламе.
Силовой круг состоял из высокопоставленных государственных лиц, правительственных чиновников, губернаторов. Третий круг включал лиц, контролирующих различные экономические объекты и организации, революционные фонды, охрану, ведущие каналы средств массовой информации. Вместе эти группы – силовая база режима и основа идеологии. Последний четвертый круг – это лица, игравшие ранее важные роли в системе, элита, сохранившая относительное влияние, управляющая неформальными группировками, являющаяся посредником между государством и обществом.
Главной внутриполитической составляющей в Иране за последние несколько лет, начиная с 1997 г., являлась борьба между двумя основными политическими лагерями – т.н. «либералами» и «консерваторами». «Консерваторы» – это исламские фундаменталисты – сторонники закрытости иранского общества, недопущения никаких отклонений от заветов Хомейни как в вопросах религии и ее влияния на повседневную жизнь каждого иранца, так и в вопросах внутренней и внешней политики. «Реформаторы» же, лидером которых является переизбранный в июне 2001 г. президент М.Хатами, полагают, что для прогресса Ирана, сохранения его безопасности необходимы определенные либеральные реформы в экономике, политике, социальной жизни – как внутри страны, так и во внешней политике.
После раскола в 1988 г. ведущей правящей партии – Исламской республиканской партии (Хизб – е Джомхурийе – Ислами), идеологические фракции правящей элиты Ирана распались на три течения: правых традиционалистов, правых модернистов и левых исламистов. Программа правых традиционалистов – политика поддержки бедного населения Ирана на правительственные субсидии в целях увеличения экономической и культурной зависимости низшего класса от государства. Программа правых модернистов – политика социально-экономической модернизации Ирана и ускорение темпов развития. Программа левых исламистов – политика строгого государственного контроля в экономике и формировании более жесткого курса в социальных и культурных делах.
В эпоху правления президента Хатами (1997-2005 гг.) в Иране сложился своеобразный консенсус реформаторских сил. В условиях снижения наступательного потенциала реформаторского движения после 2002 г. и появление на политической арене более радикальных неореформаторов создаются условия для активизации трех социальных групп – студенчества, интеллигенции и технократов.
С середины 1990-х годов усиливалась политическая составляющая студенческого движения. В целом его выход на политическую арену отразил резкое изменение демографической ситуации в Иране. 20% населения составляют лица от 15 до 25 лет. Именно эта наиболее активная часть электората (граждане имеют право принимать участие в выборах с 16 лет, иногда порог снижается и до 15), выросшая в условиях исламской системы, стала в этот период мотором общественно-политической жизни. Миллионная армия студенчества, сконцентрированная в крупных городах, особенно в Тегеране, крайне политизирована, и большинство студенческих организаций поддерживают реформаторское движение.
Интеллигенция тоже представляет собой серьезную силу. Высшее образование имеют 1,4 миллиона человек, 30 тысяч – с высшим теологическим образованием. Среди представителей светской интеллигенции особенно активны преподаватели и журналисты. При Хатами они обрели относительную свободу слова и стремятся не только закрепить эти достижения, но и добиться более радикальных сдвигов. Как ни парадоксально, серьезный реформаторский потенциал заложен в среде религиозной интеллигенции, имеющей опыт политической работы и объединенной в организации, партии и различные группы. Религиозные деятели традиционно пользуются большим авторитетом, распоряжаются крупными финансовыми средствами (хумс), ученики в медресе становятся их последователями.
Технократы, главным образом та часть бюрократии, которая непосредственно связана с государственным управлением, экономикой и новыми технологиями, – одна из самых активных социальных прослоек. Именно группа технократов, входивших в правительство Рафсанджани, стала инициатором экономической либерализации, заявила о необходимости расширения политических свобод, создала фактически первую в Исламской Республике Иран (ИРИ) светскую партию «Каргозаран», поддержавшую кандидатуру Хатами на президентских выборах 1997 года.
На иранской политической сцене действуют также левые группировки, выступающие против исламского режима. Но они не оказывают сколько-нибудь серьезного влияния на развитие внутриполитической обстановки. Во-первых, все они действуют за рубежом. Во-вторых, они не объединены и не пользуются авторитетом в Иране. В комплексе эти факторы обрекают левых на политическую маргинальность.
Однако, в отличие от традиционных левых значительно большим реформаторским зарядом и возможностями влиять на внутриполитическую ситуацию обладали левые исламисты. Это в полной мере относилось к той группировке духовенства, которую возглавила Ассамблея борющегося духовенства. К левым исламистам относится и партия ОМИР (Организация моджахедов исламской революции Ирана). Поддержав в 1997 году Хатами как кандидата левых исламских сил, ОМИР активно выступает за реформирование системы в рамках конституционного поля. Большое значение члены этой партии придают обоснованию необходимости реформ с использованием исламских принципов. Сохраняя исламское название, партия выступала в то же время за реформацию ислама.
На другом фланге политического спектра находились т.н. правые модернисты, тесно связанные с бизнесом и деловыми кругами. Сами по себе правые модернисты вряд ли смогут дать новый толчок реформам. Менеджеры и бизнесмены не обязательно будут стремиться сломать религиозную корпорацию, поскольку теоретически можно заниматься бизнесом и одновременно сохранить позиции в рядах духовенства, имея и власть и собственность. Ограниченное влияние на ситуацию в государстве оказывает и «неполитическая диаспора». В основном она возникла после победы исламистов в 1979-м и включила в себя многих представителей вытесненного из Ирана высшего сословия и образованного среднего слоя.
К безусловным лидерам умеренного реформаторского крыла относили аятоллу Хосейна Али Монтазери. Его идеи пользуются спросом, прежде всего у молодежи. Он выступает за пересмотр конституции в сторону расширения полномочий Хатами и за исламское государство, пытаясь в определенных рамках совместить ислам и права человека. Национальный совет сопротивления Ирана выступал как политическое крыло движения «Муджахеддин Хальк», настоящей армии, которая уже давно боролась с исламским режимом в Иране. С 1986 года иранских моджахедов стал поддерживать противник Тегерана Саддам Хусейн. На востоке Ирака были созданы военные базы, откуда направлялась борьба с режимом исламской революции. Руководил движением «Муджахеддин Хальк» Масуд Раджави.
На фоне роста активности различных сил, выступающих за реформы, и нарастания внешней угрозы в Иране началось ужесточение политики институтов, на которые опираются клерикалы. Все большую роль играет Корпус стражей исламской революции (КСИР), который всегда был наиболее верной опорой режима. После инициированной Хатами смены руководства спецслужб (он потребовал убрать наиболее одиозные фигуры) политика корпуса не претерпела изменений. При этом КСИР сохранялся прежде всего как орудие в руках Хаменеи, а не режима в целом. Значительное место в работе по противодействию реформаторам отводилось главной спецслужбе ИРИ – Министерству информации. Клерикалы эффективно используют в борьбе с реформаторами Наблюдательный совет, который осуществляет отсев кандидатов в депутаты на парламентских выборах под предлогом нелояльности последних исламскому строю.
В качестве наиболее острых проблем развития Ирана в эпоху Хатами выделялись три – занятости, приватизации и привлечения иностранного капитала. Отношение к способам решения этих проблем являлось политическим водоразделом между клерикальными консерваторами и реформаторами. Правительство Хатами, продолжив курс Рафсанджани на экономическую либерализацию, разработало программу приватизации почти 550 предприятий, включая и исламские фонды, однако была приватизирована лишь незначительная часть. Инвестиционная политика Ирана нацелена в первую очередь на привлечение иностранных инвестиций в нефтегазовый сектор. В начале нового века пришло понимание того, что в сложившемся виде уже невозможно было ни консервировать, ни развивать т.н. «исламскую экономику».
Политические волнения в июне 2003 года привели не к дестабилизации исламского режима, а к его укреплению. Фактически, произошел полный захват власти консерваторами. Раскол реформаторов был очевиден; одна фракция выступала за серьезные структурные реформы и предлагала решительные меры по продвижению реформ; вторая фракция отстаивала осторожный курс, основанный на компромиссе с консерваторами.
Ситуацию вокруг страны режим Тегерана максимально использовал для консолидации населения. Американская интервенция в Ираке способствовала усилению позиций консерваторов в иранском обществе. С приходом в 2005 г. М.Ахмадинежада все ключевые органы власти в стране – как избираемые, так и назначаемые – оказались в руках консерваторов. Они победили на выборах в городские и местные советы в 2003 году и в парламент в 2004-м. Кроме того, консерваторы контролировали судебную власть, Наблюдательный совет, военные ведомства, включая КСИР и народное ополчение «Басидж». В 2005 г. на выборах президента победил Махмуд Ахмадинежад.
В годы ирано-иракской войны 1980-1988 гг. Ахмадинежад добровольцем пошел в армию и служил в рядах вооруженных сил ИРИ. Он был инструктором в ополчении «Басидж». В годы войны Ахмадинежад входил в состав спецподразделения КСИР, участвовал в разведоперациях на территории Ирака, в частности в районе Киркука. Позже возглавлял инженерную службу 6-й Армии КСИР и являлся начальником штаба КСИР в иранских западных провинциях. В начале 2004 года Исламский совет Тегерана избрал Махмуда Ахмадинежада мэром иранской столицы. До президентских выборов местные политологи оценивали его «как радикального консерватора» и истинного приверженца политического курса духовного лидера ИРИ аятоллы Али Хаменеи».
Ахмадинежад в отличие от Али Акбара Хашеми-Рафсанджани, представлявшего либерально-олигархическое крыло, был выходец из среды молодых силовиков, которые не были допущены к дележу основных богатств после исламской революции. Набрав веса во властных структурах, они взяли курс на перераспределение имущества. Успех Ахмадинежада многие наблюдатели были склонны объяснять административным ресурсом и вмешательством силовиков – всесильного Корпуса стражей исламской революции (КСИР), ставленником которого он являлся.
С 1991 года в Иране значительно упал уровень жизни населения – потребление основных продуктов питания сократилось на 20%. Выросла безработица – по официальным данным, в 2005 г. она составляла 15%, но в реальности выше. Застой в иранской экономике связывали с коррумпированностью и неэффективностью министерства нефти Ирана, которое распоряжается всеми контрактами и доходами от продажи энергоносителей. В данных условиях политическая верхушка страны поняла, что реформаторы, происходящие из одной и той же духовной элиты, имеющие обширные связи в бюрократических и бизнес-кругах, не в состоянии решить проблем иранского общества. Больше того падение уровня жизни и рост социальной напряженности увеличивали опасность неконтролируемых общественных процессов, которые могли протекать по сценарию «цветных революций» стран СНГ. Именно поэтому ставка была сделана на консерватора Ахмадинежада.
Но победа Ахмадинежада лишь закрепила тенденцию выхода на политическую сцену Ирана неоконсерваторов, среди которых кстати немало светских людей. Многие эксперты считали, что не столько исламские лозунги, сколько религиозный популизм обеспечил и Ахмадинежаду поддержку со стороны беднейшей и наиболее религиозной части населения. Данную тенденцию можно считать определяющей для современного Ирана. Возможно благодаря ей в руководстве страны появится новая генерация политиков – радикальных неоконсерваторов. Именно они готовы устроить новую исламскую революцию в Иране, консолидировать общество перед угрозами внутренних и внешних врагов.
Проблема состояла в том, что долгие годы неэффективного управления, коррупции и непотизма создали в Иране крошечный класс сверхбогатых людей. Разрыв в уровне жизни людей, нищета миллионов иранцев рано или поздно стали бы угрожать существованию исламского режима. Именно поэтому аятолла Хаменеи поддержал неоконов из «Абадгарана» и Ахмадинежада. В Иране существует несколько крупных и множество мелких экономических структур, непосредственно контролируемых религиозными деятелями. Бюджеты крупных исламских организаций и фондов исчисляются миллиардами долларов, и они обладают реальной экономической и политической силой. Исламские фонды являются своеобразными государствами в государстве. Поэтому перевод экономики на рыночные рельсы создаст угрозу благополучию этих фондов и той узкой верхушки духовенства, которая непосредственно их контролирует.
Заявления нового президента Ирана М. Ахмадинежада относительно Государства Израиль, антиамериканская риторика, изменение позиции Ирана по разрешению конфликта, связанного с иранской ядерной программой, т.е. отказом подписать Дополнительный протокол, возобновление работ по созданию полного топливного цикла привнесли много проблем во взаимоотношения Ирана как с отдельными странами, так и с международными организациями. После президентских выборов 2005 г.
все ветви власти в Иране полностью оказались в руках консерваторов.
Новое руководство было готово идти на свертывание рыночных реформ, к возврату той социальной политики, которая практиковалась ранее, тем более что этому способствовали высокие цены на нефть. Сохраняющиеся высокие цены на нефть позволяли правительству Ахмадинежада сохранить темпы экономического роста на уровне 6.5-7.5%. Для укрепления своих позиций новое правительство предполагало увеличить объем дотационных выплат, в первую очередь – субсидирование цен на хлеб и топливо (20% бюджетных расходов), используя также средства созданного в 2001 г. Стабилизационного нефтяного фонда. В основу Четвертого пятилетнего плана социальноэкономического развития (2005/06-2009/10) и долгосрочной программы развития Ирана до 2025 г. были положены «Принципы либерализации внешних экономических связей страны и рыночных отношений». Все это свидетельствовало, что процесс реформирования экономики набрал очень сильную инерцию, преодолеть которую новый иранский президент радикально-консервативного толка не в состоянии, не ставя страну перед угрозой серьезного социально-политического кризиса.
Происходившее усиление авторитарных тенденций могло с высокой долей вероятности привести не только к росту влияния светских по характеру политических сил, т.е. выступающих за резкое уменьшение религиозных органов власти, но и к пересмотру взглядов самого духовенства на понятие исламской власти. Руководство Ассамблеи борющихся улемов провозгласило приоритетной свою деятельность в «рамках борьбы с еретическим, реакционным и закостенелым мышлением, которое выдается за ислам». Это могло означать намерение «ревизии» некоторых исламских принципов. В 2005 г. ноябрьские массовые кадровые чистки вызвали негативную реакцию не только М. Хатами, заявившего, что действия нового президента выходят за рамки его полномочий, бывшего секретаря Совета национальной безопасности Хасана Рухани, но и Рафсанджани, который как глава Совета по целесообразности имеет конституционные права совместно с рахбаром определять основные направления политики страны. Рафсанджани заявил, что массовые увольнения чиновников разного ранга, назначения на их места своих единомышленников, не имеющих соответствующей квалификации, создают угрозу власти.
Немаловажной для Ирана являлась курдская проблема, ставшая особо актуальной с принятием в Ираке конституции и признанием права на создание самостоятельных автономий не только в Курдистане, но и в шиитских районах. Поддержав открыто шиитскую автономию, Иран мог спровоцировать кризис в своих курдских регионах. Пришедшие к власти неоконсерваторы возобновили политику силового решения курдского вопроса как на национальном, так и на региональном уровне.
Угроза оппозиционного движения в ИРИ по типу «цветной революции», поддержанной извне, существовала и за счет развития других национальных движений. Американский институт Direction to AEI в представленном в октябре 2005 г. в Белый Дом отчете, отметив, что неперсов в Иране сейчас больше, чем персов, рекомендовал США «в вопросе смены режима в Иране возлагать надежды на проживающих в стране лиц неперсидской национальности». В Азербайджане США начали строительство двух радиолокационных станций, одна из которых расположена в Астаре, пограничном с Ираном городе.
В мае 2006 г. по Ирану прокатилась волна волнений этнических азербайджанцев. Волнения начались с публикации в правительственной газете «Иран» оскорбительной для азербайджанцев статьи и сопровождавшей ее карикатуры. Иранский духовный лидер аятолла Али Хаменеи обратился к нации, объявив, что продолжающиеся уже три недели волнения этнических азербайджанцев являются результатом заговора внешних врагов Ирана. Это означало, что Тегеран всерьез опасается потерять контроль над ситуацией в стране. Статья спровоцировала массовые волнения в стране. Азербайджанское население Ирана отреагировало на оскорбление многотысячными митингами. Волна протестов быстро перекинулась на другие города с преимущественно азербайджанским населением. Газету «Иран» закрыли, уволили ее редактора и арестовали карикатуриста. Одновременно силы правопорядка разгоняли многотысячные митинги и арестовывали активистов. Командование Корпуса стража исламской революции выступило с предупреждением, что все их силы, насчитывающие свыше 5 миллионов человек, приведены в состояние повышенной боеготовности.
Первая реакция иранского руководства была весьма жесткой. На начальной стадии массовых выступлений протестующих пытались дискредитировать, а особо радикальные политики призывали применить против них силу. Когда азербайджанские манифестации стали приобретать общенациональный размах, власти сменили тактику. Они призвали народ сплотиться перед лицом «коварного и опасного врага», под которым очевидно подразумевались Израиль и США. В результате многолетней великоперсидской политики в мононациональных провинциях появились оппозиционные движения, как либеральные, так и сепаратистские. Значительный интерес к оппозиционным иранским группам стали проявлять в США. Вашингтон щедро выделяет средства на развитие национальных СМИ в Иране.
По одной из версий, антиазербайджанскую публикацию намеренно пропустили в печать в период нарастающего противостояния с США, чтобы выявить особенно неблагонадежных в азербайджанской общине – потенциальную пятую колонну – и принять превентивные меры. Азербайджанцы с 1979 года, когда к власти пришло духовенство, значительно подвинулись в обществе, заняли достаточно серьезные позиции в его высших и средних слоях.
Таким образом, важным аспектом политики Ахмадинежада, являлась попытка консолидировать общество путем поиска общего врага. Долгое время в качестве такого фактора использовался антиамериканизм. Но он слишком долго эксплуатировался и со временем стал неэффективен. В последние годы изменилось настроение иранского общества в пользу налаживания связей с США. Администрация президента Ирана и меджлис сумели придать антиамериканизму новую окраску. Они связали фактор антиамериканизма с ядерной программой, делая акцент не столько на ее мирном характере (как в период президентства Хатами), сколько на праве Ирана вести работу по созданию полного топливного цикла. Приход к власти консерваторов хотя и привел к консолидации правящей верхушки, но выявил новые проблемы. Главная из них – ответственность власти, в первую очередь исламской, за усиление напряженности во внешних отношениях, за возможное сокращение внешнеэкономических связей, а также за выполнение обещаний поднять жизненный уровень населения, ликвидировать безработицу, обеспечить конституционные права.
Иранское общество, его политические элиты находились долгое время в крайне неустойчивом положении. Налицо было противостояние двух группировок в экономике, внутренней и внешней политике, идеологии и даже шиитской теологии. Сложившийся баланс сил между реформаторами и консерваторами представлял собой чрезвычайно хрупкую конструкцию. Прагматики (либералы, реформаторы, умеренные) обладали законодательной и исполнительной властью, пользовались массовой поддержкой населения, а также поддержкой зарубежного общественного мнения; консерваторы (духовенство, левые и правые фундаменталисты) контролировали судебную власть, исламские советы, финансовые средства и силовые структуры.[1]
В июне 2009 г. в ИРИ состоялись президентские выборы, на которых одержал победу действовавший президент Махмуд Ахмадинеджад. Последние выборы сопровождались беспрецедентными волнениями со стороны сторонников его соперника – Мир-Хуссейна Мусави, которые серьезно пошатнули прочность исламского режима. Характерной особенностью этого политического кризиса стал факт, что среди участников волнений преобладала молодежь и студенчество, т.е. прежний электорат Ахмадинеджада на выборах 2005 г. Эти события, а также многочисленные внутренние, экономические и внешнеполитические проблемы, с которым Иран сталкивается за время нахождения у власти М.Ахмадинеджада, позволяют говорить о том, что иранское общество входит в полосу глубокого социально-экономического кризиса.
[1] ИРИ в 1990-е годы. – Москва: ИВ РАН, 1998; Иран в современном мире. – Москва: РИСИ, 2003; Лукоянов А. Современный Иран без предубеждений и иллюзий // Азия и Африка сегодня (Москва). 2008. № 8. С. 23-28; Мамедова Н. Место и роль Ирана в регионе // Восток – Oriens (Москва). 2006. № 6. С. 139-148; Перепелкин Л. Иран как барометр международных отношений // Азия и Африка сегодня (Москва). 2007. № 6. С. 17-18; Санаи М. Внешняя политика Ирана: между историей и религией // Россия в глобальной политике (Москва). 2006. №1 (январь-февраль). Т. 4. С. 27-31; Сыгаева С. Иранский фактор в современной мировой политике // Казахстан в глобальных процессах (Алматы, IMEP). 2005. № 2. С. 124-135; Файзуллаев Д. ВПК Ирана: состояние и перспективы развития // Азия и Африка сегодня (Москва). 2008. № 8. С. 29-32; Хандерсон Д. Прерванная демократизация в Иране // Internationale Politik (Berlin, русская версия). 2002. № 3. С. 43-51; Манучихри А. Политическая система Ирана. – СПб.: Петербургское востоковедение, 2007. – 240 с.; Buchta W. Who rules Iran? The Structure of Power in the Islamic Republic. – Washington, D.C: The Washington Institute for Near East Policy and the Konrad Adenauer Stiftung, 2000. – XVI+239 pp.