Ядерный вызов Ирана
После завершения военной операции США и Великобритании против Ирака в апреле 2003 г. на повестку дня международной политики был поставлен иранский вопрос. США, воодушевленные легкой победой в Ираке, сразу же начали активную обработку мирового общественного мнения в целях создания благоприятных условий возможного применения военной силы для смены иранского режима.[1]
Интересы и стратегия США в отношении Ирана касались трех основных аспектов: политического, военно-стратегического, энергетического. Политический аспект стратегии США против ИРИ крылся в самом характере исламского режима, глубоко враждебного Соединенным Штатам. Фактически, США никогда не признавали и не признают существующий режим и в долгосрочной перспективе, начиная с 1979 г., ставили перед собой цель его свергнуть. Эта установка действовала и в тех регионах, где сталкиваются американские и иранские интересы: Ближний и Средний Восток, мусульманский мир, Каспий, Центральная Азия.
Военно-стратегическая безопасность США, фактически оккупировавших соседние с Ираном страны – Афганистан и Ирак, была поставлена в зависимость от действия Ирана. Вашингтон исходил из того, что без слома исламской государственности Ирана невозможно не только изменить ситуацию в мусульманском мире, но и добиться стабильности в Ираке и Афганистане, где традиционно велико иранское влияние. Военно-стратегический аспект стратегии США касался также и ракетно-ядерной программы Ирана. Энергетический аспект американской стратегии носит явно выраженный геополитический характер. Долгосрочной целью Вашингтона являлось создание подконтрольной ему энергетической дуги на огромном евразийском пространстве: Каспийский регион – Центральная Азия – Средний Восток и включение в нефтяной коридор не только прикаспийских государств, но и таких стран, как Ирак и Саудовская Аравия.
Россия являлась одним из немногих государств, если не единственным, которое реально могло бы остановить откровенно силовую акцию США против Ирана. На принятие решений Москвой в отношении иранской политики России влияли четыре взаимосвязанных фактора: ядерный, торгово-экономический, американский и стратегический. Ядерный фактор являлся наиболее болезненным для России, так как он одновременно затрагивает несколько важных сфер: российско-американские отношения, экономические интересы РФ, престиж России как технологической державы, политический престиж Москвы как гаранта Договора о нераспространении ядерного оружия и наконец, вопросы национальной безопасности России.
В 1993 году на стол Б.Ельцину лег доклад Службы внешней разведки, в котором говорилось, что оснований говорить о наличии у Ирана военной ядерной программы нет, но отмечалось также, что Тегеран создал аналогичную иракской и пакистанской систему закупок технологий двойного назначения в обход запретам КОКОМ. По прогнозам российской разведки, Иран теоретически мог создать ядерное оружие через 10-12 лет при условии беспрепятственной внешней помощи и затратах 1-1,5 млрд. долл. Пакистан вполне мог поставить в Иран оборудование для газоцентрифужного завода в Натанце.
Не располагая на тот момент прямыми доказательствами военного характера иранской ядерной программы, мировое разведывательное сообщество оперировало косвенными доказательствами, которые в совокупности имели достаточно серьезный вес. К таким доказательствам относились подозрительное стремление развивать атомную энергетику страной, располагающей одними из крупнейших запасов углеводородов в мире: 20 млрд. тонн нефти и 23 триллиона куб. м. природного газа; упорное стремление Ирана получить технологии для самостоятельного обогащения урана на основе разделения изотопов с помощью газовых центрифуг; строительство завода по производству тяжелой воды, что являлось шагом к получению оружейного плутония; добыча и переработка урановой руды, ракетная программа Ирана (все модификации ракет серии Шехаб можно использовать лишь для стрельбы по площадным целям – т.е. крупным городам, для чего их необходимо оснастить не обычными зарядами, а ядерными; и наконец, двусмысленные заявления иранских официальных лиц, из которых следует, что Иран для борьбы с Израилем и защиты от США имеет моральное право на обладание ОМУ.
В ходе визита в конце апреля с.г. в Армению министр иностранных дел ИРИ К.Харрази предложил создать систему региональной безопасности, в которую вошли бы три кавказских государства, а также Иран, Россия и Турция. Стремясь придать заключению нового оборонного союза некий реальный смысл, Харрази заявил, что Иран готов выступить посредником в урегулировании отношений Армении и Азербайджана и способствовать преодолению тупиковой ситуации, в которую зашли мирные переговоры по вопросу о Нагорном Карабахе. Но на Кавказе инициатива Харрази была встречена достаточно прохладно. Но иранский план был рассчитан не на кавказские государства, а на Москву. Россия отдавала себе отчет, что ставкой в игре является не сам Кавказ, откуда ее активно выдавливают США, а Каспий. Тегеран активно подыгрывает этим настроениям.
Одновременно с предложением создать региональную систему безопасности на Кавказе Тегеран выступил с угрозами в адрес Грузии и Азербайджана, чтобы предотвратить превращение этих государств в плацдарм для нападения США на Иран. Но это шаг был очевидной ошибкой иранского руководства: он подтолкнул Баку и Тбилиси в сторону НАТО и обеспокоил Москву. Очень быстро Тегеран скорректировал свое поведение на Кавказе. Каспийская проблема является одной из сложнейших для иранской дипломатии. С одной стороны, в течение многих лет Тегеран упорно отстаивал свою бескомпромиссную позицию на переговорах по правовому статусу Каспия. Но с другой стороны, после падения Ирака и нарастания американской угрозы Иран был вынужден идти на компромисс с Россией и другими участниками переговорного процесса. В целом, находясь под давлением нарастающей угрозы со стороны США после второй войны в Ираке и нуждаясь в стратегическом партнерстве с Россией, Иран начал демонстрировать признаки изменения своей позиции.
Иран на своей границе с Ираком и в Персидском заливе сталкнулся с непосредственной военной угрозой. Но с другой стороны, располагая огромным влиянием на иракских шиитов, чей политический вес в постсаддамовском Ираке рос с каждым днем, Иран получил возможность самому оказывать политическое и военное давление на американцев. Аналогичная ситуация сложилась ранее в Афганистане. Кроме того, Иран последовательно проводил антиизраильскую политику и оказывал поддержку палестинским террористическим организациям Хезболла и Хамас. Операция США в Ираке не прошла бесследно для внутриполитического расклада сил в Иране. Сам факт вооруженных действий против Ирака, осуществленных без санкции ООН, однозначно способствовал укреплению позиций консерваторов. Главным негативным результатом этого мог стать импульс к созданию ядерного оружия в рамках политики «ядерного сдерживания» США.
Если Ирак представляет для Ирана предполагаемый фронт, то Афганистан – его тыл. С момента завершения антитеррористической операции в этой стране Тегеран проводит планомерную и целенаправленную политику по сохранению и расширению своего влияния в регионах своего традиционного доминирования, т.е. в шиитских и персо-язычных районах. Афганский сценарий убеждал Иран, что он может быть использован против американцев и в Ираке: сведение зоны влияния проамериканского правительства до минимума, поддержка региональных лидеров, лояльных губернаторов провинций и полевых командиров, сотрудничество с Россией. По некоторым данным, проиранские и пророссийские силы контролировали в Афганистане до 40% территории страны. Несмотря на свои достаточно прочные позиции в Афганистане, Иран опасался, что американцы в случае конфликта задействуют свои базы в этой стране, а также в Центральной Азии. Для нейтрализации угрозы себе с восточного (Афганистан) и северовосточного (Центральная Азия) направлений Тегерану необходимо сохранение политического и военно-стратегического партнерства с Москвой.
Серьезные нефтяные интересы всех ведущих европейских государств делали их заинтересованными в сохранении стабильности в ИРИ и умеренно антиамериканском курсе Тегерана, который позволил бы европейским компаниям сохранить преимущество перед американскими.
Базой для стратегического сближения КНР и ИРИ являлось противодействие Соединенным Штатам. Иран был заинтересован в Китае как геополитическом союзнике, экономическом партнере и поставщике стратегических технологий. Для Пекина Иран был нужен в первую очередь как источник углеводородного сырья, а также как сильный антиамериканский форпост на границах с Центральной Азией, а в отдаленной перспективе – как важный элемент формирования Китаем стратегической дуги – СУАР, Центральная Азия, Средний Восток. Главным фактором расширения китайско-иранских связей стала общая обеспокоенность сторон проводимой Соединенными Штатами политикой «односторонности». Во время иракской войны высокопоставленные китайские и иранские представители поддерживали регулярные контакты.
Иран был привлекателен для Китая по трем причинам: Тегеран способен стать дипломатическим рычагом в геополитической игре на Ближнем Востоке и в Центральной Азии и важным источником энергоносителей для быстро развивающейся экономики Пекина, а также способствовать установлению нового маршрута для экспорта китайских товаров. Для Ирана Китай помимо экономического и технологического партнерства – естественный союзник на случай конфронтации с США, способный оказать весомую политическую и дипломатическую поддержку, особенно в рамках СБ ООН. Идеальным вариантом для Тегерана было бы включение Пекина в широкую антиамериканскую коалицию в составе России и Евросоюза, способную предотвратить интервенцию США против ИРИ.
Иранская проблематика включала в себя также геополитические и военно-стратегические факторы, которые заметно усложнили общую картину. Так, потенциальные союзники Тегерана – Россия и страны ЕС – разделяли озабоченность Вашингтона иранской ядерной программой. Россия не была заинтересована в появлении у своих границ еще одной ядерной державы. Кроме того, каспийская проблема заставляла Москву и прикаспийские страны быть сдержанной с Ираном. Своей поддержкой исламистов на Ближнем Востоке Тегеран усложнил свои отношения с Европой. О том, что «ядерная» проблема Ирана глобализируется, стало ясно на саммите Большой восьмерки в Эвиане в 2003 г.: этот вопрос, наряду с аналогичной проблемой Северной Кореи, был вынесен отдельным пунктом повестки дня и оформлен соответствующей декларацией.
Озабоченное военным присутствием США в соседних Ираке и Афганистане, иранское руководство взяло на вооружение классическую концепцию «сдерживания», предполагающую создание стратегических региональных союзов и военную мобилизацию, нацеленную на устрашение врага. Сознавая, что дипломатические усилия Ирана имеют мало шансов на успех, иранские военные круги выступают с доктриной опоры на собственные силы. В то же время, Иран располагал реальными возможностями в военной области, чтобы оказать Соединенным Штатам серьезное и длительное сопротивление. Регулярные вооруженные силы Ирана составляют почти миллион человек.
Иран располагал внушительными военными возможностями для упорного и длительного сопротивления США. Эти возможности могли быть также подкреплены дипломатическими усилиями и широкой международной поддержкой Ирану, если Тегеран принял бы на вооружение гибкую тактику на мировой арене, учитывающую требования России и европейских стран, а также ситуацию на Ближнем Востоке: отказ от попыток завладеть ядерным оружием, либерализация правящего режима, отказ от экспорта исламизма и поддержки террористических группировок на Ближнем Востоке, отказ от претензий на региональное лидерство.
Поводом для нового обострения ситуации вокруг ИРИ послужила победа на президентских выборах 24 июня 2005 г. в Иране Махмуда Ахмадинежада, малоизвестного политика с репутацией ультраконсерватора. В тот же день цена августовского фьючерса на электронных торгах в New York Mercantile Exchange выросла. Пять американских дипломатов, переживших в 1979 году захват посольства в Тегеране иранскими студентами, опознали в Ахмадинежаде активного участника той операции.
Готовясь к дестабилизации исламского режима, США стали активно работать с иранской оппозицией. К примеру, усилиями лоббистской фракции в конгрессе США ведущая группировка вооруженной иранской оппозиции «Моджахедин-э-Халк» была исключена из списка иностранных террористических организаций. В иранском подполье также действовали маоисты из движения «Пейкар», несколько группировок социалистов, полулегальное Движение за свободу Ирана, монархисты («Силы иранской нации»), сторонники последнего шахского премьера Шахпура Бахтияра (Демократическая партия Ирана), сподвижники первого иранского президента Абольхасана Банисадра, союзники Ахмада Хомейни – внука имама, который находился в Ираке и оттуда призывал соотечественников восстать против исламского режима. Непосредственно перед выборами в Иране произошли столкновения населения и сил охраны порядка режима в городе Ахваз (провинция Хузестан), где компактно проживает этническая арабская община. Неспокойно было и в зоне компактного расселения белуджей на ирано-пакистанской границе, через которую должен быть проложен экспортный газопровод в Индию, призванный обеспечить устойчивое развитие иранской экономики.
Здесь уместно напомнить, что до 80% иранской нефти находится в провинции Хузестан и на шельфовых месторождениях Персидского залива. На территории иранского Курдистана нефть имеется в районе Керманшаха, а наибольшие ее запасы – в Бахтиарии. По разведанным запасам Иран занимает шестое место в мире (305 млрд. баррелей). Подтвержденные запасы составляют 130,7 млрд. баррелей (18 млрд. тонн) — это 11,4% от общемировых запасов нефти. Большими ресурсами – 22,9% от мировых запасов – располагает только Саудовская Аравия.
Будучи членом ОПЕК, Иран занимает в данной организации по объемам добычи второе место после Саудовской Аравии, имея квоту в 14,6% от общего объема добычи стран членов картеля. Основные покупатели иранской нефти – Япония, Южная Корея, Китай, Италия, Германия и Индия. По объемам запасов природного газа (26 трлн. кубических метров, что составляет около 15,2% от общемировых запасов «голубого топлива») Иран стоит на втором месте после России (26,7% от общемировых запасов). Если учесть, что добыча нефти дает Ирану до 85% валютных поступлений и 75% внутренних доходов, но при этом подавляющая часть углеводородного сырья находятся на территории, где проживают этнические меньшинства, можно было предположить, что США смогут воспользоваться этим фактом.
Кроме того, недоброжелатели Тегерана могли воспользоваться и недовольством иранских азербайджанцев. В 1990-х годах именно их энтузиазм обеспечил победу Мохаммеда Хатами. С ним этнические азербайджанцы связывали проведение реформ, которые могли бы изменить их положение в стране, увеличить долю участия в политической жизни Ирана. Хатами не оправдал их надежд.
В 2004-06 гг. иранская сторона достигла многого в отношении интенсификации межгосударственных ирано-иракских отношений. На официальном высоком уровне состоялись взаимные визиты, произошла активизация экономических связей между двумя странами. Началась реализация некоторых общих договоренностей, достигнутых иранскими и иракскими чиновниками. Коммерческий и Экспортный банки Ирана открыли свои филиалы в иракской провинции Сулеймания. Резко возросла торговля между двумя странами, в том числе и региональная. На ряде участков ирано-иракской границы товарообмен увеличился в два раза. Ирак и Иран согласились подписать соглашение о сотрудничестве в оборонной сфере. Тегеран инвестировал существенные средства в развертывание боевых сетей шиитской общины Ирака.
Иран активно использовал ситуацию в Ираке для расширения своей агентурной сети. По данным ежедневной иракской газеты «Аль-Нахда», число иранских агентов, действующих в Ираке, превышало 14 тысяч. По мнению наблюдателей на шиитском юге Ирака у Тегерана была создана достаточно хорошая вербовочная база. Причем это были не только жители этого региона Ирака, а прежде всего репатрианты, высланные в Иран еще во времена Саддама Хусейна и возвращающиеся ныне на родину. 10% из пяти миллионов прибывших в Ирак сумели зарегистрироваться как граждане Ирака, и они принимали активное участие в проходивших недавно иракских парламентских выборах.
Что касается Афганистана, то западные провинции этой страны исторически имеют тесные связи с Ираном. Так, Иран после ликвидации движения «Талибан» в Афганистане де-факто занял центральное место в восстановлении этой страны. Иранское правительство выделило 500 млн. долл. безвозмездной помощи, что составляет 46,1% от всех средств, выделенных в 2002-2004 годах на восстановление афганской экономики. Важнейшие проекты: восстановление энергетики, дорожной сети в провинциях, строительство жилья, водопроводных и оросительных систем, подготовку специалистов правительство Афганистана осуществляло главным образом при активном участии Ирана. Оценить влияние иранской помощи на восстановление афганской экономики можно только приблизительно и оценочно, так как Иран предпочитает не сообщать о проводимых в Афганистане экономических проектах. Но эта помощь очень результативна, и эффект виден по афгано-иранской торговле. За три года с начала реализации программы репатриации в 2002 году, из Ирана в Афганистан добровольно вернулись около 1,3 млн. афганских беженцев.
Перспективным для Ирана направлением отпора возможной американской агрессии являлась поддержка радикальных ближневосточных организаций. На этом направлении могут быть задействованы как собственные возможности (заблаговременно развернутые агентурно-диверсионные сети Министерства информации и безопасности и управления специальных операций «Аль-Кодс» Корпуса стражей исламской революции), так и союзные группировки («Хезболлах», ХАМАС, «Исламский Джихад»).
В 2006 г. международное положение вокруг ИРИ в связи с ядерной программой Тегерана чрезвычайно обострилось и фактически приняло кризисный характер. Очередной кризис вокруг Ирана начался с того, что в конце 2005 г. иранцы демонстративно сняли пломбы на заводе по обогащению урана в Натанце в присутствии инспекторов Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) и возобновили исследования в области ядерной энергетики. Это означало, что Иран возобновил процесс обогащения урана, чем он угрожал еще в августе 2005 года. Эта акция стала нарушением парижской договоренности от 2004 года с тремя странами Евросоюза – Германией, Великобританией и Францией. Согласно договору, Иран обязался прекратить все исследования, связанные с обогащением и конверсией урана. Тройка потребовала рассмотрения иранского досье в МАГАТЭ с последующей передачей в Совет Безопасности ООН.
Для иранского правительства ядерные исследования являлись вопросом принципа. В соответствии с Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) все государства, его подписавшие, имеют право проводить мирные исследования в ядерной области, включая полный цикл обогащения урана. Большое значение для предотвращения полномасштабного кризиса имела позиция России, которая предложила компромиссный вариант: Иран отказывается от собственной программы обогащения урана, но в качестве компенсации будет получать обогащенное топливо из России. Однако, Тегеран фактически проигнорировал российское предложение, настаивая на своем «исключительном» праве делать это самостоятельно.
В Совете Безопасности ООН было достигнуто единодушие относительно дальнейшей судьбы ядерной программы Ирана. Совбез единогласно одобрил проект резолюции по ядерной программе Ирана. Все 15 стран-членов СБ проголосовали за резолюцию, призывающую Иран отказаться от программы обогащения урана, возобновить сотрудничество с МАГАТЭ и в 30-дневный срок выполнить все требования, выдвигаемые агентством. Это решение, с одной стороны, вносило полное взаимопонимание между мировыми державами – постоянными членами СБ. В ответ на это, в начале апреля президент ИРИ М.Ахмадинежад выступил с заявлением, что Иран оставляет за собой право обладать полным ядерным циклом.
В ходе развития кризиса Тегеран пошел на неординарный шаг: в мае 2006 г. президент ИРИ Ахмадинежад направил личное письмо президенту США Дж.Бушу, в котором обрисовал требования Ирана и видение им происходящей ситуации. Это письмо осталось без ответа. Несколько позднее госсекретарь К.Райс выступила с предложением Тегерану заморозить программу по обогащению ядерного топлива в случае, если Вашингтон присоединится к переговорному процессу. Однако, Иран отверг и это предложение. Таким образом, в начале июня кризис вокруг иранской ядерной программы продолжал сохранять свой негативный потенциал и даже нарастать.
Скандально нашумевшее выступление М.Ахмадинежада в 2006 г. с призывом «стереть с лица земли Израиль» не являлось ни случайностью, ни оговоркой. Иран сознательно обострял ситуацию, видя раскол в мировом сообществе в отношении его ядерной программы. Уверенность Ирана в своей безнаказанности подкреплялась незначительными результатами американской политики в оккупированных Ираке и Афганистане, растущим протестом в мусульманском мире и мировом сообществе против агрессивной внешней политики США.
В своей внешней политике новое правительство стало активно использовать преимущество своего членства в ШОС в качестве страны-наблюдателя (принят 5 июля 2005 г.). Антиамериканизм Ирана, видимо, наряду с его нефтегазовыми запасами, сыграл определенную роль в таком решении ШОС. Не исключено, что Китай и Россия в 2005
г. были готовы использовать антиамериканскую позицию нового правительства Ирана с целью противостояния активному проникновению США в Центральную Азию. Россия и Китай как члены ШОС приложили немало усилий к тому, чтобы «иранское досье» не было передано в СБ ООН. Однако отсутствие со стороны Ирана взвешенных решений по преодолению кризиса в отношениях с США и, главное, резкие заявления президента страны, осложнили ситуацию в деле сотрудничества ШОС с Ираном.
Таким образом, хрупкое внутриполитическое положение в сочетании с серьезными социально-экономическими проблемами ИРИ могло сдетонировать в случае какого-либо крупного внешнего толчка. Таким толчком вполне могло стать целенаправленное воздействие извне со стороны США. Мировые державы не могли игнорировать роли Ирана в происходящих процессах и региональных конфликтах, находившихся в стадии обострения, прежде всего это касалось арабо-израильского конфликта, ситуации в Афганистане и Ираке, что позволяло Тегерану до определенной поры проводить собственную геополитическую игру. Однако, именно этот факт побуждал Вашингтон добиваться максимального снижения регионального и геополитического веса Тегерана. США располагали ограниченными рычагами давления на Иран: санкции, воздействие на европейские страны и Россию, призывы к региональной изоляции Тегерана. Отношения Ирана с Западом сводились к двум моделям: первая – конфронтация (отношения с США); вторая – попытки найти компромисс и развивать сотрудничество (отношения с Европой).
В Тегеране, по-видимому, вовсе не так опасались экономических санкций ООН, которым придают такое значение США. Уверенность Ирана строилась на том значении, которая имеют иранские углеводородные ресурсы для внешних рынков, особенно для Японии и Китая, а также Евросоюза. Кроме того, на уровне Совбеза ООН в Тегеране рассчитывали на прикрытие со стороны Москвы и Пекина в случае, если европейские державы примут сторону Соединенных Штатов. При этом новый руководитель ИРИ Ахмадинеджад собственными руками сделал все, чтобы настроить европейцев против Ирана и возбудить самые глубокие подозрения в отношении агрессивности своих намерений, выступив с серией скандальных анти-израильских заявлений.
При этом иранское руководство делало ставку на зависимость европейцев от нефти и надеялось, что если Запад станет угрожать санкциями, то Китай поможет иранцам их предотвратить. В октябре 2004 года ИРИ и КНР подписали договор о поставках в Китай природного газа на сумму в 100 миллиардов долларов. Со временем военно-стратегическая безопасность США, фактически оккупировавших соседние с Ираном страны – Афганистан и Ирак, была поставлена в зависимость от действия Ирана. Вашингтон исходил из того, что без слома исламской государственности Ирана невозможно не только изменить ситуацию в мусульманском мире, но и добиться стабильности в Ираке и Афганистане. Таким образом, военно-стратегические соображения толкали США на решение «иранской проблемы», т.е. ликвидацию потенциальной угрозы со стороны враждебного в понимании США режима и его ракетно(-ядерного) потенциала.
Очевидно, что Россия преследовала собственные цели и защищала собственные интересы, которым объективно отвечало недопущение дестабилизации ИРИ и сотрудничество с Тегераном на основе взаимной заинтересованности. Но полноценный российско-иранский альянс не мог возникнуть вследствие военно-стратегических и внешнеполитических соображений России и ее ориентации на Запад. Россия фактически выступила единым фронтом с Западом в начале 2006 г. на уровне МАГАТЭ и Совбеза ООН. В геополитическом плане интересы Москвы и Тегерана одновременно пересекаются, совпадают и входят в противоречие по ряду позиций. Разные позиции двух государств по проблеме раздела Каспийского моря являются на сегодняшний день одним из наиболее проблемных узлов российско-иранских отношений.
Ядерный фактор является наиболее болезненным для России, так как он одновременно затрагивает несколько важных сфер: российско-американские отношения, экономические интересы РФ, престиж России как технологической державы, политический престиж Москвы как гаранта Договора о нераспространении ядерного оружия и наконец, вопросы национальной безопасности России. Кроме того, сотрудничество России с Ираном в области атомной энергетики имеет серьезный экономический мотив, который, однако, вступает в противоречие с международными обязательствами Москвы. Вашингтон оказывает явное политическое давление на Москву именно в этом направлении. Российские дипломаты оказывают настойчивый прессинг на иранские власти.
Россия уже в краткосрочной перспективе рассчитывает на эффективное использование транспортного коридора Север-Юг через Каспийское море. Официально международный транспортный коридор Север-Юг существует с мая 2002 года, когда вступило в силу соответствующее соглашение между Россией, Ираном и Индией. Но фактически грузопоток по этому пути существовал и ранее. В целом, обе стороны рассматривают свои отношения как стратегическое партнерство. Иранские эксперты отмечают, что Иран является единственной крупной страной исламского мира, где реально существуют интересы России и наблюдается влияние России; через Иран Россия может воздействовать на решение локальных и глобальных проблем, присутствовать в других регионах, в том числе и в странах Ближнего и Среднего Востока.
Тегеран неоднократно демонстрировал свою политическую лояльность идее российско-иранского партнерства. Следует отметить особую роль Ирана по урегулированию совместно с Россией гражданской войны в Таджикистане, а также – по чеченскому вопросу. В Организации исламская конференция (ОИК) Тегеран постоянно блокирует резолюции с критикой действий России в Чечне, инициированные арабскими странами. Иран играет также стабилизирующую роль в регионах вблизи границ России – на Кавказе и в Центральной Азии. Таким образом, как уверены в Тегеране, ослабление Ирана, которого добиваются США, не входит в интересы России.
Гипотетически, Россия в случае принятия политического решения могла бы радикально повысить военно-стратегические возможности Ирана путем следующих мер: модернизация иранской и создание интегрированной системы ПВО вокруг стратегических объектов, поставки комплексов береговой обороны и ПКР наземного и воздушного базирования, поставки дизельных субмарин типа «Клуб», поставки противорадиолокационных ракет большой дальности и управляемых ракет для ВВС, модернизация самолетного парка (МиГ-29), совместная разработка авиационного комплекса ДРЛО, поставки новейших истребителей (Су-30 МКИ), современных ДК на воздушной подушке, модернизация бронетехники советского образца, постройка кораблей класса корвет и фрегат.
В 2006 г., через год после сдачи в эксплуатацию обогатительного комплекса в Натанзе, Иран фактически приобрел технические возможности для присоединения к клубу государств, обладающих ракетноядерным потенциалом. В подобных условиях неизбежно встал вопрос о том, какова должна быть позиция России в отношении дальнейшего сотрудничества с Ираном в ядерной и других областях и что необходимо предпринять России для уменьшения возможных негативных последствий развития ядерной промышленности в Иране. Концепция внешней политики РФ рассматривает Иран в качестве одного из основных ее партнеров в мусульманском мире. В этой связи сохранение партнерских отношений с Ираном на дальнейшую перспективу и развитие торговоэкономических отношений чрезвычайно важно для России.
Китай и Иран всегда имели схожие позиции по различным международным и региональным вопросам. Изменение геополитической ситуации на Ближнем Востоке и в Центральной Азии побуждали Китай и Иран к расширению политического и экономического сотрудничества. Укрепление связей между Пекином и Тегераном могло привести к появлению новых торговых путей, благодаря которым усилится приток китайский товаров на европейские рынки. Значительный масштаб сотрудничества Китая с Ираном подтверждался участием десятков китайских компаний в самых различных проектах в ИРИ, в том числе в строительстве метро, железных дорог, создании телекоммуникационных сетей и разработке нефтегазовых месторождений. Расширение китайско-иранских связей могло дать импульс установлению нового торгового пути, (коридор Север-Юг), который соединит торговыми маршрутами Индию, Иран и Россию и составит конкуренцию Суэцкому каналу.
Важнейшим вопросом повестки дня ирано-китайских отношений является создание условий для всестороннего сотрудничества между Тегераном, Пекином, Москвой и Дели, считают некоторые круги в Тегеране. Китай признает право Ирана на мирное использование энергии атома и выступает против нагнетания некоторыми странами обстановки вокруг деятельности Ирана в этом направлении. Прекращение сотрудничества Китая и Ирана в области атомной энергетики в 1990-е годы было вызвано (по официальной версии Пекина) расхождением в позициях по поводу стоимости проекта и места строительства АЭС.
На протяжении 1990-х годов одной из причин серьезной озабоченности США являлось сотрудничество Ирана и Китая в области атомной энергетики, которое, по мнению американцев, способствовало разработке в Иране ядерного оружия. Еще в сентябре 1992 г. в Пекине между ИРИ и КНР был подписан протокол о сотрудничестве в области атомной энергетики. В рамках соглашения Китай поставил в Ядерный исследовательский центр в Исфахане различное оборудование, установки для проведения комплексных научно-исследовательских работ. Однако наиболее значимым результатом сотрудничества явилось заключение соглашения о строительстве в ИРИ 2-х легко-водных реакторов. Тем не менее, их строительство так и не началось, поскольку США оказали сильный нажим на Китай, и Пекину пришлось отказаться от сделки. Запад и США подозревали Пекин также в поддержке иранской ракетной программы. После подписания в 2004 г. долгосрочных контрактов по поставкам иранских углеводородов в Китай, Иран превратился для КНР в необходимый элемент обеспечения энергетической безопасности.
Иранская программа внушала опасения не сама по себе, а в контексте сохранения режима нераспространения и базирующейся на нем глобальной стратегической стабильности. Некоторые страны, имеющие технологические и экономические возможности для обладания ядерным оружием, могли пересмотреть свою политику неядерного выбора. В результате вся система международной безопасности существенно дестабилизируется. В реальности вопрос о военном решении конфликта вокруг атомной программы Ирана оставался сложным. Центры ядерных исследований разбросаны по всей стране и частично расположены под землей. Таким образом, серия воздушных ударов со стороны США (или Израиля) не смогут решить проблемы, а крупную наземную операцию с последующей оккупацией в текущих условиях представить невероятно. Кроме того, у американцев не было стопроцентной уверенности, насколько далеко продвинулись иранцы в создании полноценного ядерного оружия.
Еще в 2000 году ЦРУ разработало операцию, в рамках которой якобы передало иранцам фальшивый план создания атомной бомбы с несколькими нарочитыми искажениями. Ряд экспертов не исключали возможности того, что у Ирана есть т.н. «грязная атомная бомба». По другим оценкам, Ирану нужно было еще пять лет (с 2006 г.) для того, чтобы создать необходимое количество центрифуг для обогащения урана, а затем еще года два для того, чтобы произвести на этих центрифугах достаточное количество обогащенного урана, чтобы сделать несколько ядерных бомб; то есть, еще не менее пяти-семи лет для создания оружия. Но не вызывало сомнений наличие у Ирана средств доставки – ракет среднего и дальнего радиуса действия (от 1,5 до 5 тыс. км). Решающее значение в этой ситуации приобретали стратегические и политические соображения: Иран продолжит политическое маневрирование с тем, чтобы приблизиться к своей главной цели – атомной бомбе.
Прекратить работы по обогащению урана Иран обязывает резолюция Совета Безопасности ООН, единогласно принятая 23 декабря 2006 г. Резолюция запрещает поставку в Иран материалов и оборудования в рамках ядерной программы, обязывает заморозить счета лиц, имеющих отношение к ядерной деятельности в Иране и разработке систем доставки ядерного оружия. Новые санкции могут включать полный или частичный разрыв экономических отношений, прекращение железнодорожного, морского, воздушного, почтового, телеграфного, радио- или других видов сообщения, а также разрыв дипломатических отношений.
Любопытно, что за двое суток до истечения ультиматума Совета Безопасности ООН, после которого Иран должен приостановить свою ядерную программу, Москва послала сигнал, свидетельствующий об ужесточении ее позиции в отношении Тегерана. Стало известно, что поставки российского топлива на АЭС в Бушере могут быть отложены на неопределенный срок. Речь шла, скорее всего, о взаимопонимании, достигнутом между Россией с ее партнерами по «шестерке». В середине апреля 2007 г. Тегеран официально объявил о создании полного топливного цикла. В реальности Иран, как считают информированные эксперты, еще далек от создания полноценного ядерного цикла, который позволил бы ему производить как достаточное количество топлива для атомных электростанций, так и компоненты для ядерного оружия.
В конце апреля 2007 г. Верховный представитель по внешней политике и безопасности ЕС Хавьер Солана встретится во вторник и четверг в Анкаре с секретарем Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Лариджани. Политический прорыв заключался в том, что Запад фактически позволил Тегерану продолжить в ограниченных масштабах работы по обогащению урана; но при этом он не будет настаивать на полном моратории. Эта инициатива стала ключом к решению иранской ядерной проблемы. Шестерка, куда входят ООН, ЕС, МАГАТЭ, США, Россия и Китай, смирилась с тем, что Иран в ближайшей перспективе создаст ядерный топливный цикл и станет независимым от поставок топлива для АЭС из-за рубежа. Фактически, после этого в центр внимания попали не попытки убедить Тегеран отказаться от обогащения урана в обмен на различные эко