Энергетическая политика стран Центральной Азии

Диверсификация как основной элемент энергетической политики Казахстана.

Казахстанские власти проводят сугубо прагматичную политику в отношении маршрутов транспортировки углеводородного сырья, придерживаясь принципа многовекторности маршрутов экспорта и максимальной эффективности использования трубопроводной системы. Последнее подразумевает создание новых и расширение существующих экспортных систем. Имеется в виду и перспективность восточного направления с подключением гигантского рынка Китая и стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Политику Казахстана, главное экспортное «оружие» которого – нефть, имеет смысл рассматривать в контексте общей конкурентной среды, складывающейся на трубопроводном рынке нефти Каспийского и центральноазиатского регионов.

Страны Запада сосредоточили усилия на реализации основного экспортного маршрута «большой» каспийской нефти – Баку-Тбилиси-Джейхан. Проектная мощность БТД составляет 50 млн. т нефти в год, срок службы трубопровода определен в 40 лет. Следовательно, при полной загрузке нефтепровода трубе БТД суммарно необходимы 2 млрд. т нефти. Фактически же единственный в Азербайджане источник нефти для БТД – блок месторождений Азери-Чираг-Гюнешли (АЧГ). Даже по официальным прогнозам ВР Azerbaijan, добычу максимальных 50 млн. т нефти в год проект АЧГ сможет обеспечить лишь в период 2010 – 2016 гг. Затем добыча на месторождении начнет снижаться, а к 2025 г. запасы нефти на блоке закончатся.

Основные надежды на дополнительные объемы нефти участники проекта возлагали на Казахстан. Переговоры о присоединении Казахстана к проекту БТД Баку и Астана велись несколько лет и завершились в 2006 г., когда президенты Азербайджана и Казахстана подписали совместный договор

48

месторождений, владельцами которых являются китайские компании, сконцентрирован на трубопроводах Атырау-Самара и КТК.

Для руководства Казахстана необходимо продуманно распределять добываемую нефть между европейским направлением, пропускной потенциал которого также будет иметь тенденцию к расширению, и восточным. Резкий перенос приоритетности на восток при параллельном увеличении транспортных мощностей европейского направления может сделать трубопроводы КТК и Атырау – Самара фактически нерентабельными. Данное обстоятельство объективно невыгодно ни Казахстану, ни России.

Вокруг газовых потоков Казахстана тоже формируется достаточно жесткая конкурентная среда. На данном этапе весь казахстанский газ отправляется на внешние рынки через территорию России, и такое положение вещей Казахстан не устраивает. Он стремится к диверсификации экспортных маршрутов, а Россия, в свою очередь, старается привязать как можно большие объемы казахстанского газа к своим магистралям.

В ходе визита в Казахстан (май 2009 г.) российский президент Д.Медведев заявил, что партнерство в топливно-энергетическом секторе остается приоритетным в отношениях двух стран. Это заявление дает основания утверждать, что ключевая цель визита состояла в форсировании российской «газовой» дипломатии в условиях угрозы диверсификации Казахстаном рынков сбыта энергоресурсов. В частности, по итогам переговоров было подписано соглашение о сотрудничестве двух стран в строительстве Прикаспийского газопровода и о расширении мощностей трубопровода «Средняя Азия-Центр».

Однако, действуя максимально дипломатично в отношениях с Россией, Казахстан, похоже, пытается построить с газом ту же модель, что и с нефтью, планируя дополнительно создать как минимум два экспортных маршрута: на восток и на запад.

В этой связи обращают на себя внимание газовые инициативы КНР в Каспийском регионе. В середине марта 2006 г. «КазМунайГаз» и CNPC приступили к совместной разработке обоснования инвестиций в строительство газопровода из Казахстана в Китай. Газопровод Казахстан — Китай является частью проекта трубопровода Центральная Азия — Китай, который позволит транспортировать природный газ из Туркмении через Узбекистан и Казахстан в КНР. Туркмения начала строить свой участок (188 км) в феврале этого года, Узбекистан (530 км) и Казахстан — летом 2008 г. В рамках этого проекта Казахстан намерен в июле 2010 года завершить строительство собственного газопровода, который позволит подключить к трубе казахстанские месторождения, сосредоточенные на западе страны. Для Казахстана трубопровод в Китай — первый экспортный канал, который позволит ему выйти на внешние газовые рынки в обход России.

Таким образом, в целом можно заключить, что Казахстан проводит взвешенную политику, направленную на повышение своего влияния в регионе и сохранение баланса между основными центрами силы. «Сейчас интересы больших государств: США, Европы, России, Китая – сошлись на Казахстане, –

49

заявил еще в 2007 г. президент Назарбаев. И подчеркнул: – Работая с США, мы никогда не работали против интересов России, а работая с Россией и Китаем, мы не работаем против интересов США или Европы»^[1].

В период, когда, по прогнозам казахстанских аналитиков, темп увеличения пропускной способности экспортных нефтепроводов будет отставать от темпов роста добычи, возможна активизация своп-поставок казахстанской нефти в Иран, который является естественным рынком для казахстанской нефти на южном направлении. Тегеран, в свою очередь, стремится развивать систему своих трубопроводов для того, чтобы принимаемую в порту Нека казахстанскую нефть направлять на собственные НПЗ на севере, а равные объемы отгружать на экспорт с терминалов о. Харг на юге («метод замещения»). В настоящее время реально используется только одна треть общей мощности этой системы, рассчитанной на 150 тыс. баррелей нефти в сутки (в 2005 г. Казахстан направлял сюда только 32 тыс. баррелей в сутки). Иран намерен увеличить мощности нефтепереработки на севере страны, что позволит принимать до 500 тыс. баррелей в сутки на каспийском побережье, а также загрузить недавно реконструированный (до 350 тыс. баррелей в сутки) трубопровод Тегеран – Нека с целью поставок нефти на тегеранский НПЗ. Как представляется, сотрудничество с Ираном ограничится такими обменами, поскольку транзит в значительных объемах означал бы конкуренцию казахстанской нефти с иранской.

Разнообразие маршрутов укладывается в казахстанскую стратегию по диверсификации поставок нефти за рубеж и поиску новых маршрутов с учетом планов роста нефтедобычи. Между тем ни один из выбранных Казахстаном маршрутов пока не обустроен полностью. Так, по-прежнему нет твердого решения относительно увеличения пропускной способности нефтепровода Атырау-Самара. В подвешенном состоянии находится и вопрос о расширении мощности трубопровода Каспийского трубопроводного консорциума. Наконец, для организации транспорта нефти через Баку-Джейхан Казахстану необходимо провести расширение своих портовых мощностей в Актау и форсировать работы по вводу в эксплуатацию терминала в поселке Курык.

Таким образом, схема маршрутов экспорта казахстанской нефти еще окончательно не определена, и пропорции в ее поставках будут определяться под влиянием целого комплекса геополитических и экономических соображений. Пока Казахстан не вышел на промышленный уровень добычи, который гарантировал бы ему статус ведущей энергетической каспийской державы. Таким образом, он расширяет экспортную трубопроводную инфраструктуру «на вырост», причем по многим направлениям.

Энергетическая стратегия Туркмении.

Основные производственные газодобывающие мощности Туркмении были заложены еще в 1970-е гг., и к моменту распада СССР производственная и транспортная инфраструктура уже находилась на достаточно низком уровне.

51

крайне заинтересованы во взаимодействии с Туркменией как с потенциальным поставщиком газа. Неопределенность в отношении запасов и добычи углеводородов оставалась и, в частности США, указывая на инвестиционные риски, призывали Туркмению к большей «прозрачности» в оценке резервов^[2]. Руководство Туркмении вынуждено было «раскрыть карты», объявив о некоторых результатах международного аудита запасов. В октябре 2008 г. британский аудитор, компания Gaffney, Cline & Associates (GCA) объявила результаты оценки запасов туркменского месторождения Южного ИолотаняОсмана. Средняя (оптимальная) его оценка составляет 6 трлн. куб. м газа. Запасы делают это месторождение четвертым-пятым в мире. Даже если ориентироваться на нижнюю оценку запасов, газа будет достаточно и для «Газпрома», и для Китая, и для других претендентов на туркменский газ.

В ежегодном «Статистическом обзоре мировой энергетики-2009» компании BP подтвержденные запасы газа в Туркмении увеличены c 2,43 трлн. куб. м (2007 г.) до 7,94 трлн. куб. м^[3]. Таким образом, Туркмения официально стала одним из лидеров газового рынка, заняв четвертое место в мире по запасам газа после России (43,3 трлн. куб. м), Ирана (29,61 трлн. куб. м) и Катара (25,46 трлн. куб. м).

Очевидно, что в экспортной политике Туркмении все большую роль играет поиск новых маршрутов экспорта газа, поскольку отсутствие путей транспортировки газа, альтернативных российскому, не позволяет ей жестко диктовать цены. Туркменское руководство утверждает, что страна имеет способна экспортировать более 100 млрд. куб. м газа и что эти возможности ограничены лишь техническим состоянием транспортной инфраструктуры транзитных стран и отсутствием новых маршрутов для доставки топлива потребителям.

В 2002 г. Туркмения выступила инициатором возрождения проекта строительства Трансафганского газопровода протяженностью 1.680 км от туркменского месторождения Даулетабад до индийского населенного пункта Фазилка на границе Пакистана и Индии с пропускной способностью 33 млрд. куб. мв год. В 2005 г. Азиатский банк развития представил министрам нефтегазовой промышленности и минеральных ресурсов Туркмении, Афганистана, Пакистана и Индии вариант ТЭО строительства газопровода. Ныне проект выходит на этап практических решений.

Не скрывает Туркмения и планов диверсифицировать рынки сбыта за счет Китая. Контакты с КНР интенсифицировались еще в середине 2005 г., когда китайской CNPC было предложено провести геологическую разведку на правом побережье Амударьи. Курс на энергетическое партнерство был закреплен подписанием генерального соглашения, по которому Китай сможет получать туркменский газ в течение 30 лет. Существует еще один аспект туркмено-китайских соглашений. До марта 2006 г. у КНР были договоренности о поставках газа только из Казахстана. Затем Китай подписал рамочное соглашение о поставках с «Газпромом», а в апреле договорился о поставках газа еще и с Туркменией и таким образом получил возможность выторговать у каждого из трех поставщиков наиболее выгодные для себя условия.

В 2007 г. состоялся визит Г.Бердымухаммедова в Китай, по итогам которого были подписаны два газовых соглашения. Китайская национальная нефтяная компания (CNPC) и Госагентство по управлению и использованию углеводородных ресурсов при президенте Туркмении подписали договор о разделе продукции на газовом месторождении Багтыярлык на правобережье Амударьи, а государственный концерн «Туркменгаз» заключил с CNPC 30летний контракт на поставку 30 куб. м газа в год (начиная с 2009 г.).

Эти соглашения стали базой для строительства газопровода из Туркмении в Китай, соединяющего две страны через Узбекистан и Казахстан, договор о строительстве которого был подписан президентом Ниязовым в Пекине в апреле 2006 г. В конце августа 2008 г. в Ашхабаде было подписано соглашение об увеличении пропускной способности трубопровода в Китай с 30 до 40 млрд. куб. м газа в год. По планам, первый газ по строящемуся трубопроводу пойдет в конце 2009 – начале 2010 г.

Причем, КНР рассчитывает активно участвовать и в добыче газа в Туркмении. В 2007 г. президент Туркмении впервые предоставил право добывать газ на суше (на территории Багтыярлык в Лебапской области) зарубежной компании – китайской CNPC. А в 2009 г. стало известно, что Китай предоставит Туркмении кредит в $3 млрд на разработку крупнейшего в стране газового месторождения Южный Иолотань.

Нынешний президент, Г.Бердымухаммедов, постоянно подчеркивает, что Туркмения, основная газодобывающая страна в ЦАР, стремится к многовекторности экспортных газопроводов. Стратегическими направлениями транспортировки газа для нее являются: трансазербайджанское (через Каспий, Азербайджан и Грузию в Турцию и далее в Европу), трансиранское (Иран – Турция – Европа), трансафганское (через Афганистан в Пакистан и Индию) и трансазиатское (в Китай и Японию). Однако реализовать все эти маршруты довольно непросто: в борьбу втянуты влиятельные геополитические игроки. Пока практически единственным реальным путем транспортировки газа (помимо сравнительно маломощного газопровода в Иран) для Туркмении является российский маршрут. Именно через него туркменский газ поступает в страны СНГ и на другие рынки.

Туркмении отведена особая роль в намерениях западноевропейцев диверсифицировать поставки энергоносителей и тем снизить свою энергетическую зависимость от России. Еще в начале 2007 г. ЕС причислил к приоритетным инфраструктурам Транскаспийский газопровод, который должен соединить газовые месторождения Туркмении и Казахстана с газопроводом БТЭ и дать гарантии загрузки газопровода «Набукко»^[4]. До середины 2006 г. в качестве основного поставщика газа для газопровода рассматривался Иран. Однако политические реалии и экономические интересы внесли свои

планировалось в 2002 г. Однако стороны не сумели договориться об условиях строительства и все работы по трубопроводу были свернуты. Лишь в 2006 г. Турция и Туркмения вернулись к обсуждению идеи Транскаспийского газопровода, а в марте желание подключиться к переговорам выразил Азербайджан. Интерес к проекту проявил и Казахстан.

Для наполнения Транскаспийского газопровода природный газ намечается поставлять из Туркмении и Казахстана. Предполагается, что основным поставщиком будет Туркмения. Реально оценить потенциал туркменских поставок для газопровода очень сложно. Пока уровень добычи газа в стране (66,1 млрд. куб. м в 2005 г.) не обеспечивает даже договорных обязательств перед Россией (80 млрд. куб. м газа ежегодно) и Китаем (30 млрд. куб. м), поэтому говорить о стабильных и долгосрочных поставках газа по Транскаспийскому газопроводу можно пока только в теории.

Реанимация проекта Транскаспийского газопровода вызывает большие сомнения не только с ресурсной точки зрения. Проблемой является и финансирование проекта. Создание инфраструктуры, прокладка подводного газопровода и последующее его присоединение к трубопроводу Баку-ТбилисиЭрзерум обойдется в сумму, не менее $5 млрд. (10 лет назад проект оценивался вдвое дешевле). Американские Эксимбанк и Корпорация по частным инвестициям за рубежом (OPIC) заявили о готовности предоставить определенные гарантии работающим в рамках этого проекта инвесторам. Однако сомнительная рентабельность проекта, наличие достаточно сильных конкурирующих проектов резко снижают привлекательность проекта для международных инвесторов. Не стоит забывать и о вероятности террористических атак в отношении транспортной инфраструктуры Транскаспийского направления. Тем более что исламистские радикальные группировки не раз заявляли о возможности развязывания экономической войны против США и их союзников. И, наконец, одним из основных препятствий прокладывания газопровода по дну Каспия является отсутствие единства государств Прикаспийского региона в отношении юридического статуса Каспийского моря. Конвенция о правовом статусе Каспийского моря до сих пор не подписана, взаимоотношения между государствами региона в данном случае по-прежнему регулируются советско-иранскими договорами от 1921, 1927 и 1940 гг., в которых ни слова не сказано о возможности или невозможности строительства транскаспийских трубопроводов^[5]. Однако после распада СССР акватория моря де-юре является общей, и США с ЕС, подталкивая Азербайджан, Казахстан и Туркмению к реализации транскаспийских проектов, волей-неволей создают в регионе конфликтную ситуацию.

В последнее время на почве раздела углеводородных богатств Каспия обострились противоречия между Туркменией и Азербайджаном. Летом 2009 г. страны обменялись резкими заявлениями, заявив о готовности использовать все

Транскаспийского трубопровода из стадии проекта в стадию практического осуществления и самой доминировать в ЦАР.

И в России, и в Туркмении, и в Азербайджане, и в Турции, и в США прекрасно понимают, что маршруты экспорта углеводородов являются эффективными рычагами влияния в регионе. Реализация (вслед за БТД и БТЭ) Транскаспийского газового проекта не только лишит Россию дополнительных тарифных доходов, но и сведет до минимума ее возможность влиять на процессы в ЦАР и Закавказье. А это значит, что борьба за Транскаспийскую газовую трубу будет предельно жесткая.

Россия добилась от Туркмении присоединения к проекту строительства Прикаспийского газопровода, считающегося основным конкурентом Транскаспия. Предполагается, что газопровод пройдет вдоль каспийского побережья: 360 км по туркменской территории и еще около 150 км по территории Казахстана, чтобы состыковаться с существующей системой Средняя Азия – Центр (САЦ) на казахстанско-российской границе. В 2007 г. главы трех государств: России, Туркмении и Казахстана при участии Узбекистана – подписали совместную Декларацию о создании Прикаспийского газопровода, а также Декларацию о реконструкции и расширении существующей системы газопроводов САЦ. Ныне по нему прокачивается 4,2 млрд. куб. м газа в год. На первом этапе реконструкции (2009-2010 гг.) объемы ежегодной прокачки могут быть доведены до 10 млрд. куб. м. Вторая фаза реализации проекта и доведение мощности до 30 млрд. куб. м в год может занять 5-7 лет^[6].

Как экономически, так и политически проект Прикаспийского газопровода неожиданно оказался в равной мере выгоден как России, так и Туркмении и Казахстану. Выгоды центральноазиатских государств состоят в получении нового рычага для экономического давления на Россию; быстром увеличении поставок газа на внешний рынок за счет ввода новых экспортных мощностей; в укрепление интеграционных процессов в ЦАР.

Вместе с тем, обращает на себя внимание отсутствие на церемонии подписания соглашения по Прикаспийскому газопроводу президента Туркмении, что, очевидно, свидетельствует о его намерении оставить себе пространство для маневра в случае более выгодных предложений западных партнеров. К тому же и Туркмения, и Казахстан, подписав соглашение, взяли на себя обязательства поставлять Прикаспийскую трубу «до 10 млрд. куб. м». Подобная обтекаемая формулировка позволяет им обеспечивать поставки газа не в полном объеме, что также говорит о намерении оставить себе пространство для маневра.

Сразу после подписания соглашения о строительстве Прикаспийского трубопровода казалось, что российские позиции в борьбе за Центральную Азию и ее энергетические ресурсы стали более предпочтительными. Тем более, что в ходе визита президента РФ Д.Медведева в Туркмению (июль 2008 г.) со стороны Г.Бердымухаммедова были даны заверения в выполнении всех ранее

57

достигнутых обязательств по поставкам газа через российскую территорию. Подтверждая их, туркменская сторона заявила об осуществлении значительного объема работ по практической реализации Прикаспийского проекта^[7]. Однако, как показало время, создание энергетического союза между РФ и странами ЦАР весьма проблематично, говорить о том, что Россия надолго гарантировала себе монопольное положение в поставках центральноазиатского газа в Европу, пока преждевременно. К тому же и позиция Туркмении выглядит весьма туманной: она заинтересована в том, чтобы избавиться от транзитной зависимости от России или, по крайней мере, снизить ее, а потому отнюдь не отказывается от планов участия в диверсификации газового рынка в Европе.

Последние шаги туркменского президента Бердымухаммедова в области газотранспортных маршрутов подтверждают, что сохраняется приверженность энергетической политике его предшественника Ниязова, которая сводилась к раздаче обещаний всем заинтересованным сторонам в отношении поставок крупных объемов газа.

В 2008 г. Министерство нефтегазовой промышленности и минеральных ресурсов Туркмении и Министерство нефти и природного газа Индии подписали меморандум о взаимопонимании в вопросах сотрудничества в области нефти и газа. Согласно документу, Индия будет добывать природный газ в Туркмении и транспортировать его по Трансафганскому газопроводу. Причем Индия озаботилась созданием собственной сырьевой базы в ЦАР. Так, осенью 2007 г. индийская ONGC Mittal Energy Ltd приобрела 30% в проекте освоения блока 11-12 на туркменском шельфе Каспия. А в конце апреля 2008 г. Туркмения, Афганистан, Пакистан и Индия подписали рамочное соглашение о начале строительства в 2010 г. Трансафганского газопровода. Само за себя говорит и расширение энергетического диалога Туркмении с КНР, ставшее следствием политики туркменского руководства на диверсификацию газовых поставок.

До последнего времени имелись серьезные сомнения в возможностях Туркмении развивать экспорт газа по нескольким направлениям. Долгое время руководство страны держало в тайне результаты аудита по наиболее перспективным месторождениям, одновременно поддерживая интерес основных потребителей и стран-транзитеров, делая громкие заявления о наличии в стране крупных запасов газа (по словам Г.Бердымухаммедова, Туркмения к 2030 г. увеличит добычу газа более чем втрое – до 250 млрд. куб. м, а нефти более чем в 10 раз – до 110 млн. т). Объявление об обнаружении крупных запасов газа в Туркмении привело к усилению давления со стороны официальных представителей ЕС и США на государства ЦАР с целью вовлечения их в проекты по транспортировке углеводородов на Запад.

В то же время стала ухудшаться ситуация в энергетическом диалоге России и Туркмении. В марте 2009 г. в ходе визита президента Бердымухаммедова в Москву фактически было сорвано намеченное к подписанию соглашение по строительству газопровода Восток–Запад,

рассматривается США как главный источник потенциальной геополитической угрозы интересам Запада.

Жесткое противоборство ведется вокруг Казахстана и Туркмении, интерес к которым обоснован тем, что 90% месторождений нефти и газа, сосредоточенных в регионе, находятся на территории этих государств. Особую настойчивость ЕС и США проявляют в попытках привлечь Казахстан и Туркмению к проекту строительства Транскаспийского газопровода в обход России. При этом предлагается приступить к строительству трубопровода через Каспий уже сейчас, не дожидаясь заключения пятисторонней Конвенции о правовом статусе Каспийского моря.

Обращает на себя внимание возрастающая роль Китая, который становится все более заметным игроком в центральноазиатском ТЭКе. На расширение поставок нефти и газа в КНР нацелены Казахстан и Туркмения. Данное обстоятельство приводит к нарастанию конкуренции между российским, китайским и европейским направлениями экспорта углеводородов.

Россия также предпринимает разносторонние политические и дипломатические усилия в отношении Туркмении и Казахстана. Однако в целом можно констатировать, что позиции России в Центральной Азии продолжают ослабевать на фоне активизации Китая и стран Запада, попрежнему обладающих набором экономических и политических инструментов влияния на руководство государств ЦАР.

Справедливости ради надо отметить, что такое положение дел является закономерным итогом российской политики в отношении Центральной Азии, проводившейся в 1990-е гг. Фактически «уйдя» из региона под приветственные возгласы ура-патриотов (мол, «куда они от нас денутся!») и с молчаливого согласия лиц, формировавших тогда российскую энергетическую политику, Россия многое сделала для ослабления собственных позиций, утраты для геополитического и геоэкономического влияния в регионе. США с ЕС просто подобрали то, от чего Россия сама отказалась.

Обострение противоборства за ресурсы, в том числе и энергетические, Центральной Азии ставит перед Россией задачу выработки и проведения более эффективной внешней политики в отношении этого региона.

[1] “Казахстан Сегодня” 09.04.07

[2] См.: Ашхабад ищет деньги. Ведомости 16 ноября 2007

[3] «Статистический обзор мировой энергетики» (www.bp.com/statisticalreview)

[4] Борьба за наследие Туркменбаши. // Время новостей, 22.03.2007

[5] См.: В. Мишин, “Белые пятна” Транскаспия. // Нефть России, 13.11.2007

[6] О. Виноградова Много шума… из чего?.. // Нефтегазовая вертикаль, 30.06.2007

[7] РИА «Новости», 14.07.2008