Англия: царствование Елизаветы с 1588 года. Стюарты

Иаков I. Нидерланды с 1581 года. Франция с 1589 года. Генрих IV. Испания с 1588 года. Конец Филиппа II. Филипп III. Восточная Европа. Московское государство. Иоанн IV и Курбский. Самозванец и иезуиты. Борьба с поляками в Москве. Минин и Пожарский

Царствование Елизаветы с 1588 г.

В Англии последний период царствования Елизаветы прошел сравнительно мирно. Однако это вовсе не значит, что война с Испанией прекратилась. Напротив, она велась горячо и упорно, но с той только разницей, что англичане теперь узнали себе цену и поняли, что настоящее их могущество – на море. Поэтому они обратили особое внимание на свой флот и, наряду с военными морскими победами, одерживали еще и иного рода победы, а именно: торговля. Теперь война Англии с Испанией вошла в тот период, который некогда наступил для афинян в их борьбе с Персидской монархией, после победы при Саламине и при Платее.

Вскоре повсеместно и во всех отношениях благоденствие Английского государства стало быстро разрастаться, даже несмотря на непрерывные военные действия. Авторитет королевы стоял очень высоко, она последние пятнадцать лет своего царствования властвовала так полно и безраздельно, как еще не властвовал до нее никто из ее предшественников на английском престоле, потому что никто менее нее не злоупотреблял этой властью. Вся сила ее могущества заключалась в умении выбирать себе сподвижников, оценивать их и ладить с парламентом, как с представителем народных интересов, тогда как именно нелады с последним и послужили поводом к роковому для ее преемников перевороту.

Успехи на море

Елизавета относилась к парламенту вполне уважительно, а парламент, в свою очередь, соблюдал по отношению к ней полную покорность. Между тем Елизавета не пренебрегала повелениями парламента и не считала для себя унизительным считаться с его желаниями. Наиболее важные события ее царствования совершались с помощью и с участием парламента, с которым она не враждовала еще и потому, что избегала вступать с ним в споры относительно границ королевской власти и власти парламента. Продолжительная война с Испанией положительно отозвалась на обхождении с протестантами-нонконформистами, которых обобщили под названием пуритан, и вредно повлияла на католиков, которым, в целом, жилось все-таки лучше, нежели протестантам в католических владениях. Только в одном отношении война с Испанией подействовала безусловно положительно на жизнь английского народа: она удовлетворила и усилила стремления и искусство англичан в морских предприятиях, она показала им их превосходство перед другими державами на этом поприще.

Изображение

Лорд Вильям Бурлэй. По гравюре XVI в.

Стремление англичан к морским походам все возрастало. В 1577 году Мартин Фробишер совершил северо-западное кругосветное путешествие из Атлантического в Тихий океан. С 1577 по 1581 год Фрэнсис Дрейк совершил свое кругосветное плавание. В 1583 году сэр Вальтер Ралей, герой морских плаваний и предприятий, отвез в Северную Америку и поселил там первых ее колонистов, на земле, которую он захватил и которую в честь своей королевы-девственницы назвал Виргинией. В 1591 году одно английское судно впервые посетило берега Ост-Индии, а в 1600 году была выпущена льготная грамота, установившая торговые отношения с Ост-Индией, так называемого «Общества торговых предпринимателей». Таково было начало обширной торговой кампании, лишь в конце XIX века достигшей полного своего развития.

Граф Эссекс

Последние годы царствования Елизаветы омрачились печальным событием, которое вторглось и в ее личную жизнь. В связи с испанско-английской распрей в Ирландии вспыхнуло восстание коренных ее жителей, во главе которых стал богатый человек кельтского происхождения, по имени Тирон, величавший себя «графом» О’Нил. Все единородное ему (по происхождению) кельтское население Ирландии признало за ним эти оба титула и ревностно повиновалось его воле. Против мятежников Елизавета послала войско под предводительством своего тогдашнего любимца Роберта Девере, графа Эссекса, пасынка графа Лейстера (который скончался в 1588 г.). Престарелой королеве нравился молодой, рыцарский в обращении, смелый и красивый граф Эссекс и вопреки советам своего статс-секретаря Роберта Сесиля (сына сэра Уилльяма Сесиля, занимавшего при ней тот же самый пост), она поручила ему трудное и щекотливое дело усмирения взбунтовавшихся ирландцев.

Изображение

Граф Эссекс. Гравюра работы И. Грантома

Опасения сэра Сесиля оправдались: Эссекс не сумел повести переговоры с отважным и ловким героем мятежников, который требовал заключения договора, обеспечивавшего Ирландии почти полную независимость. Елизавета не согласилась на это, и Эссекс, бросив на время свое войско, прибыл к королеве в надежде уговорить ее подписать этот договор, при чем он особенно рассчитывал на ее расположение к нему. Но он упустил из виду то, что Елизавета прежде всего была царственной особой и, вдобавок, происходила из гордого дома Тюдоров. Он явился к ней неожиданно и вошел без доклада – эта неслыханная дерзость вывела ее из себя. Граф был арестован, лишился своих должностей и должен был высидеть у себя, взаперти, столько, сколько заблагорассудится ее величеству королеве. Это было еще очень легкое наказание, но и оно вызвало раздражение надменного царедворца. В нем зародилось безумное намерение с оружием в руках требовать от Елизаветы изменения ее системы государственного управления, и в феврале 1601 года, собрав в своем доме толпу вооруженных людей, он вознамерился поднять против нее весь город. Но повсюду были мир и тишина, и только он один был схвачен, уличен в государственной измене и предан позорной казни.

Казнь и разочарование в ее бывшем любимце, а также и подоспевший невыгодный и принудительный договор с Ирландией разом болезненно отозвались на здоровье почти семидесятилетней королевы. Силы ее стали быстро угасать, она видела, что смерть близится к ней поспешными шагами. Пора было подумать и о наследнике английского престола, хотя, по закону, в назначении его и не могло быть колебаний. Однако Елизавета, как ни были законны права последнего, не особенно жаловала этого будущего преемника своей власти, короля Шотландии, Иакова VI. Созвав совет, она все же официально указала на Иакова, как на сына Генри Дарнлея и Марии Стюарт. 24 марта 1603 года Елизавета скончалась. Так закончилось ее блестящее и достославное сорокапятилетнее царствование. Но и после смерти она еще как бы заботилась о славе своего государства, так как даже сама смерть ее послужила к его укреплению. Оба престола, шотландский и английский, соединились навсегда под властью одного, общего повелителя – Иакова VI, воцарившегося в Англии под именем Иакова I.

Смерть Елизаветы. Иаков I, с 1603 г.

Английский король Иаков I царствовал с 1603 по 1625 год и явился, таким образом, первым представителем новой царственной линии – дома Стюартов. Его неоспоримые права на английский престол не оставляли ему ни малейшего сомнения относительно того, какой политике ему надлежало придерживаться в своих отношениях с Елизаветой, как правительницей тех владений, которыми ему предстояло рано или поздно править. При организации бервикского наступательно-оборонительного союза оба правительства пришли ко взаимному соглашению по вопросу защиты общей их веры. Иаков окончательно отказался от вмешательства в католические настроения своей матери и даже взял себе в супруги датскую принцессу, т. е. протестантку. Его политика в отношении духовенства велась в соответствии с политикой Елизаветы. Именно поэтому он усилил в Шотландии власть епископов и в 1591 году, собрав в Перте церковный собор, достиг, наконец, осуществления своих религиозных целей. Созданный им же в 1600 году парламент уже имел в своих рядах двух епископов. Еще до кончины Елизаветы, окончательно решившей его дальнейшую участь как государя, Иаков действовал согласно с ее желаниями, по ее советам и потому для него не был особенно резок перелом, произошедший при его королевском правлении, благодаря слиянию в единое государство Шотландии и Англии.

Религиозная политика Иакова I

У короля Иакова I не было недостатка в уме, политическом здравом смысле или самолюбии. И это сразу проявилось при первых же его начинаниях, особенно после того, как под его властью объединилась вся «Великобритания». Он всеми силами стремился к тому, чтобы это объединение было как можно более полным и действенным и потому поставил себе целью, насколько возможно сделать жизнь католиков, проживающих в его владениях, вполне сносной – в пределах законной терпимости, конечно. Иаков I мечтал о том, чтобы управлять одинаково мирно как протестантской, так и католической частью своего населения и всю свою ненависть обратил на так называемых «пуритан», число которых быстро возрастало. Они еще тем более были ему ненавистны и нежелательны, что часть их представителей и приверженцев вошла в состав парламента.

В декабре 1604 года Иаков созвал церковный собор в Хэмптонкорте и сам на нем председательствовал. Чрезвычайно довольный собой в этом отношении, он не раз высказывал мнение: «Кто не епископ – тот не король!» Ему особенно нравилось выражать свои убеждения в таких кратких, полупророческих изречениях. Но постепенно он до того начал ими увлекаться, до того сам подчинился им, что стал терять свои замечательные способности государственного деятеля. Опять-таки, следуя этим своим воззрениям, он не задумываясь грубо поступал с пресвитерианами, не ликвидировав возможности их столкновения с шотландцами, его старыми друзьями. Такой образ действия вызвал недовольство в кругу его подданных, а особенно соправителей, привыкших видеть у его предшественников более независимое направление в политике. Королю сохранили, как и всегда, его пошлинные доходы, так называемые «фунтовые и боченочные» деньги, до самого конца его царствования. Но его стремления ни в ком не нашли поддержки – ни в католиках, ни в протестантах.

Пороховой заговор, 1605 г.

Иакову пришлось несколько изменить свою политику, когда в 1605 году был раскрыт так называемый «пороховой» заговор. Католическая часть английского населения Великобритании, видя, что король, все-таки, не дает им полной воли, тогда как парламент всячески проявляет свои протестантские настроения, взволновалась настолько, что решила буквально взорвать одновременно весь парламент, а вместе с ним и его главу – короля. Злоумышленникам удалось получить доступ в нижнее, сводчатое помещение, над которым должен был собраться на открытие парламента весь его состав. Громадные груды пороха уже лежали наготове, ожидая лишь наступления 5 ноября, т. е. дня открытия. Но слишком многим была известна эта тайна и весть о ней, с помощью анонимного письма, дошла до короля и до его министерств. Иаков I, как человек безусловно умный и энергичный, не растерялся. Произведен был строжайший осмотр подвала, в котором находился порох, и на месте преступления застали за «работой» одного из негодяев, некоего Гай Фокса, офицера.

Последствием этого заговора было то, что законы и правила, касавшиеся католиков, проживавших в английских владениях, стали еще строже и неумолимее, а почти все пойманные злоумышленники жестоко поплатились за свою дерзость – за свое преступное намерение. До этих пор Иаков слабо и довольно вяло продолжал антииспанскую политику своей великой предшественницы. После этого случая он примкнул к генеральным штатам и к Генриху IV, французскому и решительно стал на сторону противников Испании. Последней он не изменил и тогда, когда французский монарх пал от руки убийцы в 1610 году. Но, вероятно, на его политику оказало влияние еще и то обстоятельство, что в 1609 году испанцы заключили на двенадцать лет перемирие с теми из своих провинций, которые прежде не давались им в руки. Иаков установил также близкие отношения и с немецкими протестантами, выдав замуж за их пфальцграфа, курфюста Фридриха V, свою дочь, Елизавету. Для того, чтобы сблизиться также и с французским двором, английский король уже присмотрел там невесту для своего сына Генриха, принца Уэльского. К несчастью, в 1612 году этот молодой, богато одаренный умом и талантами, преданный протестантизму наследник неожиданно скончался, и отец его уже больше не сумел или не успел удержать свое видное место в антииспанской общеевропейской партии.

Последний период его царствования, с 1612 по 1625 год, по его собственной вине оказался внешне совершенно бесцветным и готовил его преемникам незавидную будущность.

Правление Иакова I

Иаков был полной противоположностью своей великой предшественницы, Елизаветы. Она была настолько умна, что принимала к сведению советы и мнения парламента и своих соправителей, понимая свою королевскую власть совершенно просто и беспристрастно. Он же был весьма высокомерен и слишком высоко ставил свое значение, как короля соединенных владений: Англии и Шотландии. Раз составив себе преувеличенное понятие о своем сане, значении и власти, он естественным образом пришел к заключению, что он умнее всех своих советчиков. Понятно, что при таком условии его правление не могло идти успешно.

Изображение

Иаков I, король английский. Гравюра работы Криспена де Паса

Умная и рассудительная Елизавета не была скрягой, но умела разумно тратить деньги, которых у нее в запасе всегда было немало. Иакову же их никогда не хватало по причине необдуманного распределения денежных милостей, которыми он жаловал своих любимцев. В то время, как Елизавета не считала унизительным для своего сана и для своей власти выслушивать мнение мудрых и опытных советников, Иаков только и твердил о своей власти и мудрости, желая убедить всех и вся, что только ему – и ему одному – принадлежит законная и карательная безграничная власть.

В результате оказалось, что этот пришелец Английского государства, вместо осторожности и рассудительности, необходимых для человека еще не освоившегося с настоящими условиями и потребностями вверенной ему страны, действовал совершенно необдуманно, постоянно расходясь во мнениях с парламентом (1614г.). Иаков I так и не смог научиться жить с ним в ладу, потому и смог создать себе такие условия, чтобы народ и представители народных интересов питали доверие ко внешней или внутренней политике своего государя. Политику его в таких важных вопросах, как, например, положение в Германии, пожалуй, можно определить выражением, что он на одном луке натянул две тетивы: одной из них был его зять – протестантский курфюрст и его собственные протестантские убеждения, а другой – его стремления породниться с Испанией посредством брака сына своего – Карла.

Проект брачного союза с Испанией

Желания английского народа сводились теперь к одному: чтобы германское брожение 1618 года послужило прямым и энергичным подспорьем делу протестантизма. Казалось теперь, когда богемские перевороты (целью которых было стремление избавить эту обширную страну от габсбургского обскурантизма) закончились неудачно для протестантов, Иаков I, наконец-то, сойдется во взглядах с парламентом, снова собранным в 1621 году. Парламент охотно предложил свою денежную помощь, но при этом члены его потребовали отмены злоупотреблений и недопущения их впредь, т. е. беспорядков в монополии, взяточничества представителей закона, судей и других лиц, наделенных властью.

Этим требованиям был дан должный ход и жертвой их, к сожалению, стал знаменитый писатель и ученый, лорд-канцлер Англии, Фрэнсис Бэкон. В 1620 году он получил еще звание «Веруламского», но в литературе он известен исключительно под своим первым именем. В 1621 году, когда только появился в печати его новый труд «Organum Novum», лорд-канцлер был уличен в двадцати двух случаях взяточничества и объявлен недостойным занимать не только этот высокий пост, но и место в парламенте. Бэкон и сам не отрицал своей виновности и только смиренно просил быть снисходительнее к нему, как к «лишней спице в колеснице».

Изображение

Бэкон Веруламский.

Гравюра работы Хубрэкена с картины неизвестного художника

Король, в сущности, и не желал проведения слишком энергичной политики. В то время, как романтически настроенные иезуиты обагряли кровью свое торжество над захваченной ими Богемией, Иаков I в своем непомерном высокомерии прирожденного порфироносца, в душе которого царственные наклонности уживались с резкими противоречиями, только о том и думал, как бы женить на испанке сына своего, Карла. Он имел в виду сестру нового короля Испании Филиппа IV (с 1621 г.). По-видимому, Иакова I испанцы считали весьма недалеким, но он и сам отчасти дал этому повод.

В то время, как велись переговоры о браке, английское оружие лежало себе преспокойно в ножнах, тогда как Германское государство быстро шло от одного успеха к другому с помощью испанцев, которые отнимали части владений у зятя, дочери и внуков английского короля. Принц Уэльский и герцог Бекингем (Жорж Виллье), занимавший уже с 1615 года место королевского любимца, неожиданно появились инкогнито при дворе в Мадриде и провели там целых восемь месяцев. Но и это ни к чему не привело, и англичане были счастливы, когда их принц к ним вернулся, хоть и после неудавшегося сватовства.

Так как испанский проект окончательно провалился, то англичанам пришлось обратить теперь свои взоры в другую сторону. На этот раз дело увенчалось успехом и принц Уэльский был помолвлен с дочерью короля Франции Генриха IV, – Генриетой Марией, французской. Любимец короля, тщеславный, горячий человек, не сочувствовал испанской политике Иакова I, и вместе с парламентом придерживался стороны французов. С целью побудить своего повелителя окончательно порвать всякие отношения с Испанией, Бекингем сошелся с некоторыми из парламентских вождей, и созванный в 1624 году парламент вынудил короля совершенно отшатнуться от испанцев и примкнуть к французам. Однако дальнейшим целям государственного тщеславия и ловкости Бекингема не суждено было свершиться. В марте 1625 года скончался Иаков I, смерть которого мало огорчила его подданных – до того превратно понимал он задачи государственного управления. Противоречия в самом устройстве государства дошли уже до того, что и более умный и рассудительный человек, чем Иаков I, уже не смог бы предотвратить их гибельных последствий.

Смерть Иакова I, 1625 г. Нидерланды с 1588 г.

С разгромом Армады в 1588 году для Нидерландов, а именно для штатов Утрехтской Унии, исчезла или до известной степени уменьшилась всякая опасность со стороны испанцев. Полководческому искусству герцога Пармы мало поддавалась двойная задача: одолеть французов и те нидерландские провинции, которым помогали англичане. В этих обеих странах он натолкнулся на замечательное, энергичное и ловкое ведение военного дела, во главе которого стояли: во Франции – король Генрих IV, а в Нидерландах – сын Вильгельма Оранского, Мориц, уже взрослый юноша, заменивший отца на важном посту штатгальтера Голландии и Зеландии. В 1590 году вследствие смерти графа Ниувенара и Моерса, к Морицу перешло также штатгальтерство и над Гельдерном, Утрехтом и Оверисселем. С тех пор в истории Нидерландов год за годом фигурируют отдельные военные походы.

Изображение

Мориц Оранский, штатгальтер нидерландский. Гравировано (1625 г.) Дельфом по картине Мъеревелъдса

В 1592 году в Руане, во французских владениях, умирает герцог Пармский, а в 1594 году, с завоеванием обратно Гронингена, снова восстанавливается полное объединение всех владений Унии. Между тем, война все еще шла своим чередом и дошла до того, что Филипп II уже начал серьезно подумывать: не лучше ли ему совсем выделить Нидерланды из числа своих владений и отдать их в качестве независимой земли дочери своей, Изабелле, и эрцгерцогу Альбрехту, предназначавшемуся ей в супруги. Но для северонидерландских провинций это уже было поздно: эрцгерцог был разбит наголову Морицом в 1599 году. В то время, как этот, по-видимому, уже нашедший свое решение вопрос претерпевал еще различные перемены и колебания, скончался и Филипп II.

После этого, с 1607 года, еще продолжались пару лет военные действия, а затем начались серьезные переговоры, приведшие в 1609 году к перемирию на двенадцать лет. Обе стороны по-прежнему владели теми же территориями, которые находились в их власти на момент заключения перемирия. Были освобождены военнопленные, возвращено друг другу захваченное имущество и была признана на время перемирия пока еще не установленная окончательно независимость северонидерландских провинций.

Распря «Гомаристов»

При новых условиях государственная жизнь в Нидерландах приняла новый и разнообразный вид. Во главе федерации находились высшие сословия или «генеральные штаты», постоянным местопребыванием которых с 1593 года была Гаага. Отдельные же провинции жили вполне самостоятельно. Им воспрещалось только заключать союзы с иностранными державами. Внутри береговых и пограничных провинций, среди горожан и сельского населения не было недостатка в самых резких противоположностях. Так, например, в одной из провинций, Фрисландии, было господство демократии, в других же управляли исключительно аристократы, а простолюдину, «Яну Хагель», не полагалось принимать ни малейшего участия в управлении. Вражда частных лиц (перешедшая по наследству от Германии) не допускала дружного объединения государственного управления. Но среди этой разрозненности, все-таки бывали минуты единства, периодически возникал противовес федеральным элементам.

Среди провинций особенно возвысились две самые главные: Голландия и Зеландия. В Голландии сосредоточивалось почти две трети всего населения соединенных нидерландских земель. Центром власти (государственной) служил ее главный город, Амстердам, бургомистр которого был весьма важным лицом. Банк Амстердама был также главным финансовым центром для всей республики. Внешние дела находились в руках так называемого «пенсионера совета»,– лица, соединявшего под этим скромным названием обязанности и важное значение союзного канцлера. С 1586 по 1619 год это место занимал некто Ян Ольденбарневельдт, энергичный представитель аристократического элемента в соединенном нидерландском управлении. Монархический же элемент, главным образом сосредоточивался на власти штатгальтера и дома Оранского, представители которого были богаты выдающимися и разнообразными талантами.

Противоречие и серьезная рознь между военно-монархической и государственно-торговой властью особенно сильно разгорелись в последующие годы. Вместе с политической рознью также резко обозначилась и церковная, проявившаяся тотчас же по окончании перемирия во время диспута двух профессоров города Лейдена: Якова Германни и Франца Гомара. Как на кафедрах, так и в пивных вспыхивали шумные споры приверженцев того или другого учения. Сторонники Германии, «арманиане», проповедовали учение Кальвина, но придавали ему больший оттенок кротости и милосердия, нежели это допускают кальвинистские верования в предопределении, между тем как «гомаристы» высоко держали знамя суровых и непреклонных законов своего великого учителя Кальвина.

Распрями этих церковников Мориц Оранский решил воспользоваться для того, чтобы разом поразить и преобладание аристократов, и их главных вождей. Нельзя сказать, чтобы с его стороны это было религиозным стремлением: богословское значение этой распри было для него безразлично. Он был одинаково безучастен к каждой из враждующих сторон. Но Мориц видел, как разгорались страсти и какую выгоду можно было извлечь из них на пользу страны – разумеется, с его точки зрения. Он видел еще, что толпа была на стороне крутых мер, а высшие слои общества – против них и, наоборот, отстаивали более мягкое обращение, христианскую кротость и милосердие, хотя в то же время и нападали на федеральные основы, определенные при заключении Утрехтской Унии, а именно – свободу вероисповедания для каждой провинции в отдельности.

Арминиане в 1620 году предъявили резкое возражение – «ремонстранцию» (Remonstranz) – против насилий и оскорбительных речей своих противников, равно как и против некоторых пунктов, которые те хотели им навязать в вопросах веры. Сословные представители всей Голландии сочувствовали арминианам и старались ограждать их от противников. Но те не унимались. Они выпустили, в свою очередь, «контрремонстранцию» (Kontraremonstranz), и распря снова пошла своим чередом, с той только разницей, что враждующие стороны стали теперь называться ремонстран-тами и контрремонстрантами. За Морица стояло большинство Генеральных Штатов, в чем ему помогали выборные от второстепенных провинций, и, наконец, в 1618 году он рискнул нанести государственному управлению страны решительный удар, арестовав пенсионера совета.

В том же 1618 году в Дордрехте состоялся церковный собор, которому предстояло решить эту богословскую распрю. О добровольном обсуждении вопросов и соглашении здесь, понятно, не могло быть и речи, хотя «собор» и должен был в равной мере состоять из представителей как той, так и другой стороны. Но общество богословов, которые и сами-то не могут хорошенько уяснить для себя богословские истины, не может дать никаких положительных результатов. Оно может судить только пристрастно и односторонне. Поэтому на арминиан смотрели здесь не как на равноправных и «сочленов», а скорее как на подсудимых. После геройской защиты Епископия (одного из последователей Арминия) арминиане потерпели окончательное поражение. Все их верования, сведенные лишь к пяти главным пунктам, были преданы проклятию, как еретические.

В то время, когда богословская распря близилась к концу, было принято окончательное решение по делу заключенных: Ольденбарневельдта, Гуго Греция и Хогербестса. Комитет, составленный из двадцати четырех судей, перед которым ему (т. е. Ольденбарневельдту) приказано было предстать, приговорил его к смертной казни за то, что он хотел порвать узы Нидерландов и произвел смуту в христианской Церкви, стремясь к тому, чтобы общность государственного управления была сосредоточена в отдельных провинциях. Очень может быть, что штатгальтер Мориц, во власти которого было казнить или миловать, только того и ждал, чтобы старик-республиканец попросил у него помилования. Но Ольденбарневельдт был слишком горд и независим, чтобы унизиться перед своим врагом. Он сам, семидесятидвухлетний старец, и его жена говорили (или, вернее, кричали) своему народу по дороге к эшафоту: «Не верьте, что я изменник! Я жил, как честный патриот, и патриотом хочу умереть!» С твердостью истого христианина и сорокалетнего слуги на пользу отечества, Ольденбарневельдт принял смерть в мае 1619 года.

Смерть Ольденбарневельдта. Мориц Оранский

Теперь, когда Мориц уже добился своего, он бы не прочь был и защитить арминиан, но, волей-неволей, раз уже разнуздав нетерпимость богословов, не приходилось ее обуздывать… до поры до времени, конечно. Блестящему развитию общественности, как следствию сорокалетней борьбы, не могли помешать ни богословская, ни политическая распри. Как в Англии, так и в Нидерландах торговые дела особенно процветали в эту пору. Открытие новых земель и торговых пунктов следовали одни за другими. Почти одновременно с «торговыми искателями приключений» (Merchant Adventurers) англичан, возникла в Нидерландах, в Амстердаме, соединенная Ост-Индская компания, получившая от правительства право вести войну, заключать союзы и мировые сделки. Успехи Нидерландцев на этом поприще стали еще значительнее с окончанием перемирия.

В 1610 году англичанин Гудзон, организовавший путешествие по поручению и на средства Нидерландов, открыл новую реку, названную его именем, на которой и была им же основана колония Новые Нидерланды. С 1623 года на том месте, где ныне красуется город Нью-Йорк, начали появляться кое-где домики с соломенными крышами и холмиками под высокопарным названием Новый Амстердам. С 1609 года нидерландские суда стали посещать японские гавани, ас 1610 года было образовано главное управление «наших восточных владений», т. е. назначен генерал-губернатор в нидерландской части Индии, местопребыванием которому был назначен Бантам (остров Ява).

Естественно, что наряду с завоеваниями и морскими торговыми успехами, быстрыми шагами шли вперед и успехи в прикладных науках, особенно в математике. Еще сравнительно юный Лейденский университет уже успел дать целый ряд ученых с громкими именами: Липсия, Скалигера, Гейнсия и, наконец, Гуго Греция, который на пятнадцатом году жизни получил степень доктора. По его словам в то время даже среди народа появился живой интерес к наукам. Дух ясного разумения и милосердия разлился повсеместно. Здесь уже не случалось больше, как ранее, так называемых процессов «колдовства». Вскоре и английские пуритане, гонимые Иаковом I, с радостью узнали, что в Голландии царит полная и беспрепятственная свобода вероисповедания. С посторонними, чужеземными властями и даже с бывшими подданными Испанского королевства, своими же соотечественниками, нидерландцы обходились мирно и дружественно. Достойно внимания еще и то обстоятельство, что республика заключила в 1611 году торговый договор с Портой, и что примерно в это же время англичане также завязали сношения с государством Османлисов. Республика соединенных Нидерландов уже стояла тогда на одном уровне со многими европейскими государствами, а когда разгорелась знаменитая германская война ей пришлось снова бороться против своего бывшего врага.

Франция с 1589 г.

Этот враг – Испания – продолжал терпеть неудачи и потому Франция, освободившаяся, наконец, от гнета сорокалетних войн и неурядиц, вздохнула свободнее, вступив на путь мира и благоустройства.

С 1589 года Генрих IV, избранный народом королем, оказался полноправным владыкой французского престола. Но владеть престолом еще далеко не означает владеть связанной с ним властью, и это испытал бы на себе Генрих IV, если бы ему не пришел на помощь сам Филипп II, явно стремившийся к своей гибели.

Поражение «Непобедимой Армады», потрясшее его авторитет в Англии и в Нидерландах, равно как и его нескрываемое желание превратить Францию в зависимое, вернее, подвластное ему владение, окончательно подорвало его славу. Между тем, некоторые из правителей французских провинций достигли известной доли самостоятельности. Города с завистью смотрели на независимое положение немецких имперских городов.

Весьма возможно было предположить, что некоторые города и даже провинции Франции отпадут от нее и соединятся под протекторатом Испании. Особенно сильно это мнение имело место в кругу Священной Лиги. Но придерживалась его только известная ее часть, другая же настаивала на том, чтобы герцог Майеннский провозгласил себя королем. Его хотели подобно древним франкам избрать поднятием на щиты. Все ревностные приверженцы старокатолической партии единодушно согласились бороться против «Беарнца» и «Наварца» до последней капли крови.

Герцог выступил из Парижа во главе 24 000 войска с целью сразиться с Генрихом. Этот поход состоялся от имени прежнего кандидата Лиги, короля-кардинала Карла Бурбонского, которого католики звали Карлом X. В сущности же это был ничтожнейший из всех претендентов на французский престол, который и сам-то находился во власти законного короля, своего же племянника. Для католической партии Лиги было большим несчастьем то, что помимо Карла X она не могла противопоставить Генриху IV другого полноправного, независимого, словом, настоящего короля.

Надо отдать справедливость Генриху IV, что он, несмотря на свое крайне щекотливое и опасное положение, вел себя мужественно и тактично. Он наотрез отказался тотчас же перейти в католичество, мотивируя свой отказ тем, что никто не стал бы уважать человека, который так легко меняет свои убеждения, а тем более такие, за которые многие не побоялись заплатить своей жизнью. Но при этом дал понять, что он отчасти допускает и понимает это учение. Этих слов было достаточно для того, чтобы надежда на его обращение в католицизм не была утрачена и чтобы в неприятельских войсках произошло некоторое колебание. Отдельные города, округа и немалое количество людей перешли на его сторону. Из чужеземных владений первой признала его Венецианская республика.

Военные силы Генриха подкрепились еще и англичанами, присланными Елизаветой, с которой он вступил в тесный союз. Наконец, в марте 1590 года при Иври – торговом пункте на реке Ере, в Нормандии, он решился дать сражение. Дело было уже наполовину проиграно, когда сам Генрих IV, которого никто не мог бы превзойти в рыцарской отваге и доблести, бросился в самую сечу. Роялистские инстинкты окружавших короля дворян взыграли, и они с криком «Vive Dieu!» бросились туда, где мелькал быстро колыхавшийся белоснежный султан короля. Победа оказалась на их стороне. Вскоре после описываемых событий скончался король-кардинал, и Генрих, оцепив Париж, довел его до страшной голодовки и пребывал в твердой уверенности, что теперь-то уж он попадет, так сказать, прямо в цель.

Но тем временем испанский посол Мендоза не дремал. Он усердно раздувал чаяния черни на помощь его повелителя-короля, и необразованный народ поминутно выкрикивал ему на улице: «Виват! Виват!». Как раз вовремя подоспел с севера герцог Пармский на помощь к осажденным, и неприятель был отбит. Таким образом, неудачно закончился первый поход Генриха IV, которому не удалось вовлечь в битву своего противника, знавшего военное дело еще лучше него. Неудача Генриха ободрила сторонников Лиги, рассчитывавших как-нибудь подвести Францию под защиту или под власть короля испанского.

Простой народ и духовенство были особенно склонны принять покровительство Испании. Испанский посол Мендоза, который, казалось, готов был завладеть для Испании хотя бы всем миром, был, собственно говоря, самым могущественным лицом во Франции, насколько власть Лиги распространялась на ее владения. Даже сам Филипп II не предавался так ревностно своим планам, как члены Лиги, эти преданные сыны своего отечества. Они единодушно согласились провозгласить королевой Франции дочь его, Изабеллу (от его брака с Елизаветой французской) – внучку Генриха II, вопреки всем правилам салического закона, исключающего женщин из престолонаследия.

Однако Генрих все еще не считал себя побежденным. Два последующих года миновали в непрестанной борьбе, и отдельные провинции стали уже серьезно готовиться к междоусобной войне. В то же время роялисты и приверженцы Лиги заключили договор, по которому каждая сторона имела право беспрепятственно возделывать свои поля. На стороне Генриха IV оказались, кроме преданных его делу вассалов и двор

185
Нет комментариев. Ваш будет первым!