Практические аспекты геополитики и Центральная Азия
Одним из важных вопросов политологии и геополитики является поиск причин крушения Советского Союза и его блока как геополитического проекта. По этому вопросу существуют различные точки зрения.
Работа французского академика Э.Каррер д’Анкосс «Конец Советской империи: триумф наций»<sup/> также была посвящена национальным проблемам и причинам распада СССР. Однако парадокс заключается в том, что, хотя Советский Союз и распался, и даже с формальной точки зрения по национальным границам республик, истинной причиной этого события был не национализм, о чем всегда писала Каррер д’Анкосс, а внутренняя экономическая и политическая слабость коммунистического гиганта. Национализм стал лишь ширмой, за которой стояли глубокие региональные, геостратегические, экономические и корпоративные интересы различных политических сил внутри и вне СССР.
На концептуально-историческом уровне история противоборства континентальных империй с древности до конца ХХ века изложена
З.Бжезинским в его работе «Великая шахматная доска»<sup/>. В ней достаточно логично излагаются причины распада СССР, а многие аспекты непосредственно касаются Центральной Азии.
Историческая часть книги Бжезинского, посвященная анализу существовавших в истории империй, претендовавших на континентальное и мировое господство, представляет собой один из наиболее удачных разделов его эссе с научно-исторической точки зрения. В качестве главного критерия понятия «империя» на примере Рима Бжезинский использует культурный фактор, культурное превосходство Рима, включавшее в себя административную, военную и юридическую систему. И именно в культурной деградации наряду с политическим разделом империи и финансовой инфляции автор видит основную причину упадка, распада и гибели Римской империи как цивилизации. В культуре, вернее в ощущении культурного превосходства над другими автор видит стержень, на котором существовала, периодически распадаясь и воссоединяясь, и Китайская империя.
В поиске близкой аналогии современному понятию мировой державы Бжезинский обращается к примеру Монгольской империи. Собственно говоря, именно монгольская держава стала первым прообразом единой евразийской империи. Он обращает внимание на тот факт, что контуры Монгольской империи практически совпадают с империей, созданной Советским Союзом в Европе и в Азии (Бжезинский имеет в виду период, когда Китай находился в орбите советского влияния, то есть конец 1940-х – начало 1960-х гг.). Несущей осью этой первой континентальной империи были политический контроль и военное превосходство. По-видимому, это главное отличие евразийских империй от других имперских образований, предлагавших в качестве связующей силы свою культурную модель. Именно на примере Монгольской империи пришло понимание геополитиками того факта, что только Евразия является точкой опоры для утверждения кем-либо мирового господства. Взяв эту идею в качестве аксиомы, Бжезинский далее строит свои рассуждения, исходя из необходимости для Америки взять под свой контроль Евразию, чтобы удержать мировое лидерство.
Эстафету в гонке за мировое господство взяла затем Европа, однако, отмечает автор, господство Западной Европы в мире носило фрагментарный характер, несмотря на обширность колониальных империй. В реальности это было господство европейской цивилизации в качестве культурного феномена, подкрепленное фрагментарным континентальным присутствием, вне которого оставались Китай, Россия, Османская империя и Эфиопия. Более того, Европа не представляла собой политического целого, что делало невозможным создание мировой империи Европы. Даже Британия со своей колоссальной колониальной империей и системой доминионов не контролировала Европу, а только поддерживала в ней необходимое для себя равновесие сил. Здесь автор переходит наконец к своему главному и любимому персонажу мировой истории – Соединенным Штатам Америки, которые впервые в истории, как он считает, представляют собой державу мирового значения. Только США сумели достичь доминирующего положения сразу в четырех решающих областях мировой власти: в военной сфере, в технологической области, в экономике и в области культуры (несмотря на некоторую ее примитивность, признает Бжезинский).
У Америки как у мировой силы имперского типа существует главное отличие от прежних империй. Это отличие состоит в плюралистическом характере американского общества и политической системы США. Прежние империи, подчеркивает автор, были созданы аристократическими политическими элитами и управлялись авторитарными или абсолютистскими режимами. Превосходство Америки, уверен Бжезинский, обеспечивает прежде всего ее культурное превосходство, которое в свою очередь вытекает из ее демократических ценностей и политических традиций. В качестве примера автор приводит магнитизирующую притягательность американской массовой культуры для молодежи всего мира. Не меньшей привлекательностью, считает автор, обладает американская предпринимательская модель, построенная на мировой свободной торговле и беспрепятственной конкуренции. В этом месте, на наш взгляд, автор допускает первую ошибку, усмотрев в стремлении многих, или всех, как он пишет, государств подражать экономической модели США признание ими косвенной или консенсуальной гегемонии Америки, в то время как они стремятся овладеть тем же видом «оружия», чтобы на равных защищать свои экономические и национальные интересы от американского давления.
З.Бжезинский называет Евразию «главным геополитическим призом для Америки». Он находит для каждой фигуры на этой великой шахматной доске точное и емкое определение. Так, Европа для него – «демократический плацдарм», Россия – «черная дыра», а «евразийские Балканы» включают в себя Кавказ и Центральную Азию вместе с прилегающими регионами Ближнего и Среднего Востока и Южной Азии. Для нас, безусловно, главный интерес представляют рассуждения Бжезинского о месте и значении для Америки Центральной Азии и СНГ. Однако его логику невозможно понять, не обратившись к предложенной автором схеме Евразии. Она состоит из четырех частей: Западной (Западная и Центральная
Европа), Центральной (Россия и некоторые страны СНГ), Южной (Ближний и Средний Восток, частично Центральная и Южная Азия) и Восточной (Китай, Япония и государства ЮВА). З.Бжезинский пишет, что между западной и восточной оконечностями лежит богатое ресурсами, но политически неустойчивое пространство. Америка одержит победу в том случае, если эту часть удастся включить в сферу влияния Запада, параллельно не позволяя Востоку объединиться, а на Юге не допуская появления единого крупного игрока. И наоборот, США проиграют, если центр Евразии вновь станет активным целым, даст отпор Западу, возьмет под свой контроль Юг или объединится с Востоком. Изгнание Западной Европой Америки из этой оконечности континента будет также означать конец участия игры США на евразийской шахматной доске. Автор уверен, что это будет означать одновременно подчинение Европы ожившему центральному игроку, то есть бывшему СССР.
З.Бжезинский признает, что масштабы американской гегемонии велики, но не глубоки, они сдерживаются внутренними и внешними факторами. И главный из них – «демократизм Америки, который не позволяет ей выступать в роли диктатора за границей». Для успешного решения своих внешнеполитических задач Америка должна предпринять два шага: выявить наиболее динамичные и перспективные государства Евразии и разгадать центральные внешнеполитические цели их политических элит; исходя из этого так сформулировать конкретную политику США, чтобы дать себе возможность контролировать происходящие процессы. Для решения этих задач автор классифицирует всех евразийских игроков по степени их влияния, силы, активности и потенциала. Таким образом, всех их можно разделить на два типа: геостратегические игроки, то есть государства, способные оказывать влияние на других (субъекты); и геостратегические центры, то есть важные с точки зрения геополитики государства (объекты). К первым Бжезинский относит Францию, Германию, Россию, Китай и Индию; ко вторым – Украину, Азербайджан, Южную Корею, Турцию и Иран. Два последних государства в какой-то мере обладают свойствами геополитически активных стран.
Фактор неопределенности и нестабильности создается пространством Центральной Евразии – 25 государств с населением 400 млн. человек. Он влияет на таких игроков, как Турция, Иран, Россия, Индия и Китай. Самой опасной ситуацией для Америки может стать создание коалиции с участием Китая, России и Ирана, для предотвращения чего ей придется проявить все свое геополитическое мастерство. Анализируя положение и перспективы развития каждого государства на евразийском пространстве с точки зрения американских интересов, З.Бжезинский наиболее уверен в «демократическом плацдарме» – Европе. Соединенным Штатам выгодно объединение Европы, расширение НАТО и ЕС на Восток, но в то же время Америка должна оставить за собой возможность контролировать безопасность Европы и возглавлять процесс расширения «демократического плацдарма» далее, в глубь Евразии. Ядром безопасности Европы, то есть своими главными партнерами, автор видит после 2010 г. следующие государства: Францию, Германию, Польшу и Украину.
Распад СССР, продолжает З.Бжезинский, привел к образованию на его месте «черной дыры» геополитики. Но он был завершающей стадией распада некогда мощного советско-китайского коммунистического блока. С исторической точки зрения Россия была отброшена к границам 1800-х гг. в Азии и 1600-х – в Европе. Все это создало вакуум силы в самом центре Евразии. Самым болезненным моментом была потеря Украины, без которой Россия уже никогда не сможет выступать в качестве активной геополитической фигуры. Негативные с точки зрения интересов России геополитические изменения происходят повсюду – в Восточной Европе, на Кавказе, в Центральной Азии и на Дальнем Востоке. В этих регионах место Москвы пытаются занять другие, более динамичные игроки. З.Бжезинский обращает внимание на то, что все попытки новой российской политической элиты сформулировать собственную геополитическую стратегию – от «зрелого стратегического партнерства с США, через попытку вернуть под свой контроль «ближнее зарубежье», до создания антиамериканского евразийского контральянса – были лишены внешне- и внутриполитического реализма.
В этой связи З.Бжезинский обращается к так называемой евразийской теории. Не отрицая научно-исторического значения трудов Л.Гумилева, он в то же время скептически относится к этой теории как к геополитической концепции. По мнению автора, наиболее умеренный и прагматичный вариант евразийства был предложен президентом Казахстана Н.Назарбаевым, который исходил при этом из географической и, по-видимому, из геостратегической реальности. Игнорирование Украиной интеграционных процессов делает невозможным воссоздание какого-либо союза или конфедерации из постсоветских стран. Но главная причина заключается, считает автор, во вполне обоснованных опасениях стран СНГ перед возможными политическими последствиями экономического объединения с Россией. Обречены на неуспех любые попытки России сблизиться в геополитическом плане с азиатскими или европейскими державами на антиамериканской основе. Таким образом, Россия стоит перед «дилеммой единственной альтернативы», то есть у нее фактически нет выбора, кроме трансформации и модернизации своего общества с помощью Европы. Естественным продолжением этого процесса будет интеграция с Европой, которая в свою очередь останется тесно связанной с Америкой. Эта проблема больше не является для России вопросом геополитического выбора; это вопрос насущных потребностей выживания, заключает Бжезинский.
Пятая глава книги посвящена региону, который автор называет «евразийскими Балканами». Использованию этого термина дает основание тот факт, что регион действительно напоминает прежние Балканы, в которых вакуум силы сочетался с всасыванием силы, то есть ситуация, при которой каждый из более мощных соседей сопротивляется доминирующей роли другого. С американской точки зрения, главной целью является установление контроля над ресурсами этого региона. Говоря о Центральной Азии, З.Бжезинский подчеркивает, что самую важную роль в регионе играют две страны – Казахстан и Узбекистан, – у каждой из которых также своя роль: Казахстан является «щитом региона», а Узбекистан – его «душой». По мнению автора, политическая элита Узбекистана считает свою страну кандидатом на роль регионального лидера, хотя он уязвим с этнической точки зрения. Что касается Казахстана, то наличие границы с Россией и большого количества русского населения ставит его в постоянную зависимость от своих отношений с северным соседом.
Основными соперниками за влияние на «евразийских Балканах» являются Россия, Турция и Иран, к которым уже присоединяется Китай. Последний предпочитает видеть на своей западной границе не Российскую империю, а конгломерат разрозненных государств, доступ к чьим природным ресурсам без какого-либо контроля со стороны Москвы должен стать основной целью Пекина. В качестве кандидатов на роль активных игроков в Центральной Азии выступают Индия и Пакистан. Роль США, неевразийского государства, постоянно увеличивается на основе политики, направленной на разработку ресурсов региона, но при ограничении исключительно российской доминирующей позиции. На карту в борьбе за этот регион, отмечает Бжезинский, поставлены геополитическое могущество, доступ к богатым природным ресурсам, достижение национальных целей каждого участника и безопасность. Все эти соображения приняли сконцентрированный характер в вопросе о маршрутах будущих трубопроводов от Каспийского моря. Как следует из размышлений автора, главной геостратегической задачей Америки было и остается недопущение России к монопольному контролю над ресурсами региона. В целом картина перекрещивающихся интересов и противоречий на «евразийских Балканах» чрезвычайно пестрая, однако стратегия России противоречит устремлениям почти всех государств региона. Казахстан представляет собой привлекательную и первоочередную цель стратегии России по возвращению своих доминирующих позиций в Евразии.
Главный вывод З.Бжезинского относительно политики США в Центральной Азии звучит так: ни доминион, ни аутсайдер. Это означает, что Америка слишком удалена от региона, чтобы доминировать в этой части Евразии, но слишком сильна, чтобы не быть вовлеченной в происходящие здесь процессы. Автор видит американскую политику в регионе, направленной на создание многополярности; отношения с Россией будут ставиться в зависимость от ее уважения суверенитета новых независимых государств региона.
Характеризуя Китай, З.Бжезинский считает его пока еще не мировой, но уже региональной державой. С исторической точки зрения у Китая было четыре противника – Великобритания, Россия, Япония и США, из которых два первых уже выведены из активной игры. Китай со всех точек зрения является региональной державой, но по нескольким параметрам (ВНП и вооруженные силы) с некоторой натяжкой может быть назван державой мирового уровня. Его будущее развитие и судьба, отмечает автор, зависят от того, каким путем произойдет передача власти новому поколению правителей, и оттого, как удастся решить проблему урегулирования растущего противоречия между экономической и политической системами страны. Таким образом, Китаю требуется контролируемая демократизация. Но в любом случае, считает автор, Китай не сможет стать мощной мировой державой, представляющей опасность для США. Однако это не исключает вполне вероятных попыток со стороны Китая расширить свое региональное влияние. Векторы этой политики могут быть направлены в любом направлении от Поднебесной, в том числе и в сторону Центральной Азии. Интересы Китая к соседям питаются историей и географией. На схемах Бжезинского Центральная Азия охвачена зоной влияния Китая в случае, если он станет мировой державой, но на его взгляд, сфера влияния Китая в качестве мировой державы скорее всего будет вытянута на юг – в направлении Индонезии и Филиппин.
У Китая две цели, считает Бжезинский, первая заключается в политике сопротивления гегемонизму, то есть, направлена против интересов США; вторая – в уклонении от каких-либо серьезных конфликтов с соседями. Но в конечном счете геополитической задачей Китая является ослабление позиции Америки до такой степени, чтобы она сама выбрала Китай в партнеры. Основным препятствием на пути к этой цели является американо-японский союз. В Пекине уверены, что в долгосрочной перспективе американская гегемония в АТР не сможет удержаться. Натравив США и Японию друг на друга, как он сделал это с СССР и США, Китай будет ждать, когда Америка обратиться к нему как к своему единственному и естественному континентальному партнеру в Азии.
Японию автор называет уже не региональной, но мировой державой. На другой схеме Бжезинского интересы американо-японской антикитайской коалиции во многих точках перекрещиваются с китайскими интересами. Учитывая все это, автор предлагает Америке следующий путь: стараться направить энергию Японии в международное русло и управлять мощью Китая в интересах региона. Во время своих встреч с китайскими руководителями, как пишет Бжезинский, ему удалось обиняками выяснить примерную сферу совпадения интересов США и КНР. В частности, такие моменты, как поддержание независимой Центральной Азии, сохранение равновесия между Индией и Пакистаном, а также сохранение стабильной, но не сильной России. В целом Бжезинский выступает за такую роль Китая, при которой он мог бы стать опорой Америке на Дальнем Востоке, позволяя сохранять евразийский баланс сил, по-видимому, против России, то есть играть на востоке континента ту роль, которую ЕС играет на Западе.
З.Бжезинский воспользовался в отношении положения России как все еще крупнейшем государстве в мире, написав, что «Россия несет ответственность за самую большую в мире долю недвижимости», и использовав в отношении нее формулой, аналогичной той, какую использовал Гитлер в переговорах с Молотовым в отношении раздела наследства Британской империи, рассуждая о возможности советско-германского геостратегического альянса<sup/>. Не подразумевается ли при этом, что при каком-либо неблагоприятном развитии событий ее могут лишить этой ответственности? Для Кавказа и Центральной Азии автор видит только один путь, выстроенный на внедрении геополитического плюрализма, международного сотрудничества и инвестиций в освоение ресурсов Каспийского региона. Любопытно, что Бжезинский считает ненормальным современное состояние американо-иранских отношений и призывает пересмотреть позицию США в отношении ИРИ. В конце концов автор приходит к выводу, что главное условие (геополитический плюрализм) будет недостижимо без соглашения между США и КНР. У Бжезинского это звучит так, как будто в будущем эти державы будут координировать свою политику в отношении Дальнего Востока и Центральной Азии. В заключение автор вновь предостерегает от создания китайско-российско-иранской коалиции, предрекая ей провал. В целом автор выступает за стратегическое партнерство между США и КНР, целью которого для США должно быть создание «демократического плацдарма», но уже на востоке Евразии. Крайне негативную оценку Бжезинский дает циркулирующим в последние годы идеям о превращении Китая в глобальную державу и соперника Америки, считая, что они порождают у Китая манию величия и тем самым провоцируют его стать на путь борьбы с Америкой. Однако мы можем поставить вопрос, не отражают ли эти идеи политический заказ той части американского истеблишмента, которая как раз надеется спровоцировать Китай на вступление в схватку с Соединенными Штатами в то время, когда он еще не стал сверхдержавой?
В качестве трансевразийской системы безопасности З.Бжезинский видит такую систему мер и соглашений, которая связала бы расширенную НАТО с Россией и далее – с Китаем и Японией. Индия также могла бы впоследствии присоединиться к такой системе. В заключение автор совсем не праздно задумывается над тем, что будет «после последней мировой сверхдержавы». В этой связи автор вскользь затрагивает множество серьезных историко-философских и социальных вопросов, даже осторожно критикуя устои общества потребления. Но в конце концов Бжезинский видит путь сквозь множество неодолимых проблем только через закрепление собственного господствующего положения США с помощью такой системы глобального сотрудничества, которая приняла бы на себя от США роль «регента» в ответственности за мировую стабильность и порядок. Но это произойдет нескоро, отмечает автор.
Понятие «исламский полумесяц Евразии» ввел в своих работах также Р. Барыльский. В 1994 году он посвятил этой проблеме отдельное исследование «Российская Федерация и Евразийский исламский полумесяц». Под этим историко-географическим понятием Барыльский понимает пространство от Средиземного моря до Китая, то есть от Турции до Восточного Туркестана, которое включает в себя страны Среднего Востока, Кавказ и Центральную Азию<sup/>. Автор предлагает рассматривать систему «исламского полумесяца» как модель международных отношений в течение продолжительного исторического периода: англо-русское соперничество на Востоке в XIX веке, советский железный занавес и политика изоляции, распад СССР и вызов России со стороны вновь образовавшихся государств в зоне исламского полумесяца. Характерной чертой этого пространства является многонациональный состав государственных образований. Автор делит государства «полумесяца» на северное полукольцо (советские, российские и китайские территории с мусульманским населением) и южное полукольцо (страны Среднего Востока). Разграничительная линия между обеими частями после 1991 года переместилась на север, и если она окончательно исчезнет с коллапсом России, это вызовет взрыв этнических конфликтов. Таким образом, Россия, а также Турция и Иран заинтересованы в сохранении статус-кво и размыкании двух частей исламского полумесяца. Детонатором этого процесса (то есть выход зоны исламского полумесяца из-под контроля великих держав) явился уход Советского Союза из Афганистана. Попыткой восстановить разграничительную линию между северной и южной частями было Соглашение о коллективной безопасности от 15 мая 1992 года. В заключение автор прогнозирует, что России придется vollens-nollens играть доминирующую и разграничительную роль между севером и югом исламского полумесяца; но внутри этой системы вероятны комбинации ее элементов. Их три: 1) государства полумесяца фигурируют как суверенные; влияние Москвы преобладает, но не ведет к гегемонии; 2) восемь приграничных республик (пять в Центральной Азии и три на Кавказе) вовлекаются в сложную систему отношений по линиям Север – Юг и Восток – Запад; 3) объединение усилий России, Ирана, Турции и Пакистана по предотвращению дестабилизации северной части полумесяца. С нашей точки зрения, наиболее предпочтительным для Казахстана и его соседей является второй вариант, для развития которого существует все предпосылки.
С точки зрения этнической, исламский полумесяц Евразии – это пространство, населенное тюркскими и иранскими народами, которое разделяло славянский и арабский миры. С геополитической точки зрения, исламский полумесяц препятствовал выходу Российской империи, а затем СССР к теплым морям. Линия, разделяющая северное и южное полукольцо исламского полумесяца, совпадает с бывшими границами России и Советского Союза на юге.
Созданная в середине 1970-х годов по инициативе Дэвида Рокфеллера, а также ряда выдающихся общественно-политических деятелей Европы и Японии Трехсторонняя комиссия, ныне насчитывает около 350 человек, среди которых – главы крупнейших корпораций, политики, руководители средств массовой информации, из Северной Америки, Западной Европы и Японии. Толчком к созданию комиссии в 1973 г. стали быстро нараставшие противоречия между правительствами, представляющими различные государства этих трех центров. Круги, принадлежавшие к наиболее избранным слоям внешнеполитической элиты и бизнеса и составившие костяк комиссии, видели ее цель в достижении сглаживания противоречий. В целом труды Комиссии имеют, безусловно, геополитический характер. Это относится и к работам, посвященным пост-советскому пространству.
В 1995 г. Трехстороння комиссия подготовила доклад «Вовлечение России», в котором большое внимание уделялось Центральной Азии. После того, как из Казахстана было выведено все ядерное оружие, у «трехстороннего сообщества» не осталось жизненных интересов ни на Кавказе, ни в Центральной Азии. Единственный интерес Запада в этих регионах заключается в крупных запасах энергоносителей в бассейне Каспия. Хотя Запад и предпочел бы, чтобы Россия проводила в их отношении благожелательную политику, вопрос состоит в том, захотят ли правительства стран трехстороннего сообщества выделить ресурсы (включая силы по поддержанию мира) и подвергнуть риску прогресс по вышеизложенным энергетическим вопросам, чтобы решительно повлиять на политику, проводимую Россией на ее южных границах. Помимо энергетических ресурсов, у Запада, по всей видимости, нет других причин для возрождения большой игры, которую в XIX веке вели в Центральной Азии Великобритания и Россия. Западу вряд ли следует рассчитывать, что он сможет вытеснить Россию с политической арены Центральной Азии, и ему вряд ли стоит пытаться это сделать, иначе этот регион может стать еще более нестабильным. Авторы считали, что политику Запада в отношении новых сопредельных с Россией государств следует обсуждать и решать внутри западного сообщества, чтобы западные правительства не столкнулись с неблагоприятным развитием событий в этих регионах, которое вполне могло бы расколоть Трехстороннее сообщество<sup/>.
Яростным оппонентом З.Бжезинского и в целом теории атлантизма выступает российский геополитик А.Дугин. В рамках своей концепции возрождения Евразийской геополитической силы он видит следующую роль Центральной Азии. Дугин пишет, что «новый евразийский порядок в Средней (Центральной) Азии основан на том, чтобы связать все эти земли с севера на юг жесткой геополитической и стратегической осью. При этом, как и всегда в подобных случаях, важно структурировать пространство исключительно в меридиональном направлении, способствуя долготному сближению отдельных областей»<sup/>.
Следует признать, что геополитические директивы Дугина носят слишком радикальный характер. Так, он рекомендует следующее: начиная с севера, речь идет о связи всего Казахстана с русскими Южным Уралом и Западной Сибирью. Эта связь должна служить несущей конструкцией всего среднеазиатского ареала. В последовательной и продуманной интеграции Казахстана в общий континентальный блок с Россией лежит основа всей континентальной политики. При этом самым важным моментом изначально является задача жестко прервать всякое влияние Турции на этот регион, воспрепятствовать любым проектам «туранской» интеграции, исходящим из атлантистской Турции и предлагающим чисто широтное геополитическое развитие бывшей «советской» Средней Азии, противопоставленной индоевропейскому Северу (Россия) и индоевропейскому же Югу (Иран, Афганистан, Пакистан, Индия). Туранская интеграция является прямой антитезой геополитического евразийства и заключается в расщеплении теллурократических сил на три составляющих западную (европейская Россия), восточную (русские Южная Сибирь и Дальний Восток) и южную (Иран, Афганистан, Пакистан). Подобный «туранизм» призван расколоть расовый и геополитический альянс Леса и Степи, давший начало как Русскому Государству, так и великорусскому этносу, а в отношении Ирана и Афганистана он разрывает на части религиозное единство исламского мира. Исходя из этого «heartland», т.е. Евразия должна объявить Турции и носителям «пантуранизма» жесткую позиционную геополитическую войну, в которой главным союзником России будет исламский арийский Иран. Средняя Азия должна быть «растянута» по вертикали между двумя глобальными индоевропейскими реальностями – между русскими и персами. При этом следует всячески стремиться к тому, чтобы выделить во всем тюркском пространстве локальные автономистские культурные тенденции, поддерживать регионалистские силы в автономных областях, усугубить трения между кланами, племенами, «улусами» и т.д. Повсюду в этой области следует стараться замкнуть территории, округа, промышленные комплексы, экономические циклы, стратегические объекты на территории, расположенные вне тюркского ареала в строго меридиональном направлении.
Так, к примеру, Каракалпакия на западе Узбекистана территориально должна интегрироваться не в восточном направлении (Бухара, Самарканд, Ташкент), а в северном (Казахстан) и южном (Туркмения). На том же принципе следует переструктурировать пограничные области между Узбекистаном и Таджикистаном. Самарканд, Ферганская долина и исторически и этнически связаны с таджикскими территориями не меньше, чем с узбекскими. То же самое справедливо и для южной Киргизии. В конечном счете Дугин предлагает сформировать геополитический альянс между Россией и иранским ареалом: «таким образом, из евразийского Центра логично провести еще один луч: Москва – Душанбе – Кабул – Тегеран, вдоль которого должна складываться небывалая геополитическая реальность».
Основной вывод Дугина в плане воссоздания «Евразийской империи» состоит в следующем: «Евразия должна «давить» на Юг на всем пространстве от Балканского полуострова до Северо-восточного Китая. Весь этот пояс является стратегически важной зоной безопасности России. Народы, населяющие разные сектора этого пространства различны этнически, религиозно, культурно. Но у всех без исключения существуют элементы, которые сближают их с геополитической формулой Heartland’а. Для одних это православие, для других историческая принадлежность к единому государству, для третьих этническая и расовая близость, для четвертых общность противника, для пятых прагматический расчет.
Французский геополитик Э.Шопрад (автор «Словаря Геополитики»), недавно вышедшего в свет во Франции утверждает, что «в Восточной Европе и в Средней Азии Вашингтон и его союзники ведут игру против России, урезанную территориально. Повсюду и в Восточной Европе, куда продвигается НАТО, и в гигантской битве за сферы влияния, которая разворачивается в Средней Азии, на Кавказе, на Украине Вашингтон со своими сателлитами — Германией, Турцией, Пакистаном — стремится подорвать российское влияние. Войны в Грузии, в Азербайджане, в Таджикистане и в Афганистане являются элементами новой Большой Игры, которая развертывается между Россией и американской империей. Узбекистан представляет собой разновидность терминала, — в самом сердце Средней Азии, — где заканчивается свободный для США путь от Индийского океана в глубь континента. При этом Туркменистан все больше отдаляется от Москвы в сторону Турции и США».
Российские авторы В.Ангелов и Н.Турко в статье «Энергетика и геополитика» утверждают, что «весь прикаспийский регион и Каспий объявлены зоной национальных интересов США. Именно здесь отмечается наибольшая активность крупнейших американских нефтяных корпораций, добивающихся доминирующих позиций в регионе. Используется неурегулированность статуса Каспийского моря»<sup/>. В обозримом будущем Каспий по запасам энергоносителей не сможет конкурировать с нефтяными ресурсами Персидского залива. Важно, что Каспийский регион может стать одним из основных поставщиков газа в Европу. Экспорт нефти и газа к началу будущего десятилетия может оказаться сопоставимым по объему с российским. Подобной точки придерживается Дугин в книге «Мондиалисткий заговор»: СССР не уделял особого внимания Каспийской нефти, предпочитая развивать месторождения на Севере Евразии, поэтому в настоящей ситуации контроль над Каспием и над каспийско-черноморским пространством, является стратегической задачей глобального противостояния атлантизма и евразийства.
В своих дальнейших работах З.Бжезинский продолжил свою линию на активное вмешательство США в Евразии, в том числе и в Центральной Азии: «Америка должна сформировать политическую концепцию по привлечению России к сотрудничеству с Европой, при этом необходимо укреплять независимость новых суверенных соседей России. Нежизнеспособность, положим, Украины или Узбекистана останется под вопросом, если Америке не удастся должным образом содействовать их устремлениям к национальной консолидации»<sup/>.
Наиболее точный диагноз американской геостратегии и политической практики в Центральной Азии дали российские исследователи Ю.Глущенко и А.Собянин. Они отмечают, что «в целях смещения старой, «пророссийской» (с точки зрения США) элиты периодически усиливается давление на нее в связи с защитой прав человека. В начале 2000 года Конгрессом США была принята по этому поводу резолюция № 397, призывавшая официальных лиц США поднимать вопрос о нарушениях прав человека на каждой встрече с лидерами центральноазиатских государств. В первой декаде декабря 2000 года Конгресс США выступил уже с инициативой исключения пяти евразийских государств Центральной Азии из Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) за нарушение «прав человека». Однако со стороны республиканской администрации США едва ли следует ожидать серьезного усиления поддержки демократической оппозиции в государствах Средней Азии, с тем, чтобы в конечном итоге сместить старых лидеров и связанную с ними элиту в пользу проамериканских политических деятелей типа Ф.Кулова и А.Кажегельдина, поскольку признается, что подобные замены могут привести к заметной дестабилизации политической обстановки в этих государствах, чем могут воспользоваться исламисты».
В настоящее время в разработку теории международных отношений и геополитики вносят вклад представители английской школы международников и в более широком контексте – представители англосаксонской политологии<sup/>. В этих трудах нашли отражения новые реалии международной и геополитической обстановки в эпоху после исчезновения СССР. Для современной западной политологии характерно отсутствие крупных геополитических концепций: последние исследования дополняют и модернизируют прежние подходы, изложенные классиками геополитики, в том числе здравствующими. В целом в геополитике доминируют представители неоатлантической школы.
/>0 Загрузки