Закат классической геополитики?

В 2004 г. мировое сообщество ученых, занимающихся геополитикой, отметило 100-летие появления теории Х.Маккиндера в работе «Географическая ось истории». В Ташкенте состоялась конференция, материалы которой были опубликованы журналом «Центральная Азия и Кавказ»^<sup/>. Анализ многими учеными значения и актуальности основных постулатов классической геополитики, сформулированных Маккиндером, заставляет поставить вопрос о том, что геополитическая картина мира кардинально изменилась со времен британского ученого. Более того, принципы геополитики перестали действовать в условиях постсоветского мира, глобализации и ярко выраженной тенденции к многополярности.

Как известно, в 1904 году британский географ Хэлфорд Маккиндер представил лондонскому Королевскому географическому обществу свой доклад «Географическая ось истории». По мнению Х.Маккиндера, «осевой регион» (the Pivot area), иначе «хартленд» (Heartland), Евразии, включающий большую часть России и Центральную Азию, играет определяющую роль в расстановке сил на планете. А государство, которое получит контроль над этой территорией, будет господствовать в Евразии и даже во всем мире. Его идеи вызвали много споров, но тем не менее вошли в концептуальный аппарат внешней политики США в эпоху «холодной войны».

Работа Маккиндера посвящена рассмотрению не только взаимодействия Европы и Азии, но и силового равновесия между ними. Утверждается, что физическая география «в большой степени контролирует» эти отношения, устанавливая рамки, внутри которых эта взаимосвязь развивается, но человеческая деятельность, а конкретнее – развитие мобильных технологий, – способна значительно изменить динамику этой взаимосвязи, по крайней мере, в среднесрочный период. Совершенно очевидно, здесь мы обнаруживаем развитие той «новой географии» Маккиндера, о которой шла речь выше.

Маккиндер пришел к выводу, что исторически отношения Европы с Азией в корне отличаются от ее отношений с Северной и Южной Америкой, Африкой и Австралазией. Если последние четыре континента Европа подчинила себе сравнительно легко, то с Азией все было совершенно иначе. С V по XVI столетия «беспрерывная череда номадов-туранцев» – от гуннов и аваров до монголов и калмыков – стала тем «азиатским молотом», который «своими непрекращающимися набегами» постоянно «наносил удары по оседлому населению Европы». В значительной степени благодаря «давлению внешних варваров» Европа сумела объединиться и создать свою цивилизацию.

Почему из всех континентов выделялась именно Азия? Почему Европа и европейская история должны были быть, по выражению Маккиндера, в «подчинении» у Азии и азиатской истории? Идею о том, что этот континент имел перед Европой какое-либо цивилизационное превосходство, Маккиндер отбросил без всяких сомнений. Маккиндер говорит об огромной территории, занятой бассейнами рек – Волги, Енисея, Амударьи и Сырдарьи; он называет этот ареал «осевым регионом».»Осевой регион» был недосягаем для нападений морских держав и при этом был в состоянии прокормить и защитить весьма значительное количество населения – кочевников, передвигающихся по этим огромным просторам на лошадях и верблюдах и вполне готовых к набегам на Европу, при том, что они не встречали практически никакого сопротивления. Следовательно, местоположение «осевого региона» позволило ему стать «естественным центром силы».

В Маккиндеровой схеме было еще два «естественных центра силы», определяемых именно по отношению к «осевому региону», – континентальный «внутренний полумесяц», включающий Европу, Ближний Восток, Южную и Восточную Азию (позднее ставшей ядром концепции «римленда» (Rimland), выдвинутой Николасом Спайкменом), и океанический «внешний полумесяц», к которому он причислял Северную и Южную Америку, Великобританию, Южную Африку, Австралазию и Японию.

Если «основные фазы истории» были «органически связаны» с физическими чертами мира, взаимосвязь физической и политической географии находилась еще и под влиянием человеческой деятельности. Так, превращение Европы в заокеанскую морскую державу (укрепляющую свою мощь и богатство) качнуло маятник в ее пользу, благодаря чему она заняла господствующее положение. Именно в великую «эпоху Колумба», длившуюся 400 лет (до 1900 г.), европейцы картировали и поделили большую часть мира, которая до начала «эпохи Колумба» была для них неведома.

Однако, как заявлял Маккиндер, эта эпоха закончилась благодаря двум факторам: уже не оставалось для захвата и использования европейцами неконтролируемых территорий и уже началось строительство железных дорог. Маккиндер не сомневался, что железные дороги были гораздо эффективнее и выгоднее для транспортировки войск, нежели морские пути, и с прокладкой железнодорожной сети маятник качнулся обратно, к сухопутной державе, дав ей преимущество в сфере передвижения.

Все это имело большое значение для «осевого региона», который уже к тому времени контролировала Россия, настойчиво изображаемая Маккиндером как «Монгольская империя сегодня», способная по всем направлениям «окраинного региона», за исключением севера, наносить удары, но в то же время и получать их. Железные дороги лишь укрепили бы эту способность, дав возможность в случае необходимости переправлять многочисленные войска в разные концы «осевого региона». Более того, сеть железных дорог могла бы позволить должным образом использовать «огромные» ресурсы Российской империи и Монголии и их высокий потенциал. Речь в данном случае шла о населении, зерне, хлопке, топливе и металлах, то есть о потенциале, способном обеспечить «неизбежное» развитие «огромного экономического мира», недосягаемого для океанской торговли. В результате нарушение баланса сил «позволит использовать необъятные континентальные ресурсы для постройки флота», и тогда «перед нашим взором явится мировая империя». Мощный прорыв в сфере российского товарного сельскохозяйственного производства, вызванный начавшейся в XIX веке миграцией русских крестьян на юг в один из районов «осевого региона», стал для Маккиндера свидетельством развития этого гигантского потенциала.

Но отнюдь не обязательно, что все это приведет осевое государство к мировому господству. Например, Южная Америка могла бы еще оказать решающее влияние на систему, если бы ее ресурсный потенциал был в большой степени использован Соединенными Штатами. Однако, заключает Маккиндер, осевое государство «всегда так или иначе является великим», кто бы его ни контролировал – здесь он не ставит себе задачи предсказать великое будущее какому-либо государству, а пытается найти «географическую формулу», и об этом он сказал во время обсуждения доклада после его прочтения. В заключение своего выступления Маккиндер выразил озабоченность по поводу относительного усиления осевого региона и призвал Великобританию продолжать контролировать эту ситуацию, сохраняя свои позиции на окраинных землях Евразии.

По словам Л.Хекимоглу (см ниже), ни один из элементов тезиса Х. Маккиндера в отдельности не есть нечто оригинальное, но его теория в целом, без сомнения, новшество. К тому же и время было весьма подходящее: идеи Маккиндера развивались именно тогда, когда в Великобритании усилилось беспокойство по поводу относительного ослабления империи. Впоследствии он дважды возвращался к своей теории, приспосабливая ее к соответствующей стратегической ситуации.

Маккиндер считал, что для защиты демократии и сохранения британского влияния необходимо «указать Германии ее место в мире» и создать вокруг нее зону независимых государств, чтобы контролировать ее потенциальную мощь. Фактически, переработанная им формула может быть коротко выражена в часто цитируемом изречении: «Кто правит Восточной Европой, тот господствует над Хартлендом; Кто правит Хартлендом, господствует над Мировым островом; Кто правит Мировым островом, господствует над миром»^<sup/>.

Окончательно его идеи сформировались в 1943 году. В вышедшей в журнале «Форин афферс» статье «Круглая земля и обретение мира» Маккиндер защищал теорию хартленда, размышляя над будущим мира после Второй мировой войны и мерах, которые необходимо было бы принять, чтобы предотвратить дальнейшие возможные притязания Германии на доминирование в хартленде. Он утверждал, что его теория хартленда более необходима в 1943 году, чем даже в начале ХХ века.

После смерти Маккиндера (1947 г.) появилось значительное количество научных трудов, посвященных его теории. Их можно разделить на две тематические группы. Первая группа – исследования, рассматривающие применение его идей и их влияние на формирование международных отношений. По мнению авторов этих публикаций, выдвинув теорию хартленда, Маккиндер предвосхитил и описал ход событий времен «холодной войны»; его идеи повлияли на становление фашистских и неофашистских режимов в ряде государств, начиная с нацистской Германии и заканчивая странами Латинской Америки; его тезисы «одухотворили» политику «сдерживания», проводимую США в годы «холодной войны».

Вторая группа научных публикаций посвящена интеллектуальному импульсу, давшему рождение теориям Маккиндера. Исходя из того, что толковать основные труды Маккиндера разумнее всего сквозь призму того времени, когда они были написаны, авторы данной группы стремятся рассматривать три наиболее известные «геополитические» работы Маккиндера в контексте всего массива его публикаций по географии, а также на фоне его политической и профессиональной деятельности.

Авторы книг, посвященных Маккиндеру, ставили себе задачу определить, оправдалась ли модель британского геополитика в предсказанных им событиях, действительно ли он намеревался использовать ее в этих целях, виновен ли он в имперском и государственном насилии. Часто мнения участников дебатов были прямо противоположны, а поклонники и противники теории Маккиндера говорили, не слушая друг друга, догматически защищая свои позиции^<sup/>.

Некоторые эксперты предсказывали, что после урегулирования противостояния между Соединенными Штатами и Советским Союзом теория Маккиндера будет предана забвению. Однако ситуация в Центральной Азии дала новое рождение его идеям. Многие ученые и журналисты сочли необходимым пересмотреть тезисы Маккиндера, утверждая, что именно данный регион – главная арена борьбы за влияние в мире между Россией, США, Китаем, Турцией, Ираном и другими государствами и его по праву можно назвать»осевым». Так, сузив «хартленд» до Центральной Азии, Эхсан Ахрари в статье «Стратегическое будущее Центральной Азии: взгляд из Вашингтона» заявляет, что «основатель современной геополитики сэр Хэлфорд Маккиндер сказал однажды, что тот, кто контролирует Центральную Азию, станет властелином мира». Основываясь на анализе теорий Маккиндера, Д. Слоун пишет, что «Центральная Азия вновь стала ключом к безопасности всего евразийского континента», а С. О’Хара считает, что конкуренцию, которая продолжается в регионе между внешними игроками с 1991 года, целесообразно обозначить как «схватку за хартленд»3, и полагает, что маккиндеровские «наблюдения, сделанные с такой проницательностью, вполне могут оказаться верными».^<sup/>

Другие ученые подвергли критике идею связи Центральной Азии с хартлендом. Например, М. Эдвардс полагает, что такая теория произвольно объединяет «новую большую игру» с геополитикой с целью иметь право давать политические рекомендации, не обращая при этом внимания на точность научных методов и довольствуясь лишь поверхностным изучением геополитической традиции. По мнению К. Феттвайса, приложение идей Маккиндера к Центральной Азии в современном понимании абсолютно безосновательно, поскольку ход событий уже опроверг их, и мы только зря теряем драгоценную возможность направить внешнеполитическую деятельность в нужное русло.^<sup/>

Е.Борисова (Институт востоковедения РАН, Москва) оценивает теории Маккиндера как решающий фактор для понимания поведения атлантических государств, причем как фактор, играющий важную роль не только в прошлом, но и сегодня. Она считает, что Маккиндерова схема как нельзя лучше подходила для выработки политики времен «холодной войны» и стала идейной основой блока НАТО, а также подобных ему союзов. Россия же, как сухопутная держава, всегда стремилась пробить себе выход к морям. Однако ее амбиции никогда не распространялись на земли океанических держав. Атлантические же государства имеют «пиратский» архетип сознания и, стремясь к постоянной экспансии, становятся «разбойниками моря», хотя у себя дома исповедуют нормальные принципы социального бытия.

Е.Борисова отвергает мнение, что окончание «холодной войны» привело к снижению эффективности этих принципов. Наоборот, расширение НАТО на восток, начавшееся после 1989 года, а также идеологический и экономический прорыв США в Центральную, а потом и в Восточную Европу объясняются сохранением этого архетипа сознания. Недавно предпринятое проникновение Соединенных Штатов в Центральную Азию, к которому «борьба с терроризмом» имеет лишь отдаленное отношение, говорит о желании Вашингтона не только сдержать хартленд, но и подчинить себе всю Евразию, пойдя гораздо дальше, чем предсказывал Маккиндер. Совершенно очевидно, заключает она, что атлантические/морские державы кладут в основу своей внешней политики теории Маккиндера.^<sup/>

У.Хасанов (Университет мировой экономики и дипломатии, Узбекистан) сделал попытку определить возможность использования Маккиндеровой теории хартленда для понимания геополитического развития в Евразии, получить ответ на вопрос о том, какие уроки могут извлечь из этой теории творцы внешней политики в Центральноазиатском регионе. Автор считает, что, как казалось многим, окончание «холодной войны» открывало перед человечеством путь к сотрудничеству и миру, и именно на волне такого оптимистического настроя на постсоветском пространстве появились новые независимые государства. Однако, полагает У. Хасанов, это представление ошибочно, так как оно не учитывает сегодняшнюю реальность – конкуренцию, лежащую в основе политики мировых держав. Документы и материалы, публикуемые Белым домом, а также представителями внешнеполитической элиты США и России, показывают, что Вашингтон стремится сохранить свое мировое господство и предотвратить появление региональных гегемонов в наиболее значимых для него регионах. Ситуация эта опасна: ведь если Соединенные Штаты и способны выиграть войну, то урегулировать поствоенные конфликты в одиночку они не в состоянии, и, таким образом, формируется спираль нестабильности.

Однако, как отмечает У.Хасанов, у исследователя, изучающего отношения между государствами, это не должно вызывать удивления. В концептуальном плане реалистическая теория международных отношений предполагает, что внешняя политика зиждется на политике державной. С точки зрения географии Маккиндерова теория хартленда основывается на том, что Евразия – ключевая арена борьбы за контроль над мировыми ресурсами и, следовательно, за определение контуров будущих сценариев развития событий. Было бы хорошо, если бы внешнеполитические элиты республик Центральной Азии, отбросив всякие иллюзии, связанные с «новым мировым порядком», приняв тот факт, что именно их государства – арена борьбы между различными странами и действуя соответствующим образом, усвоили эти две истины. Концептуализация Хасановым значения Евразии для расстановки сил в мире, где конкуренция между государствами неизбежна, перекликается со многими идеями Маккиндера.^<sup/>

Несмотря на то что, как правило, аналитики отождествляют Центральную Азию с хартлендом Маккиндера, Анита Сенгупта (Институт азиатских исследований в Калькутте, Индия) указывает, что в первую половину жизни Маккиндера этот регион именовали и по-другому – арена «большой игры». Именно так Редьярд Киплинг назвал в свое время стратегическое столкновение двух империй – Великобритании и царской России за право доминирования в Западном Туркестане, Китайском Туркестане и Афганистане в середине и конце XIX века. Концепция возродилась в виде «новой большой игры» – такое имя получило предполагаемое соперничество внерегиональных игроков за влияние в государствах Центральной Азии, о котором впервые зашла речь в начале 1990-х годов.

А.Сенгупта рассматривает взаимосвязь этих двух географических понятий и считает, что смешивать их ни в коем случае нельзя. Ее эмпирическое исследование посвящено проникновению России и США (как в политическом, так и в военном плане) в страны Центральной Азии. В связи с этим автор уделяет внимание двум важным проблемам: двусторонним отношениям и роли Москвы и Вашингтона в деятельности соперничающих между собой многосторонних региональных организаций. По мнению А.Сенгупты, с 11 сентября 2001 года отмечается знаменательное совпадение интересов России и США в деле борьбы с исламским радикализмом. И хотя это отнюдь не означает, что между Кремлем и Белым домом не возникнет соперничества, язык «новой большой игры», отмечает автор, неприемлем и бесполезен. По мнению этого автора, маккиндеровский термин «хартленд» (если отбросить его коннотацию «соперничество с нулевой суммой») может быть спасен и полезен при описании какого-либо важного региона.^<sup/>

Амбриш Дака (Университет Джавахарлала Неру, Дели, Индия) утверждает, что проблема в том, что упущена весьма важная «деталь» – пространственный аспект теории хартленда. Автор старается исправить эту ошибку, обратив внимание на дискуссию, развернувшуюся после прочтения Маккиндером своего доклада в 1904 году. Создавая эту теорию, Маккиндер упустил из виду большое значение, которое будет иметь преимущество в воздухе. Вслед за другими учеными, занимавшимися этой проблемой ранее, Дака поднимает вопрос об использовании Маккиндером проекции Меркатора для адаптации собственной схемы хартленда. Однако этот автор проявляет больший интерес к кривизне земной поверхности и геометрии, чем к «подновлению» проекции на плоской поверхности земли. А. Дака утверждает, что наивные идеи Маккиндера относительно больших возможностей морских путей и железных дорог, якобы способных предоставить человечеству условия для свободного передвижения и усиления влияния, не учитывают негативный фактор расстояний для реализации силы по всей сферической поверхности Земли. Автор полагает, что Макиндерово видение мира структурировано по тем же параметрам, что и старинные карты древних, которые он воспроизводит в своей работе «Демократические идеалы и реальность».

А.Дака считает, что для понимания динамики Маккиндерова хартленда в эпоху освоения космоса и создания ракетных технологий нужна совсем иная концептуализация пространства. Автор обращается к работам Л. Грина и Дж. Грегори, утверждая, что антиподальная упорядоченность континентов и океанов наилучшим образом определяет, что модель тетраэдра можно использовать при картировании земного пространства. Все, что требуется для контроля над ребрами и основанием тетраэдра, – это господствующее положение на его самой «верхней», «первичной» вершине. Добиться этого можно с помощью военных самолетов и спутников, поэтому основными условиями для получения контроля над земным пространством становятся борьба за превосходство в космосе и развитие соответствующих технологий наблюдения и ведения войны в воздухе. Доступ к таким технологиям структурирует глобальную иерархию государств. Максимальная дестабилизация наблюдается среди стран «внутреннего полумесяца», которые в силу их положения в тетраэдре оказываются наиболее уязвимыми. Используя геометрию, А.Дака приходит к выводу, что географическое положение Центральной Азии в «хартленде» все еще означает «внутреннюю склонность региона к нестабильности».^<sup/>

Фабрицио Виельмини (Центр исследований России и постсоветского мира при Школе высших исследований по общественным наукам, Париж, Франция) уверен, что теоретические взгляды Маккиндера и по сей день позволяют лучше всего объяснить интерес США к Евразии в целом и к Центральной Азии в частности, однако считает, что эти идеи весьма опасны. По его мнению, широкий круг идей и понятий, содержавшихся в выдвинутой Маккиндером теории «географической оси» (позднее развитой в теорию хартленда), впоследствии существенно обогатил концептуальный аппарат анализа международных отношений. Более того, Ф.Виельмини полагает, что маккиндеровские идеи стали маяком для «атлантических» держав – Великобритании в 1904 году и США в 2004-м. Эти державы стремятся к мировому господству посредством навязывания мировой экономике вполне определенного благоприятного для развития собственных экономических систем порядка, основанного на принципах свободной торговли, а также с помощью их военного вмешательства во внутренние дела других государств, оправдываемого верой в политическое и культурное превосходство своих государственных режимов. Все это делает атлантические страны особо опасными для мира на Земле. А почти мистический язык, которым Маккиндер излагает созданную им концепцию мирового господства, лишь усиливает эту опасность.

Однако, как отмечает Виельмини, для Маккиндера хартленд потенциально представлял собой достаточно серьезный барьер на пути к воплощению фантазий атлантических держав, поскольку единая евразийская континентальная система являлась вызовом их мощи. Так, Маккиндер не только писал о том, чтобы расчленить хартленд, но и пытался лично провести свои планы в жизнь – в 1919 году он был назначен британским правительством на пост верховного комиссара в Южной России, его целью было найти способы для разжигания гражданской войны и ослабления страны Советов. Точно так же, считает Виелмини, США сегодня руководствуются желанием разделить Евразию с помощью прямого и косвенного вмешательства в дела восточноевропейских государств, стран Ближнего Востока и республик бывшего Советского Союза. В этом плане Соединенные Штаты уделяют особое внимание Центральной Азии, которая и есть, по словам министра обороны США Дональда Рамсфельда, «самое сердце Евразии». Теракты 11 сентября 2001 года на территории Соединенных Штатов привели к беспрецедентному военному вмешательству Америки в дела региона. А это представляет опасность и для самого региона, и для мира в целом, и поэтому, по мнению Виелмини, пришло время радикально переосмыслить идеи Маккиндера. Он уверен, что альянс Париж – Берлин – Москва, сформировавшийся как ответ на агрессию Соединенных Штатов в Ираке, и есть подлинное объединение хартленда, которое необходимо поддержать, чтобы остановить логику бесконечной войны,

направляющую действия США.^<sup/>

Ряд исследователей рассматривает теорию хартленда больше как помеху, чем помощь при анализе ситуации в регионе. Так, несколько скептически относясь к Маккиндеровой теории «осевого региона»/ хартленда и ее применению в отношении современной Центральной Азии, Левент Хекимоглу (Йоркский центр изучения международных отношений и проблем безопасности, Торонто, Канада) концентрируется на экономической географии этого предположительно «осевого региона». Скрупулезно перечитав доклад Маккиндера 1904 года и записи обсуждения его после окончания заседания, Хекимоглу уделяет пристальное внимание причинам, по которым Маккиндер придавал этому региону столь большое значение.

Автор утверждает, что Маккиндер в большой степени связывал будущее процветание региона с тем сельскохозяйственным бумом, который последует за ожидаемым демографическим сдвигом, произошедшим в результате укрепления в хартленде мощной державы. Тому же, что этот прогноз оказался ошибочным, удивляться не следует, ведь Маккиндер переоценил реальный экономический потенциал региона и в то же время недооценил его отдаленность от доступных морских портов и стоимость перевозок, связанных с этим. Парадоксально, но географ Маккиндер не учел… географию.

Сегодня не только возможно, но и необходимо извлечь уроки из прошлого, утверждает Хекимоглу. «Призрак ложного хартленда все еще бродит по миру, при этом назвать его кротким и безопасным никоим образом нельзя». Многие исследователи полагают, что регион обладает огромными нетронутыми ресурсами, а неолиберальные реформы позволят использовать эти несметные богатства и приведут Центральную Азию к процветанию. Л.Хекимоглу, напротив, считает, что такое представление – миф, «одухотворенный»

Маккиндеровым призраком хартленда: в действительности же регион беден природными ресурсами, не имеет доступа к морям и океанам, поэтому даже те малые возможности, какие у него есть, развить очень непросто. По мнению Хекимоглу, Маккиндерова теория хартленда, оказалась очень живуча, поскольку паразитировала на определенных геополитических концепциях, проникнутых великодержавными предрассудками, однако в сфере экономической географии у нее никогда не было прочной основы.^<sup/>

Баходыржон Эргашев (Университет мировой экономики и дипломатии, Ташкент, Узбекистан) рассматривает теоретические постулаты, лежащие в основе работы Маккиндера «Географическая ось истории». Автор обращает наше внимание на огромную популярность самого Маккиндера и геополитической науки в республиках бывшего СССР. По мнению Б. Эргашева, некоторые исследователи воспринимают «цветные» революции, недавно произошедшие в Грузии, Украине и Кыргызстане, как подтверждение точки зрения Маккиндера на значение «осевого региона»/хартленда для формирования международных отношений; британский географ считал, что оно непреходяще. Однако Эргашев допускает, что формула Маккиндера заслуживает изучения, но лишь в историческом плане, то есть, строго говоря, ее нельзя классифицировать как «теорию», поскольку она не научный инструмент, основанный на общих принципах, независимых от объекта анализа, а скорее свод политических рекомендаций, направленных на предотвращение падения британского империализма. Поверхностная концентрация Маккиндера на географическом аспекте (за счет других факторов) сводит его разъяснение к детерминизму. Последний же легко опровергнуть, показав, что в действительности нынешняя Центральная Азия вносит относительно небольшой вклад в современные международные отношения.^<sup/>

Ник Мегоран (Сидней-Сассекс-колледж, Кембридж, Великобритания) обращается к ряду работ, известных под общим названием «критическая геополитика». Настаивая на том, что так называемые «геополитические» работы Маккиндера необходимо рассматривать в их подлинном контексте, Мегоран помещает их в более широкий диапазон взглядов британского географа и интересовавших его проблем, особенно его приверженности британскому империализму. Автор утверждает, что анализ этих работ без учета общего контекста трудов Маккиндера ставит барьер на пути к четкому пониманию позитивного участия в делах нынешней Центральной Азии. Н.Мегоран отмечает: суть не в том, «что говорит нам теория Маккиндера о месте Центральной Азии в мире», а в том, «как именно ссылки на Маккиндера использовались для того, чтобы выстроить современный геополитический нарратив о Центральной Азии».^<sup/>

Севара Шарапова (Ташкентский государственный институт востоковедения, Узбекистан) фокусирует внимание не на Центральной Азии, а на основе теории Маккиндера и анализирует позиции, которые Германия и Великобритания заняли по отношению к начавшейся в 2003 году войне США против Ирака. Так, автор отмечает весьма интересный аспект: союз единомышленников, возникший в годы «холодной войны» между Великобританией и (Западной) Германией, признавшими лидерство Соединенных Штатов во внешней политике того времени, развалился на почве несогласия в отношении войны Вашингтона против Багдада. Главный вопрос, поднимаемый С.Шараповой: почему же это произошло? Отвергая экономические доводы, она утверждает, что основная причина разногласий между Лондоном и Бонном – геополитические факторы и что именно теория Маккиндера и дает этому объяснение. Великобритания – страна маккиндеровского «внешнего полумесяца» – несомненно, относится к атлантическим державам/странам «Срединного океана» и в силу этого втягивается в союз с США против государств хартленда. Германия же занимает уникальное геополитическое положение, она находится на пересечении океанического мира и хартленда. В годы «холодной войны» Западная Германия была более склонна поддерживать интересы атлантических государств, однако после развала Советского Союза положение близ хартленда стало одним из решающих факторов в выработке объединенной Германией собственного политического курса.

C.Шарапова подкрепляет идеи Маккиндера о мировом пространстве «теориями союзов», рассматриваемых в политической науке сегодня; в частности, приводит две модели – «увеличение потенциала» и «независимость в обмен на безопасность». В годы «холодной войны» Западная Германия и Великобритания жертвовали некоторой автономией в своей внешней политике, получая взамен американский щит безопасности. После окончания «холодной войны» ситуация изменилась, однако Великобритания все еще замкнута на Соединенных Штатах, что можно рассматривать как способ не первой державы утвердиться в мире; Германия же, ослабив союзнические отношения с США, стремится сделать то же самое за счет укрепления ЕС. Автор считает, что применение новых теорий (в пику неподвластному времени маккиндеровскому анализу) дает объяснение разным позициям Германии и Великобритании по вопросу войны в Ираке.^<sup/>

Таким образом, ряд авторов уверены, что идеи Маккиндера помогают понять ситуацию в Центральной Азии и формирование международных отношений в мире, другие исследователи считают, что маккиндеровские теории только помеха в изучении этого вопроса. Однако напрашивается вывод, что современные геополитические процессы требуют использования для своего анализа и интерпретации новых (или обновленных) инструментов, чем те, которые оставил в наследство Х.Маккиндер. Возможно, что это справедливо и в отношении периода холодной войны. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться непосредственно к изучению ткани международных отношений во второй половине ХХ века, чему посвящена следующая глава

0 Загрузки