Крушение разрядки

В 1979 г. аналитики «Стратегического обозрения» поставиливопрос о «конце разрядки» на повестку дня. Это было связано не столько ссоветским вторжением в Афганистан и болезненной реакцией Запада на него, а вбольшей степени с другими изменениями в военно-стратегическом балансе сил. СШАвзяли на вооружение новые системы типа МХ и Минитмен, что делало советскуюсистему стратегических вооружений более уязвимой: 75% советских МБР оказались всфере реального поражения, в то время как американские только на 26%^[1].Этот факт стал главной причиной размещения советских ракет среднего радиусадействия в Центральной Европе. Вашингтон упорно искал новые возможности для ухудшенияположения своего стратегического противника. После катастрофического пораженияКитая в тридцатидневной войне с Вьетнамом в феврале-марте 1979 г. США началиоказание помощи Пекину с целью модернизации его экономики и соответственно, еговоенно-стратегического потенциала. Главной причиной, побудившей СоединенныеШтаты пойти на сближение с другой коммунистической империей было советскоевмешательство в события в Афганистане.

С другой стороны, американские аналитики настойчиво искалислабые места в советском потенциале и экономическом развитии СССР. В 1980 г.они пришли к выводу, что при сохраняющихся темпах экономического ростаСоветский Союз в ближайшем будущем превратится в импортера энергоресурсов; этотфакт побудит его искать новые источники энергии, причем на рынках, которые онне контролирует и на которых придется расплачиваться твердой валютой. Этотмотив советской интервенции в Афганистане в Вашингтоне и Пекине посчиталиглавным в политике Москвы. Из этой ложной посылки, которая опиралась на убеждение,что СССР рвется к контролю за нефтяными ресурсами Ближнего и Среднего Востока,возникла мощная коалиция из США, КНР, Пакистана и Саудовской Аравии, котораяпротивостояла Советскому Союзу в Афганистане.

Создается впечатление, что многие решения стратегическогохарактера в конце 1970-х – начале 1980-х гг. принимались Соединенными Штатами вобстановке панического ощущения ухудшения своего стратегического положения.Аналитики «Стратегического обозрения» перечисляют эти стрессовые дляамериканской политики факторы: усиление разногласий внутри НАТО; превосходствосоветских стратегических сил и средств их управления над американскими,фактически признанное министром ВМС У.Миддендорфом; усиление советского флота ипревращение его к концу 1970-х гг. в инструмент внешней политики и стратегииСССР в глобальном масштабе; резкий скачок цен на нефть в 1979 г. (с 12-13 до26-30 долл. за баррель к первому января 1980 г.); ядерная активность в ЮжнойАзии и усиление угрозы эрозии режима ядерного нераспространения; революции вИране и Никарагуа; военно-политическое усиление Вьетнама (ввод вьетнамскихвойск в Камбоджу и Лаос, интенсификация советской военно-технической помощиХаною); присутствие советской бригады на Кубе (которое президент Дж.Картеробъявил «неприемлемым», но которое, тем не менее, вскоре стало «приемлемым»).

Но главными событиями, затронувшими безопасностьСоединенных Штатов, стали революция в Иране и советская интервенция вАфганистане. Американская внешняя политика при Картере очевидно утрачиваладинамизм; концептуально она оформилась в виде доктрины «противовеса» (counterforce) советской активности. Длядемонстрации серьезности своих намерений Картер объявил о возможностимобилизации в вооруженные силы призывников (в том числе и женщин), хотя армияСША завершала в это время переход на добровольную контрактную системукомплектования. Однако самым дальновидным и удачным ответом США на советскийвызов стало решение о создании сил быстрого развертывания, на котором так долгонастаивал советник президента США З.Бжезинский. Ему же принадлежит теория т.н.дуги нестабильности, которая охватывает пояс стран Ближнего и Среднего Востока,включая важные с точки зрения нефтяных ресурсов государства Персидского Залива;и согласно данной теории вмешательство Соединенных Штатов в этот регионоправданно, исходя из их «жизненно важных интересов».

В лице иранской революции Запад столкнулся с новой длясвоей безопасности проблемой – т.н. исламского фундаментализма, которая уже в1990-е гг. встала перед ним в полный рост. В первое время после советскоговторжения в Афганистан американские стратеги питали надежды, что Тегеран будетвынужден обратиться к ним за помощью против советской угрозы, однако этооказалось иллюзией; революционные имамы демонстрировали яростный антиамериканизм.СССР в свою очередь еще в ноябре 1978 г. выступил с предупреждением, что «любоевмешательство в иранские события извне будет затрагивать интересы безопасностиСоветского Союза». Однако новый режим в Тегеране разгромил просоветскуюмарксистскую партию Туде и пошел на ухудшение отношений с Москвой, которыестали еще более враждебными после событий в Афганистане. Как отмечали позднееавторы «Обозрения», Запад сам в некоторой степени способствовал укреплениюрежима клерикалов во главе с Хомейни, так как единственной реальнойальтернативой исламистам могла стать просоветская партия «Туде»; но усилениялевых не хотел никто.

Аналитики «Стратегического обозрения», давая оценкупричинам и первым шагам афганской апрельской революции, признают, чтонеобходимость земельной реформы была очевидной и действия революционного режимав этом направлении носили прогрессивный характер. Подлинным прорывом, создавшимсоциальную базу революции, стала отмена долгов в афганской деревне. Западныеаналитики сразу же обратили внимание, что вооруженная оппозиция кабульскомурежиму НДПА в различных частях страны с первых дней приняла этническийхарактер, несмотря на тот факт, что НДПА уделяла большое внимание сохранениюкультуры и этнической идентичности национальных меньшинств; сама НДПА, тем неменее, продолжала сохранять преимущественно пуштунский характер. Но главныйпарадокс, отмечается в «Обозрении», состоял в том, что оппозиция кабульскомурежиму тоже была пуштунской по своему этническому составу. Ее ядром сталипредставители племенного союза Дуррани, которые перешли на территорию соседнегоПакистана к своим сородичам, что и стало впоследствии основной базойвооруженных действий против власти НДПА и советских войск. Авторы «Обозрения»считают, что пуштуны Дуррани исторически были соперниками союза родов Гилзай,который преобладал в НДПА. Таким образом, гражданская война в Афганистане спервых дней приняла религиозный, этнический и племенной характер; советскоевторжение только усугубило ее, дав в руки оппозиции мощный пропагандистскийкозырь, позволивший объявить джихад против неверных и отступников,олицетворенных кабульским режимом.

События и в Иране и в Афганистане приняли резко выраженныйрелигиозный характер, однако авторы подчеркивают, что ситуации в обеих странахотличались: если в Иране антишахская оппозиция состояла в основном из техсоциальных слоев, которые в недавнем времени переселились из деревень в городаи были не против модернизации и сильной роли государства, но требовали придатьим более исламский характер, то в Афганистане оппозиция была представленаисключительно сельским населением, которое стремилось к полной автономии отгосударства (т.е. города) и сохранению своего традиционного образа жизни. Такимобразом, можно сделать вывод, что события в Иране были действительно революцией(продолжение модернизации), а в Афганистане – контрреволюцией (консервацияархаичных и феодальных пережитков). Объективно роль НДПА и советская помощьбыли прогрессивным явлением, которое, однако, столкнулось с неудачной для себякомбинацией враждебных факторов.

Положение революционного правительства в Кабуле былосложным, оно испортило отношения со всеми соседями – Китаем, Ираном иПакистаном; армия, насчитывавшая около 80 000 плохо подготовленныхмилиционеров, не могла справиться с растущим сопротивлением на местах. С весны1979 г. Советский Союз уже серьезно рассматривал вопрос о вмешательстве вафганские события. Советское присутствие в этой стране и так было достаточносолидным: к 1978 г. советская помощь Афганистану достигла свыше 1 млрд. долл.;число военных и гражданских специалистов из СССР увеличилось с 3000 до 4 500(по другим оценкам – до 30 000). Также Советский Союз за свой счет вооружилафганскую армию военной техникой, включая танки и авиацию. Внутрипартийнаяборьба в НДПА только ускорила и спровоцировала советскую интервенцию, т.к.Москва опасалась потери своего международного престижа в случае поворота Аминав сторону США и вследствие этого неизбежного падения своего влияния.

В Вашингтоне к такому повороту событий начали готовиться всентябре 1979 г.; государственный департамент предпринял серию дипломатическихдемаршей с целью предотвратить советское вмешательство. Согласно«Стратегическому обозрению», 27 декабря 1979 г. около 5000 советскихдесантников высадились в международном аэропорту Кабула; в течение двухпоследующих дней были переброшены по воздуху еще около 50 000 человек в составепяти дивизий. К 5 января 1980 г. советские войска уже контролировали всеосновные города и коммуникации в Афганистане; в Кабуле был установленмарионеточный режим Бабрака Кармаля, занимавшего до переворота пост посла ДРА вЧехословакии; Х.Амин был убит во время штурма его резиденции. Формально СССРдействовал по просьбе «революционного правительства» в Кабуле, которому«угрожала контрреволюция, поддерживаемая из-за рубежа – Китаем, Пакистаном,Ираном и США». К концу февраля 1980 г. численность советских войска достигла 80000 и продолжала расти. По мнению западных экспертов, Советскому Союзу, чтобыконтролировать Афганистан, требовалось от 250 000 до 400 000 чел. В целом,стратегическое положение СССР ухудшилось: резко выросли границы, которыеследовало защищать (только с Ираном – на 1,5 тыс. км). Для соседей стало ясно,что Москва может прибегать к силе в своих отношениях с ними. Любопытно, чтоавторы «Обозрения предсказали, что даже после ухода советских войск изАфганистана ситуация в этой стране уже никогда не вернется к прежнемустатус-кво.

[1] Strategic Survey: 1979. –London: The International Institute for Strategic Studies,1980, рp.2-3.