Война в Персидском Заливе

Крупнейшим военно-политическим событием 1990-91 гг., ясно высветившим новую геополитическую реальность, стала война против Ирака со стороны всех западных держав во главе с США. Несмотря на тот факт, что многие аспекты этой войны, касающиеся в первую очередь политической подоплеки противостояния на Ближнем Востоке, а также роли новейших вооружений, до сих пор до конца не выяснены, уже в ходе конфликта и сразу же после его окончания было ясно, что в международных отношениях и в военной стратегии открыта новая эра.

Предваряя свое вступление к анализу войны в Заливе, лондонские эксперты отмечали, что лидер Ирака, диктатор Саддам Хусейн пытался попробовать сыграть роль легендарного Саладина, за восемь веков до этого освободившего Ближний Восток от европейцев и происходившего, как утверждала иракская пропаганда, из той же деревни, что и Саддам. По-видимому, эта аналогия вдохновила иракского диктатора предпринять свою авантюру с оккупацией соседнего Кувейта 2 августа 1990 г. При этом он продемонстрировал полную политическую близорукость и некомпетентность. Прежде чем проиграть войну на поле битвы, Хусейн проиграл ее морально, настроив против себя почти весь арабский мир.

Авторы «Стратегического обозрения» считают, что основной причиной вторжения Ирака в Кувейт были экономические трудности, которые своим происхождением были обязаны во многом восьмилетней войне с Ираном. Внешний долг Ирака достиг 80 млрд. долл., что составляло около при ВВП в 15 млрд. долл. Основная доля иракской задолженности приходилась на Саудовскую Аравию и Кувейт. При этом Багдад претендовал на лидерство в арабском мире. Эти претензии были продемонстрированы на общеарабском саммите в столице Ирака в мае 1990 г. С.Хусейн поддержал позицию Организации Освобождения Палестины, обеспокоенной растущей еврейской эмиграцией из СССР в Израиль. Принципиальная позиция Багдада сводилась к тому, что другие арабские страны, прежде всего богатые нефтяные государства Залива, должны оказать Ираку финансовую помощь как компенсацию за его защиту от Ирана. На фоне падающей дисциплины внутри стран ОПЕК Ирак потребовал от Кувейта и ОАЭ снизить добычу нефти и аннулировать все долги Ирака за время войны с Ираном. Меморандум главы МИД Ирака Тарика Азиза напоминал ультиматум. Обвинения адресовались не только в адрес всего Кувейта, но лично правящей династии Аль-Сабах.

Кувейт пытался занимать максимально гибкую позицию в течение предкризисных месяцев летом 1990 г., однако вторжение иракской армии 2 августа рассеяло все иллюзии относительно багдадского режима, предпочитавшего действовать силой. Эксперты МИСИ считают, что непосредственными инициаторами и движущей силой агрессии были собственно клан Хусейна, а также партийная верхушка Баас, крупная государственная бюрократия и карательные спецслужбы режима. Мировое сообщество отреагировало на агрессию против Кувейта моментально. В тот же день была принята Резолюция СБ ООН № 660, которая требовала незамедлительного и безусловного вывода иракских войск. В дальнейшем этот документ стал основой для всех военно-политических шагов антииракской коалиции. В целом относительно агрессии Ирака против Кувейта было принято 12 резолюций с августа по конец ноября 1990 г. Не остался в стороне и арабский мир. 10 августа ЛАГ осудила в своей резолюции иракскую агрессию при ливийской поддержке Ирака и воздержавшихся Алжире, Йемене и ООП.

Почувствовав, что он наталкивается на сопротивление практически всего мирового сообщества, С.Хусейн сделал попытку выйти 12 августа со своими «мирными инициативами». Он потребовал взамен освобождения Кувейта вывода израильских войск с оккупированных территорий в Палестине и сирийских – из Ливана. Лондонские эксперты высказали догадку, что вторжение в Кувейт для Хусейна было средством достичь главной цели – освобождения Палестины. Однако для него было шоком то, что арабские страны осудили его акцию. С этого момента иракский диктатор начинает готовиться к неизбежному столкновению. В этой связи он сделал попытку 14 августа урегулировать отношения с Ираном в рамках Алжирского договора 1975 г., что позволило ему обезопасить тыл своей группировки на узком пространстве между Кувейтом и иранской границей. Одновременно Хусейн приказал интернировать всех граждан западных государств, что позволило бы, как он верил, отвести угрозу воздушного удара по Ираку.

К моменту вторжения в Кувейт Ирак располагал огромной для такой небольшой страны армией, в составе которой находилось 42 полевых дивизии. На бумаге эта армия была пятой по численности в мире; она включала в себя 950 000 чел., 5000 танков, 10 000 военных передвижных установок и 4000 артиллерийских стволов. Костяком его армии была Республиканская гвардия, которая выросла с одной бригады в 1982 г. до восьми дивизий к 1990 г. Гвардия представляла собой несомненно более организованные, лучше экипированные и тренированные части иракской армии. Кроме того, Ирак располагал двумя типами стратегического оружия: баллистическим и химическим и оружием. Первые включали в себя модификации советских ракет Скад класса «земля-земля» в количестве 1500 штук – Аль-Аббас с дальностью 900 км и Аль-Хусейн с дальностью 600 км, которые были приобретены Ираком у СССР во время войны с Ираном. ВВС Ирака включали в себя примерно 700 штурмовиков и около 300 самолетов противовоздушной обороны, базировавшихся на 30 объектах. ПВО Ирака располагала 300 ракетами класса «земля-воздух» советских образцов СА-2 и СА-3, 400 мобильными зенитными установками и 4000 зенитными пулеметами. В числе своей авиации Ирак имел несколько эскадрилий далеко не устаревших советских самолетов МиГ-29 и СУ-24. ВМС Ирака выглядели гораздо скромнее, состояв их 11 фрегатов и корветов, предназначенных для охраны побережья. В целом, с позиций эры вьетнамской войны военная мощь Ирака выглядела чрезвычайно внушительной. Таковой она и воспринималась мировым общественным мнением до начала операции «Буря в пустыни».

На начальном этапе действия западных союзников получили название «Щит пустыни». С первых дней была достигнута полная политическая солидарность западных держав в отношении иракского кризиса. Более того, США получили поддержку при осуждении агрессии Ирака от Советского Союза, единственной страны, которая смогла бы оказать эффективную военную помощь Ираку в его противостоянии с Западом. Для США и Запада в целом захват Кувейта означал создание угрозы его энергетическим коммуникациям; угрозы, превосходящей опасность нефтяного шока 1973 г. Соответственной масштабу угрозы была реакция Запада. Еще до кризиса в регионе постоянно находились военно-морские силы США, Великобритании и Франции, а также Советского Союза. Уже 6 августа Вашингтон предложил Эр-Рияду свою защиту от Ирака и получив согласие приступил к быстрой переброске в Саудовскую Аравию сначала авиации, а затем наземных сил. Помимо американских сил в регионе были размещены британские, марокканские, сирийские, египетские и пакистанские части. В дальнейшем к антииракской коалиции присоединились Аргентина, Австралия и практически все члены НАТО. Ударной силой американских вооруженных сил, противостоящих Ираку, стали авианосцы «Висконсин» и «Миссури» и 17-тысячный экспедиционный корпус морской пехоты.

На первых порах основу экспедиционных войск США осуществляли 82-я и 101-я воздушные дивизии, переброшенные из Европы и Америки. Существовало опасение, что эти мобильные, и потому в первую очередь переброшенные легковооруженные формирования не смогут сдержать наступление иракской армии. Но уже к началу ноября президент Буш заявил, что США располагают в регионе более чем полумиллионной группировкой. Великобритания предоставила для коалиции одну моторизованную бригаду и одну дивизию морской пехоты, а Франция – комбинированную бригаду с вертолетными соединениями и крейсер «Клемансо». Небольшие контингенты, предназначенные исключительно для защиты Саудовской Аравии, послали Бангладеш, Чехословакия (батальон противохимической защиты), Гондурас, Венгрия (санчасть), Нигер, Польша, Сенегал и Сьерра-Леоне. Для восточноевропейских стран участие в «Щите пустыни» было предварительной заявкой на будущее участие в НАТО и подтверждением их лояльности этому альянсу. Помимо этих сил коалиция располагала ВВС арабских стран Персидского Залива. Всеми военными приготовлениями руководило непосредственно Центральное Командование (Сентком) США. Разведка велась с помощью систем АВАКС с территории Турции, где также были размещены бельгийские, итальянские и немецкие воздушные силы.

Объединенным силам антииракской коалиции противостояла группировка из 42 дивизий на территории Кувейта и в южной части Ирака. В целом численность иракских сил, предназначенных для отражения наступления коалиции, составляло по западным оценкам более 540 000 чел., 4 200 танков и 3 100 артиллерийских стволов. Союзники считали, что в реальности им придется иметь дело с 350-тысячной армией Ирака. Срок окончания ультиматума, т.е. резолюции СБ ООН № 678 о выводе иракских войск заканчивался 15 января 1991 г. в полночь, или в восемь часов утра 16 января по кувейтскому времени. Операция «Буря в пустыне» началась в два часа ночи 17 января.

Первой стадией военной операции союзников против Ирака были массированные воздушные удары, преследовавшие цель добиться полного господства в воздухе. Западная авиация полностью вывела из строя систему воздушного слежения и противовоздушной обороны Ирака, систему координации противовоздушных атак и объекты ПВО. К 28 января союзники добились этой цели, произведя около 110 000 вылетов самолетов и запусков ракет и потеряв при этом 39 самолетов. Параллельно перед военно-воздушными силами союзников стояла задача вывести из строя стратегические объекты Ирака: пункты командования, коммуникационную инфраструктуру, правительственные здания, ядерные и химические объекты, энергетическую систему, нефтеочистительные объекты и всю военную промышленность, а также прервать линии снабжения между южным Ираком и Кувейтом. В общей сложности авиация США и Великобритании нанесла удары по 31 объекту ядерного, химического и биологического характера. К началу февраля союзникам удалось серьезно расстроить иракскую систему военного и гражданского управления. Однако бомбовые и ракетные удары далеко не всегда достигали исключительно военных объектов: 13 февраля во время очередной атаки на Багдад погибло свыше 400 гражданских лиц, в основном женщин и детей, что попыталась использовать в своих целях иракская пропаганда.

С 20 января начались интенсивные воздушные атаки союзников против главной группировки иракской армии – Республиканской гвардии, чьи дивизии базировались преимущественно в юго- восточной части Ирака. К 14 января союзники вывели из строя до 30% огневой силы Ирака, включая 1300 танков. Главным символом войны против Ирака было использование т.н. умных технологий – самонаводящихся ракет и бомб, самолетов-невидимок (Стелс) и др. Это обеспечило до 80% успешных запусков. С точки зрения военных технологий война в заливе должна была символизировать наступление новой эры. Этот аспект чрезвычайно раздувался западными СМИ, а также подчеркивались «худшие» в сравнении с западными моделями характеристики советских образцов вооружений, использовавшихся армией Ирака. Однако, забегая вперед, следует отметить, что американская система противоракетных запусков «Пэтриот» не зарекомендовала себя в качестве идеального оружия; самолеты типа «Стелс» обнаруживались на французских радарах и т.д. И главное, о чем умалчивали западные средства информации, типы оружия, стоявшие на вооружении у иракской армии, представляли собой уже устаревшие модели, причем нередко без решающих модификаций, как это было с ракетами «Скад», позволявшими радикально повысить их боевые характеристики.

Авторы «Обозрения» задаются вопросом: куда исчезли ВВС Ирака? В воздушных боях авиация союзников уничтожила только 38 иракских самолетов, не потеряв ни одного своего. Было известно, что 140 самолетов (Миг-29, Су-24, станции слежения Аднан и транспортная авиация) были перемещены Ираком на территорию Ирана. Однако было не ясно, было ли это следствием официальных инструкций иракского командования или пилоты перелетели в Иран стихийно, спасая свои машины от неизбежного уничтожения. Авторы склоняются к первой версии. Но до сих пор ничего не известно о какой-либо политической договоренности между Багдадом и Тегераном по этому поводу. 23 января ВМС союзников приступили к нейтрализации иракского прибрежного флота и через пять дней полностью его блокировали и провели разминирование.

Через сутки после начала воздушных атак союзников Ирак инициировал ракетную войну, запустив свои Скады на территорию Израиля и Саудовской Аравии. Цель С.Хусейна была простой: ударами по Тель-Авиву и Хайфе он намеревался вовлечь в конфликт Израиль и придать войне общеарабский и антиизраильский характер. В общей сложности Ирак запустил против Израиля 39 ракет. Вашингтон предпринял исключительные политические усилия, чтобы не допустить вступления Израиля в войну. Противовоздушную оборону Израиля обеспечили американские и нидерландские соединения с системами «Пэтриот» на вооружении. Эффект от ракетных ударов по Израилю был практически нулевой ввиду «слепоты» иракской системы воздушного наведения. Единственный раз 25 февраля ракетный удар Ирака имел результат против дислокации корпуса морской пехоты в Аль-Хобаре в Саудовской Аравии, который уничтожил 27 пехотинцев и 90 ранил. Однако ракетная война со стороны Ирака, отмечают авторы, имела в большей степени не военный, а политический эффект. С.Хуссейн продемонстрировал арабскому миру, что Израиль может быть «наказан». США объявили свой комплекс «Пэтриот» своеобразным чудо-оружием, гарантирующим полную безопасность от ракетных и воздушных ударов.

24 февраля война в заливе перешла в новую фазу: в рамках операции «Меч пустыни» союзники приступили к уничтожению крупных наземных формирований Ирака. С точки зрения военной стратегии план союзников не являлся выдающимся вкладом в военную науку. Моторизованные и воздушные соединения союзников девятью глубоко проникающими ударами рассекли оборону иракской армии с юга на север и с запада на восток на территории Кувейта и в югозападной части Ирака, изолировав иракские формирования друг от друга и от тылового снабжения. На крайнем левом фланге удар был нанесен французской легкой дивизией «Дагет» и 101-й воздушной дивизией США, которые достигли Евфрата. 24-я механизированная пехотная дивизия США также прошла до Евфрата и затем нанесла удар с тыла по группировке Республиканской гвардии, которая в это время выдерживала наступление 1-й и 3-й моторизованных и 1-й пехотной дивизий армии США. Британская 1-я дивизия вывела из строя резервные формирования иракской армии в южном Ираке и в Кувейте. Основные атаки на правом фланге по иракским войскам в Кувейте предприняли 1-я и 2-я дивизии морской пехоты США и комбинированные египетско-саудовские части.

Цель операции «Меч пустыни» четко и ясно сформулировал председатель объединенных штабов США генерал К.Пауэлл, заявив: мы должны их рассечь, а затем уничтожить^<sup/>. Когда неотвратимость крупной наземной операции против Ирака стала очевидной, Багдад предпринял дипломатические маневры, чтобы избежать ее. 14 февраля с Хусейном встретился посланник Горбачева Е.Примаков, а затем в течение пяти дней Т.Азиз метался между Багдадом и Москвой. К этому периоду относится возникновение версии о том, что Ирак был спровоцирован на агрессию против Кувейта своими арабскими соседями, которую не до конца озвучил Е.Примаков. По-видимому, истинные причины этого конфликта, замешанные на нефти и интересах влиятельных международных игроков, еще долго не станут ясными. Так или иначе, Хусейн дал себя вовлечь, или предпринял сам беспрецедентную для современной истории военную авантюру, которая, как и следовало ожидать, завершилась катастрофой. Москва сделала последнюю попытку сохранить хорошую мину, чтобы избежать полного фиаско своего бывшего протеже и показательного разгрома советских вооружений, но несмотря на большие уступки со стороны Ирака, Запад был настроен сначала довершить разгром военной машины Хусейна и только затем сесть за стол переговоров.

Союзникам понадобилось три дня на разгром сухопутных формирований Ирака. Существовали серьезные опасения, что Хусейн может прибегнуть к химическому оружию. Ему было ясно дано понять, что США в этом случае предпримут не аналогичный по характеру, но адекватный по мощи контрудар. Не ясно, шла ли речь в заявлении союзников о применении ядерного оружия. Однако военным экспертам было очевидно, что к моменту наступления Ирак уже не располагал средствами доставки химического оружия и не мог его использовать, даже если бы это было у него в планах. Показательный разгром иракской армии завершился к концу февраля, когда 28 февраля Т.Азиз заявил, что Ирак готов полностью выполнить резолюцию 660 Совета Безопасности. Д.Буш сразу же приказал прекратить огонь, наступление прекратилось ровно через сто часов после начала. За эти сто часов иракская армия в Кувейте как боеспособное формирование прекратила свое существование. 40 из 42 иракских дивизий были разгромлены; свыше 60 000 иракских солдат попали в плен и около 100 000 погибли. Ирак потерял 80% своей нефтяной промышленности. Потери союзников составили 141 человек убитыми, 479 ранеными и 57 пропавшими без вести. Как подчеркивают авторы, это была несомненно выдающаяся военная победа, продемонстрировавшая всю мощь Запада, наказавшая виновных, восстановившая справедливость и утвердившая мир минимальными (для западных армий) потерями. Отныне современная история, безопасность и международные отношения должны были рассматриваться до и после войны в заливе.

Международная политика испытала влияние войны между Ираком и западной коалицией на нескольких уровнях. В первую очередь война коснулась непосредственно арабского мира. Ряд арабских государств – Саудовскую Аравию, Бахрейн, Катар, ОАЭ и Оман война затронула напрямую: они находились под прямой угрозой иракского вторжения. Положение таких стран как Египет и Сирия отличалось от государств Персидского залива, но акция Ирака также вошла в противоречие с их интересами и они поддержали коалицию. Йемен и Судан и в некоторой мере Мавритания и Иордания заняли фактически молчаливую проиракскую позицию. И только ООП и Ливия открыто поддержали Багдад. Следствием вызванного иракским вторжением в Кувейт раскола в арабском мире стала Дамаскская декларация от 6 марта 1991 г. Египта, Сирии и шести государств Персидского залива с предложением создать «арабскую систему обороны и безопасности».

Положение Израиля в целом улучшилось благодаря политическому просчету Арафата, поддержавшего Ирак. Израиль под предлогом возросшей угрозы увеличил концентрацию войск на оккупированных территориях и интенсифицировал там незаконное строительство поселений. Несомненно, что резко выросла и без того далеко не последняя роль США в мире. Авторитет Америки в арабском мире достиг наивысшей за всю историю точки. Настойчивость и решимость Вашингтона в отношении Ирака выгодно контрастировали с неуверенностью и осторожностью таких государств как Германия и Япония. И главное, все действия США были освящены резолюциями

ООН, что придавало им абсолютную международную легитимность.

Именно с этого времени начинается точка отсчета современной политики, при которой США начали идентифицировать свои интересы с интересами всего мирового сообщества, присвоив себе де-факто роль верховного судьи в международных делах и единственной сверхдержавы. Изменилась роль Франции, и обозначился ее отход от голлистской доктрины «обороны по всем азимутам» в сторону явного атлантизма. Британия еще более подтвердила свою репутацию наиболее верного союзника Америки.

Резонанс от войны в Персидском заливе имел кроме всего прочего политический и экономический и в наибольшей степени военно-стратегический характер. «Стратегическое обозрение» назвало ее «войной по поручению», что означало законное право для США и их союзников применять военную силу согласно решениям ООН. Другим важным следствием стала очевидная для всех роль новых «умных» видов вооружений и технологий – крылатых ракет «Томагавк», средств электронной войны, системы «Пэтриот», вертолетов «Апач» и т.д. Практически, война открыла для американских производителей оружия новые необъятные рынки. Другим уроком стал тот факт, что войска НАТО могут эффективно действовать уже за пределами оборонительного театра альянса. Операции «Буря в пустыне» и «Меч пустыни» подтвердили необходимость усиления оперативного взаимодействия между частями союзников и их армиями в Европе. Таким образом, Запад еще сильнее почувствовал свою гомогенность как единой структуры с общими или совпадающими военно-политическими и экономическими целями. И наконец, война в Персидском заливе поставила со всей очевидностью на повестку дня вопрос об эффективности международной системы контроля за стратегическими вооружениями и средствами массового уничтожения.

Влияние и престиж Советского Союза на Ближнем Востоке и в мире еще более упали, подчеркивают авторы. Пострадала персональная репутация М.Горбачева после того, как он воспрепятствовал попыткам советского военного руководства спасти иракскую армию от тотального разгрома. Помимо дипломатического поражения СССР потерял фактически статус великой военной державы, хотя, как отмечают авторы, будь на месте иракских обученные советские войска, военный результат мог бы быть совсем другим. Роль в международной политике той или страны стала оцениваться по ее участию в конфликте; роль СССР и, следовательно, его международное влияние в этот момент упали до минимальной отметки. Это было еще одним уроком войны в Персидском заливе^<sup/>.

Конец империи

Несмотря на блестящие победы Запада в холодной войне и в реальной войне против Ирака, аналитики МИСИ вновь забили тревогу относительно устойчивости системы международной безопасности. Появились угрозы, о которых ранее Запад не подозревал. Во-первых, неконтролируемое распространение оружия массового уничтожения. На примере Ирака стало ясно, что отдельные развивающиеся страны могут приобретать доступ к стратегическим видам вооружений. То, что в 1970-е гг. выглядело гипотезой, к началу 1990-х стало реальностью. В отношении побежденного Ирака США выбрали стратегию жесткого контроля за его техническими возможностями, что в течение всего десятилетия регулярно создавало кризисные ситуации. Контроль за вооружениями и ядерное разоружение были основной головной болью Вашингтона в первую половину 1990-х гг.: в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, на территории бывшего СССР, в Южной Азии и в АТР.

Во-вторых, исчезновение «железного занавеса» и интенсификация международных связей привели к беспрецедентному росту числа мигрантов. «Стратегическое обозрение» приводит следующие цифры: с 1987 по 1990 гг. численность эмигрантов из стран восточного блока на Запад, в Турцию и Израиль достигала 1,3 млн. чел. и демонстрировала устойчивую тенденцию к росту. В целом приток эмигрантов в Западную Европу и Северную Америку достиг за период 1983-1990 гг. 1,7 млн. чел. В качестве третьего источника угрозы Запад рассматривал международный терроризм и международную преступность, в том числе распространение наркотиков, однако реально эта угроза была оценена несколько позднее – уже после падения Советского Союза.

Четвертый тип угроз для Запада был вновь связан с СССР, однако речь шла уже не об угрозе новой конфронтации, а о тех ужасающих последствиях, которые могли возникнуть вследствие беспорядочного и хаотичного распада советской системы в стране, начиненной обычными и ядерными вооружениями. Развитие событий в СССР в 1989-91 гг. лондонские аналитики рассматривали в следующей эволюции: от перестройки к кризису, от кризиса к хаосу, и наконец, от хаоса к диктатуре (?). «Стратегическое обозрение» поставило знак вопроса к последней фазе, полагая, что развитие событий не обязательно должно развиваться по этому пути, но серьезные опасения, что СССР может вернуться к жесткой системе правления по типу диктатуры, уже возникли. Как бы не развивались события в Советском Союзе – к хаосу или к диктатуре, которая неизбежно перешла бы к жесткому стилю и во внешней политике – в любом случае Запад мог столкнуться с новым вызовом своей безопасности.

Ожидание неизбежного краха Советского Союза существовало давно, однако, как отмечается в «Стратегическом обозрении», никто не ожидал такого финала, при котором реакционные лидеры наиболее одиозных советских институтов сделают попытку совершить государственный переворот. Но отслеживая хронику предшествующих событий, «Обозрение» показывает, что такой финал был во многом закономерен.

Основной причиной затянувшегося политического кризиса в СССР стало постоянное маневрирование М.Горбачева между консервативными и либеральными силами. Оно давало какое-то время тактическое преимущество для удержания личной власти генерального секретаря, но делало его беззащитным при появлении третьей силы. Этой силой стал Борис Ельцин, бывший восходящей звездой партии, затем изгнанный из Политбюро, вышедший из КПСС и возглавивший демократическое и национальное движение России. Таким образом, из ближайшего союзника Горбачева в начале перестройки Ельцин трансформировался в его самого серьезного соперника. На февральском 1991 г. пленуме ЦК Ельцин открыто выступил против обновленного и усиленного института президента СССР, т.е. против усиления властных полномочий М.Горбачева.

С осени 1990 г. генеральный секретарь все более отчетливо дрейфовал в сторону консервативного лагеря. Его тактический план сводился к следующему: с помощью консерваторов, занимавших ключевые позиции в армии, МВД, КГБ и партии, остановить растущий национализм либералов, а затем на укрепившейся легитимной базе в качестве президента Союза продолжить программу либерализации. Камнем преткновения была 6-я статья Конституции, предоставлявшая КПСС монополию на власть. Как отмечалось выше, М.Горбачев рискнул пойти на ее отмену, и это решение было ошибочным.

В начале 1991 г. все силовые ведомства контролировались консерваторами, и они могли применять силу, как это произошло в Литве, игнорирую реакцию Горбачева. Как отмечают авторы, у консерваторов был свой план. Он заключался в том, чтобы во-первых, нейтрализовать Ельцина, которого они смертельно боялись и презирали одновременно; во-вторых, помогать Горбачеву вести его игру, или же, в случае необходимости, нейтрализовать и его. В свою очередь либеральный, или реформаторский лагерь был шокирован вынужденной отставкой Э.Шеварнадзе и был вынужден сплотиться вокруг Ельцина, ставшего к тому времени путем демагогии и в результате расклада политических сил лидером демократического движения. Массовые гражданские демонстрации в марте 1991 г. в Москве, против которых власти были вынуждены ввести 50 тыс. войск, продемонстрировали популярность Ельцина в глазах демократического движения. Серьезным фактором политической поддержки Ельцина были забастовки шахтеров и транспортников, создавших угрозу паралича экономики. В тот момент только Ельцин обладал достаточным кредитом доверия у рабочих, чтобы остановить этот процесс, и он им воспользовался.

После фактического провала референдума о сохранении Союза, в котором приняли участие только девять республик, Горбачев уже не мог рассчитывать на новый союзный договор без поддержки Ельцина. В апреле 1991 г. в Ново-Огарево под Москвой началась работа над новым союзным договором. Но вместо того, чтобы заполнить вакуум власти, новоогаревские встречи только усилили его. Формула «девять плюс один» не работала. Балтийские республики, Молдова, Грузия и Армения не участвовали в подготовке договора. Союзный и российский президент соперничали за власть, вместо того, чтобы сотрудничать. После того, как 12 августа Б.Ельцин был выбран президентом России, он взял прямой курс на конфронтацию со старым режимом. 3 августа 1991 г. он сделал попытку ограничить деятельность КПСС на территории Российской Федерации. Это был важный шаг, который означал, что Рубикон перейден, и компромисса между Ельциным и старой номенклатурой не может быть. Состояние, в котором пребывала высшая партийная номенклатура, авторы характеризуют как паническое. Страна стояла на грани революции, во время которой у консерваторов как у политического класса практически не было шансов выжить.

Утро 19 августа Советский Союз и весь мир встретили сообщением ТАСС, что М.Горбачев болен и более не способен выполнять свои функции. Власть в стране взял в свои руки Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) в составе восьми человек, в который вошли руководители армии, КГБ, МВД и премьер-министр СССР. Функции президента СССР перешли к вице-президенту Г.Янаеву. ГКЧП сразу же ввел на территории Советского Союза чрезвычайное положение с запретом забастовок, демонстраций, политической и общественной активности и вводом цензуры. Известно, что представители ГКЧП посетили накануне переворота Горбачева в Крыму с требованием или присоединиться к перевороту, или передать власть в руки Янаева. Горбачев отказался от обоих вариантов, и был подвергнут домашнему аресту. Б.Ельцин, не ночевавший дома, ранним утром 19 августа был проинформирован анонимным телефонным звонком, что он должен быть вскоре арестован. С опережением на считанные минуты Ельцин укрылся в Белом Доме, здании парламента РФ на Москве-реке, откуда возглавил сопротивление т.н. ГКЧП.

С точки зрения лондонских экспертов, если бы Б.Ельцин был схвачен в эти первые часы утра 19 августа, переворот мог бы завершиться временным, но успехом. Все республики кроме прибалтийских замерли в ожидании. Ельцину оставалось обратиться только к народу, что он и сделал 12.55 того же дня, призвав всю Россию к сопротивлению против «гэкэчэпистов». В этот момент, считают авторы, судьба переворота была полностью решена, и он был обречен. Авторы считают, что ГКЧП совершил массу ошибок, среди которых главной было продолжение функционирования международной связи и коммуникаций. Это было классической и вполне естественной ошибкой для типичных аппаратчиков, которые просто не понимали, что кроме власти как таковой существуют силы, которые обладают не меньшей и даже большей мощью. Такой силой стало естественное стремление людей к свободе.

Переворот столкнулся с сопротивлением и на международной арене. Премьер-министр Великобритании Д.Мейджор и президент США Д.Буш призвали к организации бойкота путчистов всем мировым сообществом. Но основные события разворачивались в Москве. До середины дня 20 августа исход противостояния еще не был очевиден, но после того, как Ельцин предъявил путчистам ультиматум, их охватила паника, и они «бросились спасать свои шкуры», по выражению «Стратегического обозрения». 21 августа Ельцин созвал российский парламент и приказал арестовать путчистов; президиум Верховного Совета СССР объявил переворот незаконным и восстановил М.Горбачева у власти, который вернулся в Москву 22 августа, «выглядев изможденным, но в благополучном здравии». Переворот закончился.^<sup/>

Конец переворота был одновременно сигналом, что приближается конец КПСС и СССР. Компартия как политический институт была полностью дискредитирована. Российское правительство де-факто взяло на себя контроль на территории федерации. Балтийские республики провозгласили свою независимость, и были быстро признаны Западом; другие республики, кто быстрее, кто медленнее, двигались к провозглашению собственного суверенитета. М.Горбачев, который на своей первой после путча пресс-конференции призывал к сохранению «социалистического пути», смотрелся как политический реликт. По всеобщему мнению, он вернулся совсем в другую страну, которую оставлял перед злополучным отпуском в Фаросе. У него уже не было ни реальной политической базы, ни новых политических идей.

Б.Ельцин и новое российское правительство продолжали методично распускать все дискредитировавшие себя прежние советские институты, включая партию, Верховный Совет и Съезд народных депутатов. Одновременно Москва сделала попытку продолжить процесс подготовки нового союзного договора, но время было упущено: республики попробовали свободы и не хотели с ней больше расставаться. В то же время у них возникли опасения, что вместо советской империи они окажутся в российской. Б.Ельцин, которого российский парламент наделял все большими полномочиями, только усугубил эти опасения свои заявлением, что те республики, которые выйдут из союза, могут столкнуться с территориальными претензиями со стороны России. И хотя это заявление было вскоре им дезавуировано, оно не было никем забыто.

21 октября начал работу новый, усеченный ВС СССР: в нем были представлены только семь республик. Отсутствие Украины делало его работу бессмысленной. Б.Ельцин выбрал путь заключения двусторонних соглашений с Украиной и Казахстаном. Союз на глазах превращался в конфедерацию. В октябре 1991 г. восемь республик сделали попытку заключить договор об экономическом сотрудничестве в Алма-Ате, но Киев вновь проигнорировал его. Наконец, в ноябре вопрос вплотную встал о создании нового союза, но Украина уже не хотела вступать ни в союз, ни в конфедерацию. 1 декабря на референдуме большинство населения республики высказались за независимость, а 8 декабря на встрече лидеров России, Украины и Белоруссии в Беловежской пуще было решено создать непонятное с точки зрения международного права образование под названием Содружество Независимых Государств (СНГ). Встреча лидеров центральноазиатских республик 13 декабря создала угрозу появления двух противостоящих блоков – славянского и азиатского. 21 декабря 1991 г. в Алма-Ате СНГ было создано уже официально с участием всех кроме Грузии и балтийских республик. Россия заняла место СССР в Совете Безопасности ООН. 30 декабря 1991 г. – ровно через шестьдесят девять лет после провозглашения СССР, красный флаг над Кремлем был заменен на трехцветный российский. Союз Советских Социалистических Республик больше не существовал.^<sup/>Вместе с Советским Союзом завершился длительный эксперимент в истории человечества по созданию общества, построенного на справедливых и рациональных началах. Семьдесят лет невиданных в истории страданий, жертв и потерь в ходе двух кровопролитнейших войн, индустриализации, коллективизации и гонки вооружений оказались напрасны. Вместе с исчезновением СССР рассеялись иллюзии демократической интеллигенции, что, несмотря на все жертвы, можно все-таки построить социальное общество без всевластия политических, финансовых или иных олигархий. С геополитической точки зрения крах Советского Союза выглядел катастрофическим по своим последствиям событием.

Распад СССР породил огромное количество политических, этнических, экономических, военных и других разнообразных проблем. Запад в наибольшей степени волновали проблемы безопасности, среди которых в первую очередь – проблема ядерного оружия. В ходе подписания минского, а затем алматинского соглашений не было выработано внятной формулы контроля над стратегическими вооружениями. Совместный контроль над ядерными силами, о чем говорилось в этих соглашениях, ни в какой мере не мог устроить США. Вашингтон видел угрозу из четырех источников: стратегическое оружие, тактическое ядерное оружие, опасность перехода советских ядерщиков на службу к диктаторам третьего мира, контроль над расщепляющимися материалами. В первую очередь был решен вопрос о тактическом ядерном оружии. В начале сентября 1991 г. Бушу удалось достичь соглашения с Горбачевым и Ельциным, что 17 тыс. тактических ядерных боеголовок будут собраны

напряжения. Стали напрасными миллионы жертв, принесенных советским народом в революцию и гражданскую войну, во время индустриализации и сталинского террора, Второй мировой войны и послевоенной рек