Восхождение Нурсултана

Так назвали авторы «Стратегического обозрения» специальныйраздел, посвященный становлению независимого Казахстана и его первому президенту.Н.Назарбаева, пишут лондонские эксперты, с полным основанием можно назватьполитиком, способным выживать. Он был протеже близкого к Л.Брежневу Д.Кунаева,находившегося у власти с 1960-х гг. до 1986 г. Вероятно это было одной изпричин, почему Горбачев не позволил ему стать первым секретарем республиканскойпарторганизации и назначил Г.Колбина, что привело к алматинским волнениям вдекабре 1986 г. Тем не менее, Назарбаев успешно пережил партийную чистку иукрепил свои позиции в государственном аппарате. В 1989 г. он возглавилреспублику в качестве партийного лидера и пользовался необыкновеннойпопулярностью и уважением среди населения. В ходе президентских выборов вдекабре 1991 г. он получил 98,8% голосов, и в республике не было ни однойдругой политической фигуры, чей политический престиж хотя бы приблизительнонапоминал его популярность.

К моменту прихода к власти Н.Назарбаева, отмечают авторы,Казахстан столкнулся с тяжелыми проблемами, доставшимися республике отсоветских времен. Наиболее серьезной из них была этническая разнородностьнаселения, при которой славянское этносы составляли 44%, а казахи только 40%.Помимо этих групп в республике проживали также представители другихнациональностей, в первую очередь немцы и корейцы, что было результатом сталинскихдепортаций. Безудержная эксплуатация богатых ресурсов Казахстана, советскаяядерная программа в Семипалатинске и другие последствия индустриализации иколлективизации сельского хозяйства привели к обострению экологическойситуации, а экологическое антиядерное движение приняло политический характер. Вэтих условиях Н.Назарбаев остановился на тонкой и гибкой стратегии, имевшейцелью взять под свой полный контроль функции советского государства. Он взял навооружение лозунги умеренных националистов, требовавших экономическогосуверенитета. Он официально потребовал, чтобы центр передал принятиеэкономических решений и право распоряжаться произведенной продукциейреспубликам. Это требование получило поддержку всех слоев казахстанскогообщества. Опираясь на широкую народную поддержку, казахстанский лидер предложилпосле отказа М.Горбачева от авантюрной программы «500 дней» свою собственнуюрадикальную программу реформ.

Как отмечал сам Н.Назарбаев, «эта программа была левой посвоей экономическому содержанию, но центристской – по политическому».Характеризуя его режим правления, который только начал складываться, лондонскиеэксперты считали его скорее авторитарным, близким к сингапурской модели илиюжнокорейской до 1987 г., чем следующим западной либеральной традиции. Ониподчеркивали, что этот режим отражал сложные этнические и экономические условияв Казахстане, в котором только жесткая властная вертикаль могла удержатьзначительное славянское население от соблазна сецессии.

Двойственной была роль Назарбаева между соперничествомГорбачева и Ельцина. С одной стороны, казахстанский лидер был солидарен сЕльциным в борьбе за больший экономический суверенитет республик в противовесцентру; но с другой, он поддерживал Горбачева в его попытках сохранить единый союз.Более того, Назарбаев открыто выступил против Ельцина сразу же послеавгустовского путча в связи с заявлением последнего о возможности пересмотраграниц между Россией и республиками. Позднее он осудил создание содружестваисключительно тремя славянскими республиками. Политическое влияние Назарбаевасделали его наиболее авторитетным представителем центральноазиатскихгосударств, который представлял их интересы как вовне, так и в отношениях междусобой. Но даже его авторитет не мог успокоить пессимизм славянского населения,составляющего в регионе костяк технократической элиты, который стал особенносилен после погромов в Фергане и Душанбе.

Период с июня 1990 г. по август 1991 г. центральноазиатскиереспублики использовали, чтобы укрепить внутрирегиональные отношения и выйти намировую арену. Лидеры республик региона постарались наладить политическое иэкономическое взаимодействие с целью подготовки регионального общего рынка.Однако было рано говорить, подчеркивают авторы, о создании единого «Туркестана»ввиду определенного соперничества и определенной доли опасений более мелкихреспублик в отношении более крупных. Никто не был готов жертвовать политическойи экономической независимостью ради централизованного регионального контроля.Основные надежды и устремления лидеры эти республик связывали с внешним миром.Как отмечают авторы, большое впечатление на казахстанского президента произвеливо время визита в Южную Корею в ноябре 1990 г. трудовая этика корейцев и ихбыстрый экономический рост. Другой привлекательной моделью для молодыхгосударств Центральной Азии стала турецкая, прежде всего ее светский характер ипрозападная ориентация. Особенно активным проповедником «турецкого (илитюркского?- М.Л.) пути» был, как считали авторы, узбекский президент.

Однако ни создание центральноазиатского рынка, ни вхождениегосударств региона в такие региональные союзы как ОЭС не могли заменить наближайшие годы важность их традиционных связей с Россией и другимипост-советскими республиками. Во внешней политике новых государств ЦентральнойАзии особое место заняла афганская проблема. Под нажимом Ахмад Шах МасудаДушанбе был вынужден отказаться от прямой поддержки режима Наджибуллы. Другойвнешнеполитической проблемой для центральноазиатских дебютантов былаозабоченность некоторых соседей – Китая и Ирана в отношении роста национализмасреди своего тюркского населения. Политика Турции была в достаточной мереосторожной. С одной стороны, Анкара была настроена решительно в отношенииважности возрождения пан-тюркистских настроений; но с другой, турецкие лидерыотчетливо осознавали, что это может привести к дестабилизации положения каквнутри самих новых тюркских государств, так и к ухудшению их международногоположения.

Вашингтон проявил серьезную озабоченность возможным усилениемвлияния в Центральной Азии соседних держав. Госсекретарь США Дж.Бейкер ясно далпонять лидерам региона, что Америка рекомендует им следовать турецкой модели,сопротивляться иранскому проникновению и попыткам создать конфедерациюмусульманских государств. Саудовская Аравия и Египет проявили озабоченность вотношении сохранения суннитской исламской традиции в регионе и начали поощрятьстроительство мечетей под своей эгидой. Иран заявил о намерении распространитьсвое влияние на родственный и персоязычный Таджикистан, в то время каккультурная экспансия Турции была нацелена на Узбекистан, Туркменистан иКиргизстан. В новом издании «Большой игры» (Great Game) не обошлось и безучастия Пакистана. Авторы считают, что Исламабад инструментом своего влияния врегионе сделал Организацию Экономического Сотрудничества. Однако пределы егореального влияния ограничивались Афганистаном. Индия в свою очередь былазаинтересована оградить регион от чрезмерного влияния своего соперника.Делая прогнозы будущего развития центральноазиатских государств в 1992г., авторы обратили внимание, что программы их политического и экономическогоразвития носят национальный, но не националистический характер. Попыткиследовать националистическим лозунгам в русле создания национальных государств,что являлось безусловно исторической задачей их лидеров, стали быдестабилизирующим фактором. Однако опасения, что регион может пережить«ливанизацию» или инспирированную Ираном исламскую революцию, были в это времяна Западе еще очень сильны. Авторы писали: «Следуя примеру Назарбаева, лидерыновых центральноазиатских государств инициировали экономические реформы,согласились с требованиями своего населения об этническом, культурном ирелигиозном самовыражении и были достаточно осторожны, чтобы не позволитьперерасти этим требованиям в этнический или религиозный шовинизм»^[1].Но авторы подчеркивают, что будущее Центральной Азии оставалось еще в

[1] Strategic Survey.1991-1992. – London: IISS, 1992, р.160.