Европа на пути к геополитическому могуществу

Распад Варшавского блока, а затем СССР в конце 1980 – начале 90-х гг. создали совершенно новую геополитическую ситуацию в мире и новый баланс сил в Европе. С начала 1990-х гг. в политических кругах стран ЕС подходят к необходимости превращения Евросоюза в военно-политический союз, который был бы свободен от влияния Соединенных Штатов. На саммитах ЕС в Брюсселе в 1994 г. и в Берлине в 1996г. лидеры Евросоюза подчеркивали, что единая европейская политика в области безопасности будет осуществляться только в рамках НАТО. Это было обусловлено неудачным опытом участия европейских государств в урегулировании конфликтов на Балканах, когда было продемонстрировано политическое и военно-техническое превосходство США. Но с конца 1990-х гг. набирает силу стремление европейских государств самостоятельно обеспечивать свою безопасность и играть новую роль на международной арене в качестве самостоятельного полюса силы^<sup/>.

В 1992 г. в ходе Петерсбергского саммита в Бонне было принято принципиальное решение о формировании ЕВОП. В июне 1996 г. НАТО принимает решение об укреплении европейской опоры альянса. В июне 1999 г. на саммите ЕС в Кельне происходит важное событие на пути к единой стратегической политике ЕС: принимается решение о создании поста Уполномоченного Евросоюза по внешней политике и политике в области безопасности, на который назначается бывший генсек НАТО Х.Солана. В декабре 1999 г. на саммите ЕС в Хельсинки главы государств стран ЕС принимают решение о создании сил быстрого реагирования Европейского Союза, а в марте 2000 г. создается прообраз политического и военного штаба этих сил с местом нахождения в Брюсселе^<sup/>.

20-21 ноября 2000 г. в Брюсселе состоялась сессия министров иностранных дел и обороны стран Европейского Союза. Эта встреча является важнейшим шагом с 1992 г., когда была поставлена цель создания Единой внешней и оборонной политики (ЕВОП) ЕС, в направлении достижения этой цели. На брюссельском заседании были определены конкретные вклады каждого участника в единые вооруженные силы ЕС, цели и задачи ЕВОП, взаимодействие и положение единых сил ЕС в отношении НАТО, рамки стратегической ответственности европейских сил и их количественные и качественные характеристики, структура руководства, вопросы взаимодействия и управления ЕВОП европейскими правительствами.

Фактически на совещании в Брюсселе было принято окончательное решение о создании «европейской суперармии» – своего рода нового геополитического центра силы. Общая численность единых европейских сил должна будет достигнуть 100 тыс. чел.: из них около 60 тыс. чел. – силы быстрого реагирования, 30 тыс. – ВВС и ВМС и 10 тыс. чел. – вспомогательные войска, 400 боевых самолетов и 100 военных судов. Географический радиус применения европейской армии – 4 000 км. Общая численность сил быстрого реагирования – главной ударной силы ЕС – была определена в 58 тыс. чел. В их распоряжение должны были быть предоставлены 300 боевых самолетов и 75 военных судов. В перспективе силы быстрого реагирования ЕС достигнут 60 тыс. чел. со сроком готовности к боевому применению 60 дней. В ходе совещания было внесено предложение увеличить численность европейских сил до 64 тыс. чел., ВМС – до 75 судов, ВВС – до 579 самолетов.

Наибольший вклад в создание единых европейских сил должны были внести: Германия (13,5 тыс. из 210 тыс. чел. своей сухопутной армии), Франция (12 тыс. из 170 тыс. чел.), Великобритания (9,85 тыс. из 110 тыс. чел.), Италия (6 тыс. из 170 тыс. чел.), Испания (6 тыс. из 115 тыс. чел.), Греция (3,55 тыс. из 115 тыс. чел.) и Нидерланды (4,87 тыс. из 32 тыс. чел.). Участие таких стран как Бельгия, Португалия, Швеция, Австрия, Ирландия и Финляндия должно было ограничиваться небольшими контингентами численностью от 1 до 2 тыс. чел. Символическим являлось участие Люксембурга – 70 чел.

Руководство ЕС исходило из того, что речь идет не о создании или расширении Еврокорпуса, как это имело место ранее, а о формировании принципиально новой военно-политической структуры. Во главе этой структуры будет находиться Генеральный секретарь, а ее ядром будут Совет министров иностранных дел и обороны и Военный комитет, в состав которого войдут начальники генеральных штабов или их представители. Совет министров будет принимать политические решения, а Военный комитет – осуществлять практическую работу по их военной реализации. Помимо этих органов возможно создание единого Военного штаба, который будет осуществлять взаимодействие Совета и Военного комитета и разрабатывать стратегическое планирование.

Нейтральные по отношению к НАТО государства ЕС (Финляндия, Австрия, Швеция), во главе которых стояла Франция, стремились минимизировать сотрудничество между НАТО и ЕС. Париж настаивал на принятии такого военного планирования ЕВОП, которое не было бы связано в организационно-политическом плане с военным планированием атлантического альянса. С самого начала Берлин выступил против французского предложения, мотивируя это тем, что до тех пор, пока ЕС не будет располагать собственными военно-морскими системами слежения и предупреждения, европейские силы будут вынуждены использовать натовскую систему АВАКС.

В аналитических докладах атлантического блока с тревогой отмечалось, что Германия заняла предпоследнее место (перед Люксембургом) по уровню инвестирования в вооруженные силы. По мнению французских экспертов, бюджетная политика германского правительства в отношении бундесвера подошла к критической черте, за которой начиналась угроза стабильности альянса и Европы.

Главной проблемой, по мнению брюссельских политиков, являлось несоответствие между требованиями, предъявляемыми атлантическим альянсом, и существующим уровнем материальнотехнического обеспечения бундесвера. НАТО требовала от Берлина в качестве первого шага к модернизации его вооруженных сил качественное перевооружение своих контингентов, участвующих в трех корпусах кризисного реагирования. Это германо-французская бригада со штаб-квартирой в Страсбурге, совместный с британцами и бельгийцами Корпус быстрого реагирования и создающийся заново германо-нидерландский корпус. В перспективе эти силы должны были стать основой будущего Еврокорпуса, который в свою очередь станет ядром единых сил ЕС.

Бундесвер на глазах утрачивал свою роль главной сухопутной силы НАТО. Французские ВС составляли 324 тыс. чел. (1200 танков); британские ВС – 212 тыс. чел. (540 танков), в то время как бундесвер располагал 3130 танками при численности сухопутных войск 228 тыс. чел. В отличие от Франции и Великобритании, имеющих заморские базы и обязательства военного характера перед своими бывшими колониями, Германия не была связана подобными проблемами. Этот факт является объяснением большей численности вооруженных сил этих ведущих европейских держав по сравнению с ФРГ с учетом общей численности населения. Реформа Бундесвера была нацелена прежде всего на отказ от его прежней роли крупнейшей сухопутной силы альянса в Европе и превращение в мобильные силы быстрого реагирования НАТО, которые могут быть применены не только в Центральной Европе, как прежде, но и в других районах мира.

В рамках проблемы Единой европейской оборонной политики наметились три позиции. Британская точка зрения, исходя из которой Лондон формировал свое отношение к ЕВОП, базировалась на идее укрепления европейского крыла НАТО. Французская позиция заключалась в максимальном укреплении самостоятельности ЕВОП по отношению к НАТО. Германская позиция занимала промежуточное положение между английской и французской и предполагала активное строительство единой европейской военно-политической структуры, которая существовала бы в тесном взаимодействии с атлантическом союзом.

Больным местом ЕВОП оставался значительный технологический и финансовый разрыв между США и европейскими странами. При численности вооруженных сил США в 1,37 млн. Пентагон затрачивал на каждого военнослужащего в год 26 800 долл.; численность вооруженных сил европейских участников НАТО составляет 2,3 млн. чел, а ежегодные средние затраты каждого военнослужащего – 4 000 долл. В целом затраты на военно-технологические нужды у европейских государств-членов НАТО составляли 60% от американских, а эффективность – 10% от уровня американской армии.

Различия между США и ЕС проявлялись также в отношении к России. Если интересы Вашингтона в большей мере были сфокусированы на российский ядерный арсенал и энергетические ресурсы, то Европа в большей степени была озабочена своим соседством с Россией и вытекающими из этого факта последствиями для всей региональной политики. Таким образом, ЕС был заинтересован прежде всего в стабильности России и СНГ через укрепление демократических институтов и рыночных преобразований в экономике.

В Европе также опасались, что Вашингтон будет наращивать давление на европейских союзников по противоракетному вопросу, исходя из необходимости обеспечить защиту американским войскам, дислоцированным в Европе и сохранить эффективность единой оперативной системы управления НАТО.

Позиции двух лидеров европейской военно-политической интеграции – Франции и Германии – различались. Париж выступал категорически против устоявшейся «американизации» НАТО, когда любые решения могли приниматься только с согласия Вашингтона. Конечной целью Франции является обладание европейскими державами способностью самостоятельно принимать решения и осуществлять акции военно-политического характера, аналогичные косовской операции. Французская точка зрения базируется на убеждении, что в многополярном мире Европа может и должна стать самостоятельным полюсом силы. Позиция Германии скорее напоминала «шпагат» между традиционной привязанностью к атлантическому союзу и необходимостью проводить собственную политику в сфере безопасности исходя из европейских интересов. Франция и Великобритания требовали повышения расходов именно на задачи единой европейской внешней и оборонной политики, считая, что доля ФРГ несоразмерно мала в сравнении с ее экономическими возможностями.

Но в ЕС в целом ясно осознавали, что Европа больше не может оставаться на правах младшего стратегического партнера Америки. Будущая американская политика не оставляла сомнений на тот счет, что США попытаются закрепить свое военно-политическое лидерство на Западе и в мире.

Европейско-американские противоречия в области безопасности затрагивали также другие чувствительные стороны. Государства ЕС впервые официально подтвердили существование направленной на Европу американской шпионской системы под названием «Эшелон».

Для этих целей США использовали свои центры в баварском городе Бад-Айблинг и в английском городе Менуиз-Хилл. Руководство системой осуществляется из штаб-квартиры Национального Агентства по безопасности США в Форт-Миде (штат Мэриленд). Система «Эшелон» является одним из инструментов экономического шпионажа в конкурентной борьбе США с ЕС за мировые рынки.

К концу 1990-х гг. четко обозначились стратегические приоритеты США и ЕС. Вашингтон был заинтересован, с одной стороны, в полноценном участии европейских союзников в своей новой стратегической инициативе, а с другой – не допустить превращения стратегических сил ЕС в конкурента НАТО, где Америке принадлежит бесспорное лидерство. Евросоюз твердо взял курс на создание собственных сил быстрого развертывания численностью 50-60 тыс. чел., которые должны будут стать по замыслу европейских лидеров инструментом геополитического влияния ЕС. Проще говоря, крупные европейские державы были намерены самостоятельно осуществлять военные операции, аналогичные тем, которые осуществляла НАТО на Балканах в 1990-е гг.

Перед европейскими стратегами стояло шесть проблем: 1) из каких средств будет происходить финансирование 60-тысячного контингента ЕС, его обеспечение новейшими видами вооружений, транспорта и связи; 2) как в реальности будет воспринято появление этих сил государствами, не входящими в НАТО, ЕС и ЗЕС, но примыкающими или попадающими в зону стратегической ответственности этих вооруженных сил ЕС; 3) как можно будет предотвратить кризис внутри НАТО, который может естественно возникнуть на основе недоверия США к силам ЕС в силу их боевой неподготовленности; 4) где заканчиваются географические границы зоны применения сил Европейского Союза; 5) смогут ли блокировать нейтральные члены ЕС решения о применении этих сил; 6) когда ЕС намерен создавать единую военную промышленность, которая бы функционировала по единым технологическим стандартам и была бы конкурентноспособна по отношению к американской.

К концу 1990-х гг. трансатлантическое сотрудничество столкнулось с рядом серьезных проблем, вытекавших из усиления центробежных сил внутри НАТО, укрепления геополитических амбиций ЕС и реструктурирования мирового соотношения сил. Париж видел в единой европейской внешней и оборонной политике уникальную возможность для направления развития Европы в голлистском направлении, т.е. создание объединенного, сильного и равноудаленного от США и России военно-политического союза. Берлин был озабочен в первую очередь спасением политического единства ЕС, поэтому он видел в единой оборонной и внешней политике инструмент для укрепления этого европейского единства, но в то же время плохо представлял себе безопасность Европы без США. Для Лондона совместный стратегический проект ЕС представлял по-настоящему мало интереса в контексте обеспечения собственной безопасности, которая изначально ориентирована на англосаксонский союз с США и НАТО.

Приход в Белый Дом республиканской администрации во главе с Дж.Бушем моментально обострил все расхождения между США и европейскими государствами в сфере безопасности. Центральный вопрос, относящийся к сфере единой внешней и оборонной политики ЕС, был поставлен американской стороной: как собираются использовать свои вооруженные силы европейцы в случае, если против этого выступят США, и где лежит сфера применения единых вооруженных сил Европы.

Немецкая сторона ясно дала понять, что рассматривает ЕС как геополитическую силу мирового масштаба. В ЕС наблюдалась борьба двух течений: первое, олицетворяемое немецким министром иностранных дел Й.Фишером и французским президентом Ж.Шираком, выступает за выделение внутри ЕС, особенно после расширения Союза, ядра государств, которое будет принимать геополитические решения и нести ответственность за внешнюю и оборонную политику ЕС; второе течение, которое называют интеграционистами-традиционалистами, придерживается прежней модели, по которой ЕС представлял собой клуб, открытый для вступления. Для США предпочтительнее иметь дело со второй группировкой.

К другим проблемам ЕВОП относились такие как ее место в ОБСЕ, ЗЕС и ООН. Очевидно, что будущая европейская армия планировалась как инструмент для проведения военных и миротворческих операций далеко за пределами Европы. Но не был ясен правовой механизм применения европейских сил. Тенденция идет к тому, что стратегия ЕВОП могла просто копировать действия НАТО, как это имело место в войне против Югославии, т.е. вмешательство без соответствующего мандата международных организаций.