Тучи нал Азией

1990-е годы характеризовались усиленной милитаризациейВосточной Азии и региона АТР. Этот процесс, как отмечается в «Стратегическомобозрении», коснулся даже Японии.^[1]

Надежды на то, что Токио займет более важное место в«смелом новом мире» после завершения войны в Заливе 1991 г. и распадаСоветского Союза, не сбылись, хотя Токио сделал большой финансовый вклад вгуманитарную операцию в Косово. Тем не менее, по завершении 1999 г. Япония ответилана гуманитарный кризис в Восточном Тиморе с помощью механизма «иены, но нелюди», выработанного почти десять лет назад во время войны в Заливе. После тогокак во время войны в Заливе Япония не смогла оказать никакой помощи, кромефинансовой, она приняла в 1992 г. закон о международной миротворческойкооперации. Это позволило силам самообороны принимать участие в операциях ООНпо поддержанию мира, например, в Камбодже в 1992-1993 гг. Одним из ведущихмотивов активизации политики Японии был тот факт, что Токио стремился добитьсяместа в Совете Безопасности ООН.

Запуск ракеты над Японией, произведенный Северной Кореей вавгусте 1998 г., стал «страшным шоком» для японского правительства и народа. Онпослужил катализатором, склонившим общественное мнение к болеедоброжелательному отношению к военным направлениям в правительственнойполитике. Оппозиционные партии Японии и некоторые соседние государства,особенно две Кореи и Китай, подвергли новый акт критике, но, по мнениюдолжностных лиц оборонного ведомства Японии, эти меры просто отвечалипотребности превратить союз с американцами в нечто нормальное иработоспособное. Опросы общественного мнения показали, что японцы поддерживаютшаги, направленные на укрепление национальной безопасности.

В конце 1999 г. министерству обороны разрешили направитьпервое за три года требование об увеличении военных ассигнований в бюджете на2000-2001 гг. Однако ключевыми статьями были новый самолет-заправщик и усилениеспособности отвечать на атаки нарушителей границы и пиратских судов.Северокорейский фактор побудил правительство Обути в конце 1999 г. рассмотретьновые законодательные акты, позволяющие Японии более эффективно реагировать наразличные чрезвычайные ситуации, а также подготовиться к отражению вероятныхнападений на страну.

Многие японцы недовольны тем, что патриотические символы идействия, которые считаются нормальными в любой другой стране, подвергаютсякритике как отклонение от нормы в Японии. Однако не было серьезных свидетельствстремления возродить экспансионистский или националистический национализмдовоенной эпохи, кроме как среди малочисленных маргинальных групп и правыхполитиков. В то же время, настроения в Японии можно было охарактеризовать как«мягкий национализм».

Признаки готовности Японии сделать больше в областибезопасности позволили сохранить ровные японо-американские отношения.Американцы были разочарованы, но не удивлены отсутствием серьезной словеснойподдержки Японии действиям НАТО в Косово. Они приветствовали основные направленияи были довольны, когда новый губернатор Окинавы согласился построитьвоенно-гражданский аэропорт для совместного использования вместо базы ВВСФутенма, которая должна быть закрыта.

В отношениях Японии с ее двумя большими соседями также небыло больших подвижек. В июле 1999 г. Обути посетил Китай, но в целомдвусторонние отношения оставались прохладными. Надежды на мирный договор сРоссией по-прежнему оставались призрачными. Однако Япония стала уделять большевнимания другим азиатским соседям, прежде всего для того, чтобы уверить их, чтопересмотр основных оборонных направлений не означает оживления милитаризма.Теплые отношения Японии и Южной Кореи резко контрастировали с напряженнымиотношениями с непредсказуемой Северной Кореей. Несмотря на заявления о единойполитике США, Японии и Южной Кореи в отношении Пхеньяна, японский подход в1998-1999 гг. был более жестким, чем южнокорейский.

В Южной Азии ядерные испытания в Индии и Пакистане усилилинапряженность до опасного уровня. Но события, происходившие в 1999 г., вызывалиеще большее беспокойство. Надежды на восстановление отношений между этими двумяантагонистами, возникшие при февральской встрече премьер-министров двух стран,были разбиты через три месяца 11-недельным конфликтом в Кашмире. Политическиепотрясения еще больше усилили напряженность. 17 апреля 1999 г. пало индийскоеправительство; 12 октября пакистан ский премьер Наваз Шариф был свергнутначальником генштаба генералом П.Мушаррафом и обвинен в преступлениях, которыемогли повлечь смертный приговор.

После переворота первоочередными задачами Пакистана стали:восстановление внутренней стабильности, перестройка дискредитированныхинститутов и оживление хронически больной экономики. Индия также стремитсяукрепить свою экономику, возобновляя программу либерализации. Стратеги Делимежду тем двигались в направлении максималистской интерпретации «минимальногоустрашения», которое может в конечном счете свестись к триаде из наземных,морских и воздушных систем доставки ядерного оружия, поддерживаемых усиленныминеядерными силами. Явная поддержка пакистанским генералом Мушаррафом военныхопераций, проведенных летом в Кашмире, и его предполагаемое участие в ихпланировании не позволяют питать больших надежд на новые шаги к разрядке.

Международные последствия переворота, как и ядерныхиспытаний, остаются неясными. В феврале 2000 г. ответственность за выработкуполитики и контроль за стратегическими ядерными силами были возложены на высшеенациональное командование (ВНК) во главе с Мушаррафом. Подразделение стратегическогопланирования, возглавляемое высшим армейским офицером, будет разрабатыватьнадежную сеть, включающую командование, коммуникации, компьютеры и разведку.Таким образом, почти все ключевые функции принятия решений по использованиюядерного оружия сосредоточены в руках одного человека – Мушаррафа. Деталисущности и направлений пакистанской ядерной доктрины неизвестны.

В Индии перед выборами правительство выпустилошестистраничный проект индийской ядерной доктрины, подготовленный учрежденным вноябре 1998 г. Консультативным советом национальной безопасности. Этот документоправдывал индийские ядерные испытания и утверждал, что страна должна проводитьдоктрину надежного минимального устрашения в рамках политики «тольковозмездия». Документ также рекомендовал сохранить эффективные обычные силы, атакже создать средства космического базирования для раннего предупреждения,связи и оценки ущерба. Правительство подчеркивало, что этот документ – всеголишь проект. За пределами Индии данный проект вызвал опасения, что мышление вИндии движется в направлении максимальной интерпретации концепции минимальногосдерживания.

Западные эксперты, анализируя военную программу КНР, пришлик однозначному выводу, что модернизация Народно-освободительной армии незанимает больше подчиненного положения по отношению к экономическому ростустраны, как это имело место в предшествовавшие десятилетия в ходе курса реформДэн Сяопина. В КНР рост расходов на оборону (7,9%) превышал рост ВВП (7,1%).Тенденция к наращиванию военных расходов прослеживалась в Китае уже в течениепоследних 11 лет, но в последние годы она приняла угрожающие масштабы. В 1997г. было принято решение сократить к 2000 г. вооруженные силы КНР на полмиллиона– до 2,6 млн. чел. Китайские стратеги рассчитывали, что НОАК должна стать к2049 г. одной из ведущих армий мира. Реформа НОАК подразумевалапрофессионализацию армии и сокращение военной службы по призыву до двух лет.Соседние с Китаем государства, а также Запад обращали внимание на тревожныеданные, характеризующие наращивание Китаем своей военной мощи.

Азиатский кризис 1998 г. практически не затронул военнуюпрограмму Китая. Западные эксперты считали, что реальные расходы КНР навооружение в три-пять раз больше официальных данных. По некоторым оценкам, оборонныйбюджет КНР фактически уже превысил оборонные расходы Индии и Японии.

После событий 1989 г. на площади Тяньаньмэнь и введенияэмбарго на продажу оружия Китаю, Пекин интенсифицировал сотрудничество сИзраилем и Россией. В 1990-е годы Китай приобрел 72 штурмовика, два современныхэсминца, оснащенных ракетами СС-Н-22 с дальностью 120 км., четыре подводныелодки класса «Кило», от 40 до 60 штурмовиков СУ-30 МКК, оснащенных самымисовременными ракетами, на сумму 2 млрд. долл. В будущем Китай намеревался приобреститри подводных лодки класса «Амур», три-четыре авианесущих (до 40 самолетов)эсминца типа

«Современный». Приобретение Китаем российской авиации дальностью до 1600 км. давало в руки НОАК оружие стратегического характера. К 2010г. Китай должен обладать летным парком свыше 1000 современных боевых самолетов,а также разнообразными моделями сопутствующей авиации – заправщиков, береговыхпатрульных самолетов и т.д. Таким образом, соотношение сил между КНР иТайванем, между КНР и АСЕАН могло резко измениться в пользу Китая.

В 1998 г. было принято решение о сворачивании хозяйственнойдеятельности армии, поскольку она привела к широкому распространению коррупции,контрабанды, неэффективному расходованию средств и резкому снижениюбоеспособности вооруженных сил. События в Косово и ракетный обстрел посольстваКНР в Белграде китайские военные использовали как повод подвергнуть критикеполитику руководства страны в военной области, и потребовали мобилизациидополнительных финансовых ресурсов. Экономическая деятельность армии не толькоперестала сворачиваться, но и стала частично восстанавливаться. С 1999 по 2003гг. на военные расходы из программ по развитию инфраструктуры предполагалосьпередать от 20 до 100 млрд. юаней. Военный бюджет на 1999 г. удвоился (с 120 до215,2 млрд. юаней). Госсовет КНР выделил также дополнительно 80 млрд. юаней назакупку новейших систем вооружений.

Большое значение в этих условиях должно иметь развитиевоенно-морских сил. Китай стремится располагать таким флотом, который позволитему контролировать морские пути в ЮжноКитайском море и Индийском океане. К 2049г. ВМФ Китая будет конкурировать по мощи с военно-морскими силами США. Западныеэксперты обращали внимание на такой внушающий тревогу симптом в политическоммышлении китайского руководства, как отношение к тайваньской проблеме итерриториальные притязания в ЮжноКитайском море, которые рассматриваются каквнутренние дела Китая, не терпящие иностранного вмешательства.

Китайские военные готовились к вполне конкретному военномуконфликту из-за Тайваня. В перспективе Китай будет располагать от 650 до 800ракетно-ядерных установок, нацеленных на Тайвань, а также боеголовками сразделяющими частями наземного и морского запуска. Введение в строй российскойпротивовоздушной системы С-300 ПМУ-1 сделает практически невозможным ответныеоперации США и Тайваня с воздуха и лишит их стратегического преимущества в ВВС.При этом Пекин не собирался сокращать или хотя бы заморозить рост своих ядерныхарсеналов и в то же время выступал с яростной критикой любых шагов своихсоседей, в первую очередь Тайваня, Японии и Индии, по укреплению собственныхвооруженных сил, а также игнорирует предложения по укреплению международнойсистемы безопасности.

К концу 1990-х г. Китай располагал 300 стратегическими и 150тактическими боеголовками. К 2010 г. их число должно увеличиться до 600-900штук. К этому времени ядерные арсеналы России и США могут опуститьсясоответственно до 800-900 и 1000-1200 боеголовок. Китай же со своей стороны несвязан никакими договорами в области сокращения и контроля над вооружениями иможет беспрепятственно увеличивать свой ядерный потенциал в количественном икачественном отношениях.

Российский экспорт вооружений и новейших технологий в Китайв существенной мере способствовал смещению военно-стратегического баланса вАзии и в целом в мире и может самым пагубным образом сказаться на собственнойбезопасности России, а также безопасности СНГ. Военная доктрина Китаяпредусматривала применение ядерных сил наряду с обычными. Возникла вероятностьтого, что Китай будет использовать угрозу применения ядерного оружия длядостижения политических целей. Согласно китайским расчетам, устрашение угрозойприменения ядерных сил должно отвратить США от военной интервенции в случаеконфликта из-за Тайваня, в то время как превосходство в обычных силах Китаямогло бы быть эффективно использовано для достижения военно-политических задач,прежде всего для присоединения Тайваня.

Западные политологи пришли к выводу, что китайскоеруководство взяло курс на усиленное вооружение Китая, а в своей внешнейполитике – на раздувание традиционного китайского великодержавногонационализма. В основе этого курса лежит эрозия господствующей идеологии ибоязнь продолжить фундаментальные внутриполитические реформы. Все это усиливаетриск того, что пекинское руководство будет все более испытывать искушение «решить» тайваньскую проблему силовым путем. Однако, как отмечают западныеспециалисты, форсированное наращивание военно-технологической мощи имассированные закупки новейших вооружений еще не означают реального повышениябоеспособности китайской армии. Перед НОАК стояли задачи по интенсивномуобучению и подготовке личного состава, выработке адекватной концепцииоперативно-тактических действий и эффективного взаимодействия различных родоввойск и видов ВС.

Западные политологи не исключают, что в средне- идолгосрочной перспективе влияние Китая на регион будет расти, в то время каквлияние России – падать, и что Центральная Азия может превратиться в сферувлияния («задний двор») Китая. При этом Запад приветствовал бы такое развитиесобытий, при котором Китай смог бы удовлетворить свои растущие энергетическиепотребности за счет ресурсов Центральной Азии. Это могло бы стать сдерживающимфактором китайских амбиций в АТР.

[1] Strategic Survey.1999-2000. – London: IISS, 2000.