Мораль и религия

Величайшим моральным авторитетом в начале XIX в. остается Иеремия Бентам. К его мнению прислушиваютсякоронованные особы. Так, русский император Александр I предписывал созданной им комиссии по законодательству вовсех спорных случаях советоваться с англичанином. А мадам де Сталь была простоуверена в том, что время, в которое ей довелось жить, потомки назовут не векомБонапарта, а веком Бентама.

Известно, чтов новое время средневековой христианской морали и рыцарской этике былпротивопоставлен идеал человека, который всем обязан самому себе, своему труду,личным заслугам, человека, который стремится к земному благополучию, а немечтает о лучшем месте в мире ином, измеряет добродетель не самоотречением, апользой. В XIXв. данные ценности сохраняют свою привлекательность в буржуазной среде. Но всвязи с тем, что буржуазная активность теперь обретает новые формы, появляетсяи новый буржуа. В отличие от старого бережливого, ограничивающего своипотребности, не благоволившего к техническим новшествам, заботившегося окачестве товара, осуждавшего заманивание клиента рекламой и более низкимиценами, — новый буржуа маниакально поглощен предприятием и приносимыми имприбылями, мало озабочен качеством производимого товара. Перестают ценитьсябережливость и умеренность, чаще всего буржуа предпочитает ни в чем себе неотказывать и жить в роскоши. В жестокой конкуренции для него все средствахороши — от рекламы до прямого подлога. Наконец, если в предшествующиеисторические эпохи буржуа гордился своей принадлежностью к трудовому третьемусословию, то теперь он стремится обрести различные титулы (титул лорда получилДизраэли, титулы баронов — Крупп и Сименс и т. д.). Означает ли это, чтоисчезают традиционные буржуазные добродетели? Нет, но они как быобъективируются и с отдельного человека переносятся на предприятие. Теперьфирма должна быть их воплощением, т. е. быть солидной, кредитоспособной и т. д.

В течение векапроисходят существенные изменения в этикете, который становится не только болеедемократичным, но и более утилитарным. Еще якобинцы пытались пересмотретьэтикетные нормы. Так, они предпочитали обращение на ты обращениюна вы, предписывалиснимать головной убор лишь на публичных выступлениях. От этих этикетных нормкласса, идущего к власти, отличается этикет победившей буржуазии. В его основе— этикетные формы регуляции дистанции между свободными партнерамикупли-продажи. Тот факт, что продавец товара полностью зависит от покупателя(«покупатель — король рынка»), находит отражение в необходимости однонаправленногособлюдения этикетных норм — это продавец товара должен быть вежливым,обходительным и т. д., что совершенно не требуется покупателю. Коммерческаяустановка пронизывает и отношения равноправных партнеров, когда вниманиеоказывают лишь тем, кто полезен. Даже непроизводственная сфера пронизана этимиустановками. М. Оссовская подметила, что даже приглашения на званые вечера суказанием часа прибытия и времени убытия гостей напоминают собой торговыеконтракты. Налицо, таким образом, инструментальное, утилитарное использованиечеловека через этикет.

Происходящие вморальной сфере изменения явились отражением дальнейшего упрочения принциповутилитаризма в западном мышлении. Г. Спенсер (1820—1903) в своей книге«Основания этики» доказывал, что мораль изначально основана на принципе пользыи, будучи переваренной клетками мозга и переданной по наследству, онапревращается в механизм, обслуживающий сложно-организованное общество. При этомутилитаризм не считает для себя обязательными требования гуманизма и потому зачастуюпрогресс осуществляется ценою свободы и счастья отдельных людей. По сути те жепринципы нашли свое отражение и в марксизме, где вера в прогресс уже совершенноосвободилась от этических норм и стала механической. Место нравственности былоопределено в надстройке, всегда зависимой от социально-экономических измененийи классовых интересов.

Всеобщеепритупление нравственного чувства и в известной степени — падение нравственных ценностей былосвязано не только с распространением философского и социологическогоимморализма, влияющего на достаточно ограниченный круг людей, но в гораздобольшей степени — с изменениемместа и роли христианской религии и церкви в европейском обществе. Процесс«расколдовывания мира», неуклонно идущий в культуре, начиная с эпохи Возрождения,приходит к своему логическому завершению.

Чисто внешнемало что изменилось: люди ходили в церковь, молились. В религиозном духевоспитывали своих детей. Церковь увеличивала число прихожан, богословыистолковывали Священное писание применительно к изменившимся реалиямсовременного мира. Однако из общественного сознания уходит то, что составляетсуть любой религии — вера в сверхъестественное. Научная революция заставилаусомниться в христианской версии происхождения мира, его существовании как воплощении Божественногопромысла, в чудесах непорочного зачатия, физического воскресения из мертвых, ит. д. и т. п. Христианская вера в Бога, проявляющего свою волю через откровениеи благодать, оказалась совершенно несовместимой с картиной мира, создаваемойнаукой. После знаменитого оксфордского дебата, состоявшегося в 1860 г. междуепископом Уилберфорсом и ближайшим последователем Ч. Дарвина Т. Г. Гексли,ставшего знаковой победой дарвинизма, наука добилась полной независимости отрелигии.

Эволюционнаятеория Дарвина показала возможность более правдоподобного объяснениямироустройства принципами естественного отбора, наследственности иизменчивости, нежели рассуждениями ньютоновской науки о Верховном зодчем иПравителе. Она дискредитировала библейские представления о сотворении мира ичеловека, показав, что он не только не сотворен по образу и подобию Бога, но иявляется биологическим потомком человекообразных приматов. 3. Фрейд пошел ещедальше, доказав, что сам Бог (идея Бога) — плод страха, слабости человека,объективация бессознательных человеческих мечтаний о могуществе, власти,стремлений к защите и покровительству. Маркс, назвав религию «вздохомугнетенной твари», связал ее с интересами классовой борьбы. Внесла свою лепту врасшатывание христианского миро-, воззрения и историческая наука. Критическоеизучение библейских текстов привело к переоценке их богоданно-сти иисторической подлинности. Затем появились критические исследования самойистории христианской церкви, в результате которых была доказана ее далеко невсегда прогрессивная и гуманная природа.

Монолитноездание христианской церкви, давшее трещину под напором деятельности Лютера,пошатнувшееся во время антиклерикальной «Бури и натиска» эпохи Просвещения,было подвергнуто новым испытаниям. В ряде стран (Франция, Бельгия, Германия)после 1830 г. возникли движения за «национальную католическую церковь», чтогрозило новой Реформацией. Протестантизм, отказавшись от монолитных форм католичества, распался намножество сект, что не способствовало усилению его позиций. К тому жедлительная борьба за свободу совести и религиозный плюрализм приводила к тому,что религиозная терпимость постепенно перерождалась в религиозное безразличие.Необходимо добавить, что и полная поглощенность материальным прогрессом оставлялавесьма мало места для духовных ценностей. Религия зачастую сводится лишь ксоблюдению обрядов, в чем видится некий символ цивилизованности общества.

Введениеобязательного светского образования детей, запрет на деятельность орденаиезуитов, лишение права надзора духовенства за начальными школами, правапреподавания, политической агитации, введение гражданской регистрации брака,рождения и смерти и т. д. — все это существенно ослабляло позиции церкви иприводило к падению ее роли в общественной жизни. В такой ситуации церковьпредпринимает отчаянные попытки вернуть утраченные позиции, повернувшись лицомк жизни. Папская энциклика 1881 г., выдвинув на первый план проблемыверотерпимости и «классового мира», потребовала от духовенства, чтобы оно «шло внарод». Ответом было широкое развитие миссионерской деятельности (в 1865 г.возникает Армия Спасения), возникновение католических профсоюзов, которыедолжны были способствовать созданию более благоприятных условий труда длярабочих-католиков.

Таким образом,в XIXв. кризис христианской космологии, организации перерастает в кризис всегохристианского мировоззрения, морали. Общественное сознание неуклонно движетсяот лапласовского «Яне нуждаюсь в этой гипотезе» (гипотезе Бога) к ницшеанскому«Бог умер, это мы его умертвили». Для Ницше «смерть Бога» означала не простопризнание религии обманом, но и отказ от всех ценностей христианской культуры,отрицающих жизнь человека как природного существа.